Уход мамы

Людмила Скрябина: литературный дневник

«Мне много лет, и я думаю, конечно, о том, что мне скоро придётся уйти. Мы приходим из тайны и возвращаемся в тайну. Страшно ли мне? Не знаю. Нет, я не боюсь, но печалюсь очень и тоскую, и думаю, всё ли так я сделал? Всегда ли смог поступить по совести?..»

Д. С. Лихачёв

«Каплям подобно дождевым, злии и малии дни мои, летним обхождением оскудевающе, помалу исчезают уже. Владычице, спаси мя»

Канон молебный ко Пресвятой Богородице

Последние 10 лет мы жили неразлучно вместе, за исключением моих недолгих уходов на работу и таких же недолгих отъездов в отпуск, в которые мама оставалась со своей невесткой. Она любила с ней оставаться, и мне было спокойно, потому что я знала, что маме хорошо.
Всё лето мы жили в деревне, а в начале учебного года переезжали в город.
Потихоньку силы оставляли мою маму, так что мне невольно вспоминались строки из последней главы Екклесиаста: «В тот день, когда задрожат стерегущие дом, и согнуться мужи силы; и перестанут молоть мелющие, потому что их немного осталось; и помрачаться смотрящие в окно <…> И высоты будут им страшны, и на дороге ужасы <…> Ибо отходит человек в вечный дом свой, и готовы окружать его на улице плакальщицы…»
Смерть дышала нам в лицо тонкой, как пергамент, рвущейся кожей, самообразующимися гематомами, долгим сном и тяжёлым дыханием и, наконец, появившейся трофической язвой под косточкой правой ноги и загнившей левой пяткой. Я уже с трудом садила маму на стульчик рядом с кроватью… Она пристально смотрела в окно на почерневшую бревенчатую стену соседнего дома так, что, казалось, видит не эти брёвна, а что-то другое, при этом глаза, которые часто от старости бывают бесцветными, не были предсмертно пустыми, но излучали любовь и боль.
Отойдя от инсульта моя мамочка ясно говорила отдельные слова: «наелась», «конечно», «нет», но большие связные для неё предложения были для меня абсолютно бессвязны. Дня за четыре до смерти она на удивление чётко произнесла: «Мне надо ещё пожить», - как будто кто-то сверху сказал ей это, в ответ на её мысленное прошение уйти туда.
- Живи, родная моя! Живи! – на 98 процентов искренно сказала я.
Весь предыдущий год я боялась, что мама уйдёт от меня из нашей городской квартиры, тело её увезут в МОРГ, и это место, откуда я некогда забирала свекровь, она увидит таким же невыносимо страшным, как и я!
«Господи! – умоляла я, - пожалуйста, помоги нам дожить до деревни».
Мы дожили… Преисполненная благодарностью Творцу я решила, что больше ни за что не повезу маму в город.
Никогда я ещё не любила её так, как в этом беспомощном состоянии. Иногда мои поцелуи вызывали у неё слёзы, иногда не поддающуюся описанию монализовскую улыбку, иногда они ничего не вызывали, как будто я целовала уже неживого человека.
Я боялась именно того момента, когда для неё откроется дверь в другой мир. Пугалась увидеть предсмертные муки, возможную агонию, или испуг, или крик, или тяжёлый вздох, что она увидит что-то страшное, чего не увижу я, но пойму, что видит она. Сама мысль о её страдании уже приносила мне страдание и вселяла ужас.
Самым мистичным на земле для меня является ночное небо, а самым мистичным в человеческой жизни - время расставания с земной жизнью. Где-то в глубине души я хотела, чтобы мама ушла во сне, и в то же время я желала увидеть и запечатлеть в своём сердце её уход.
«Смерть грешника люта…» А разве не все мы грешники?! Я была наслышана о часе перехода как испытании, на моих глазах ещё никто ни разу не умирал.
Мгновение разлучения души с телом всегда неожиданно… Смертные сети опутали мамину душу не вдруг: около суток она дышала так, как дышат люди с тяжёлым бронхитом, но, казалось, ей не было тяжело.
Я стояла возле её кровати, и, по благословению батюшки, читала Канон на исход души, а после перешла к Евангелию… «В доме Отца Моего обителей много; а если бы не так, Я сказал бы вам: «Я иду приготовить место вам. И когда пойду и приготовлю вам место, приду опять и возьму вас к Себе…» Ин. 14. 2-3. - и вдруг внезапно наступила тишина. Просто тишина, не было ни предсмертного вздоха, ни слов прощания, ни пожатия руки.
Моя душа до сих пор в глубочайшем благоговейном изумлении от этой внезапно наступившей тишины - только молчание и появившаяся на лице улыбка леонардовской Джоконды.
По словам Шевырёва, одними из последних слов Гоголя перед смертью, сказанных в полном сознаниии, были: «как сладко умирать». Уходя, Гюго написал строчку: «Идёт борьба меж светом дня и мраком ночи». По свидетельству Христианского историка Феодорита Кирского, умирая, Юлиан Отступник, обращаясь к Господу Иисусу, воскликнул: «Ты победил, Галилеянин!».
Когда-то мне даже хотелось собрать в одну книгу последние слова и фразы, произнесённые уходящими в иной мир знаменитыми людьми.
Последними словами моего неименитого брата были: «Мама. Зоя. Небо».
Мама ничего не сказала. Просто ушла, наполнив дом молчанием.
Ещё сорок дней я не вставляла батарейку в остановившиеся часы, стрелки которых показывали время её ухода.


Когда я читала в Акафисте: «Боже, да будет принят Тобою её предсмертный вздох сокрушения, якоже мольба благоразумного разбойника…» - я ощущала в этом некую неправду, то, чего не было.
В первый раз я, кажется, увидела похороны в детстве: не было при этом ни удивления, ни потрясения, ни психологической травмы, но именно с этого момента зародилась у меня мысль, мучающая всю последующую жизнь, о смысле наших земных страданий.
Моя мама очень любила осень, лягушек, меня… Я очень люблю осень, дождь, ёжиков …
Когда гроб поставили на землю, чтобы опустить его на дно могилы, один из могильщиков сказал: «Там ежик!». На дне могилы сидел ёжик, видимо, свалившийся туда, на кого-то охотясь, ночью. Это был не совсем взрослый ёжик, скорее, подросток. В радостном возбуждении я закричала: «Отдайте! Отдайте мне его! Я без ума люблю ежиков!» - могильщик спрыгнул в могилу и, подсадив ежа на совковую лопату, подал мне.
Иголки меня не кололи. Ежик не свернулся в клубок. Своей удлинённой мордочкой с хорошо выраженным рыльцем он смотрел на меня своими похожими на чёрные бусинки глазками, тыкаясь подвижным носиком в мой мокрый носовой платок.
Я не помню, как опускали в могилу гроб с телом мамы - ежик, всецело захватил моё внимание, как и внимание тех, кто пришёл проводить мою мамочку в последний путь.
- Как тебя мама утешила!
- Это Господь…
- Ни в коем случае не бери его домой, он погибнет...
- Ничего нельзя приносить с кладбища...
- Унеси его домой...
- Не бери…
Вот так мы прощались с моей мамочкой.
Оставив ежику водички – было очень жарко – я положила его под ёлку. Когда мы вечером снова пришли на кладбище прочитать Литию, ежика уже, конечно, не было.
«А я бы взяла!» - с каким-то грустным оттенком непоправимости сказала Татьяна, жена дьякона Григория.
Сегодня выпал первый снег. Милый, милый мой ёжик, как я тоскую по маме и по тебе. Ты мог меня утешить в этой тоске, я бы заботилась о тебе вместо мамы. Зачем я тебя оставила?! Нашёл ли ты себе тёплое укромное местечко где-нибудь под корнями упавшего дерева, запас ли необходимые 500 граммов жира, чтобы выжить во время зимней спячки?! Я прошу у Господа, чтобы тебя не сожрал голодный барсук, и чтобы, встретившись когда-нибудь у мамочкиной могилы, мы, несмотря на то, что ты можешь быть переносчиком опасных болезней, прижались своими носами друг к друг, я целовала бы твой носик и твои колючки.


В молчании ели на грибном увале…
Нам не ходить по этим уж местам…
Шумят берёзы на вершине Пали…
Что, моя милая, ты видишь там?!
А я на камне, помнишь, панорама
окрестных вод и поймы нам открылась…
Прошу тебя: «Приснись мне, мама!
ну почему-ты мне ни разу не приснилась?!»
Ты рассказала бы, как встретились вы с папкой,
И есть возможность ли у вас за нас молиться?!
Как там дела у бабушки с прабабкой?!
Или немыслимо оттуда к нам пробиться?!
Когда твой гроб в могилу опускался,
я радовалась, а теперь себя тираню.
Ведь ёжик мой в лесу остался.
Послушать бы тогда мне, глупой, Таню!



Другие статьи в литературном дневнике:

  • 24.10.2023. Уход мамы