Полная биография: Сергей Планоядов личность скучная депрессивная извращенная все написанное им является истиной самой последней инстанции и подлежит мгновенному переживанию выполнению забыванию как кому угодно можно встретиться с ним взглядом на
ОГНЕННЫЕ ПЕТУШКИ
Сладко пахнет сосновой смолой, воздух прозрачный, заполненный резными еловыми лапами и красными столбами сосен. На кронах разлеглось лениво синее безоблачное небо. Дятел умело выстукивает изношенным клювом. Папоротник раздался тусклым ковром, и тихие ландыши скромно выглядывают изредка, переговариваются между собой тонким звоном. Скрытая тропинка вьётся меж стволов, иногда приводя к огромному осиному улью, в рост человеческий, а иногда и к стаду божьих коровок, спящих на свежих шкурах диких поросят. В кармане куртки горит апельсином плотное петушиное перо, греет. Идти надо плавно, чтобы не разбрасывало оно искры пламенные, не прожигало всё вокруг. Я разговариваю тихо с травяной блошкой, сидящей на моём плече, влипнув цепкими лапками изумрудными в волокна грубой ткани. Она рассказывает мне историю этого прозрачного леса, рождение третьей белокрылой бабочки, сны пёстрой сойки, заснувшей в полёте над омутом, по тёмной глади которого скользит жёлтым пятном осиновый лист. Иду долго, слушая, и постепенно лес меняется, повисают на иглах хвойных белёсыми прядями звуки, доносящиеся откуда-то издалека. Сквозь кроны впереди пробивается розовый свет. Блошка начинает лепетать мне быстро и невразумительно, и перо в кармане разгорается огненно. Ветви обретают розовый оттенок, и через десять с половиной шагов я оказываюсь на круглой поляне, окружённой разноцветными сыроежками, и пара рослых мухоморов седоусых восседает важно. В центре поляны сидит на блестящем пне баянист в тёртом солдатском кителе, в смоляных кирзовых сапогах, и фуражка покрывает белокурую голову, и в ней торчит цвет шиповника, и испускает волны розового света, на кисель похожие, и хочется ловить губами и пить. Парень растягивает лицо в весёлой золотозубой улыбке, и иногда притопывает ногою в такт, когда уже не в силах сдерживать хлещущие из разорванной груди эмоции, и грибы вокруг ртами хлопают, словно рыбы, впитывают жизненные соки и свет розовый. Они растут. Баян начинает говорить со мной, рассказывает страшные вещи, от которых бегу оленем сквозь заросли, прямо в дремучие глубины, где спрятаться можно. Останавливаюсь в корнях прогнившего дуба, и соки чёрные сочатся из тела его, пропитывают зыбкую почву мшистую, и испаряются зловонием, собираются в облака над острыми ветвями. Вдруг мне становится очень страшно, деревья сплетают ветви над моей головой, пригибают к земле, блошка впивается в тело, перо гаснет, и небо начинает растворяться в чёрном. На помощь приходит ветер, начинает раскачивать стволы; и я раскачиваюсь так же, притворяюсь растением гибким, вросшим корнями, и великаны принимают меня за своего, расходятся по обе стороны поднявшейся из болота тропы, убирают ветвями мрак, и вот полоса неба над головой ярким светит. Лес внезапно превращается в тёмные полосы, проносится мимо стрелами, беличьи тельца разрываются, кровь растекается по воздуху, плёнкой закрывает глаза мои, и ничего больше не вижу, кроме алой поволоки. Стою на месте, вихри листьев и игл спадают к почве, и передо мной поляна в малиновом свете расстилается, и девочки стройные в кокошниках снуют по листьям земляники, собирают спелые ягоды в лукошко, и утирают губы алые, кровью белоснежных зайчат окрашенные. Ягоды ссыпают в полый пень, громоздящийся вдали, покрытый изумрудным мхом, с червоточиной. Вокруг рассыпаны маленькие пнята, детишки озорные его, играются с расшитыми девичьими подолами. Стою долго, иногда лежу на прохладной траве, наблюдаю, не могу глаз отвести, и яркая картинка смазывается, звуки кукушки обретают чёткость, и волны её криков, пророчащих смерть и жизнь, киселём молочным опутывают всё живое, и проваливаюсь в недра тёмные, где слышатся удары из шахт древних гномов, и лешие прорастают пальцами мшистыми к самому ядру, сплетаются с осиновыми и еловыми корнями, и крошку втягивают в волосатые ноздри, и всё растекается на блюдце с петушками, и я падаю на гладкую поверхность, и начинает узор вспучиваться, вырастать горами неимоверными, и я стою за плетёным тыном, и оранжевый свет прожигает в нём неровные щели. За тыном, на глине, рассыпано зерно черноплодной пшеницы, и мощные удары чешуйчатых лап втаптывают его, и оно прорастает мгновенно, и клювы красно-жёлтые обрывают колосья, ломают стебли, и разносится над миром тяжёлый, пепельный бас. Огненные петушки вышагивают по земле плотной, косятся на небо огромным глазом. Я замираю в ужасе, начинаю рассыпаться зерном пшеничным, и куртка машет мне рукавом прощально, сгорает в пламени пера, и петушок глядит на меня своим глазом. Жёлтым глазом с чёрной точкой.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
