Кузьмин Д. В. Жанр в русском моностихеhttp://www.hqlib.ru/st.php?n=43 автор статьи : flatron
Кузьмин Д.В. ЖАНР В РУССКОМ МОНОСТИХЕ // Жанрологический сборник. – Выпуск 1. – Елец: ЕГУ имени И.А. Бунина, 2004. – С. 100-106. Русский литературный моностих был связан с проблемой жанра с самого своего возникновения – с того дня, как в 1792 г. Николай Карамзин опубликовал в 7-м выпуске своего «Московского журнала» пятичастный цикл «Эпитафии», завершавшийся однострочным текстом: "Покойся, милый прах, до радостного утра!" Цикл был предварен авторским предисловием, сообщавшим: «Одна нежная мать просила меня сочинить надгробную надпись для умершей двулетней дочери ея. Я предложил ей на выбор следующие пять эпитафий; она выбрала последнюю, и приказала вырезать ее на гробе». Текст Карамзина не воспринимался как нечто из ряда вон выходящее, поскольку в «лапидарном слоге» – особой категории текстов, включающей надписи на надгробьях, монументах, иных архитектурных сооружениях и произведениях искусства, – однострочность была широко распространена со времен Античности. «Лапидарному слогу» отдавали дань многие, в том числе ведущие представители русской поэзии 2-й половины XVIII века, прибегая в том числе и к однострочной форме, особенно тогда, когда это диктовалось условиями размещения надписи – например, на триумфальной арке . Жанры «лапидарного слога» – такие как эпитафия или подпись к портрету – параллельно существовали и в литературе. Однако среди многочисленных эпитафий и подписей, появлявшихся в печати до Карамзина, моностихов нет. Возможно, это связано с тем, что большинство подобных текстов писалось не для того, чтобы действительно попасть на монумент или другое сооружение, а в видах публикации или иного обнародования автономным образом. Карамзин, по-видимому, первым реализовал изначальную функциональную и категориальную амбивалентность подобного текста, предназначив его как для публикации, так и для использования «по назначению». Легко предположить, что новизна карамзинского подхода ускользнула от внимания современников; возможно, с этим связано и то, что данный карамзинский текст не создал традиции литературного моностиха, хотя в «лапидарном слоге», по наблюдениям С.Кормилова, вызвал волну дериватов и подражаний Мальвина. Таким образом, русский моностих XX века, у истоков которого стояли Валерий Брюсов, Василиск Гнедов и Самуил Вермель, возникает без какой-либо привязки к традиционной жанровой системе. Жанровая идентичность, не будучи для моностиха наличной данностью, достаточно скоро, однако, появляется в поле зрения авторов моностихов как возможный дополнительный художественный ресурс. Опыты жанровой идентификации моностиха идут в нескольких направлениях. 1) Указание на жанр в названии моностиха. Чаще всего это жанр, предполагающий значительный объем текста: Повесть Повесть Петербургский роман Нью-Йоркская поэма У Владимира Маркова есть цикл «Романы в одну строку» из четырех моностихов, один из которых особо озаглавлен «Роман в народном духе»: "Груша с Гришей согрешили." Художественный эффект в большинстве подобных текстов возникает за счет напряжения между предъявленной стихотворной миниатюрой и концептом большого жанра: содержание единственной фразы полагается эквивалентным содержанию крупного произведения, объемный текст присутствует в миниатюре в «свернутом» виде. Марков усиливает эффект тем, что передает еще и образ стиля (другие три «романа»: «Обрывки человеческих созданий...»; «И начал он стареть, стареть, стареть, стареть...»; «Учитель учил учеников».). Не совсем ясно, правомерно ли рассматривать в этом ряду текст Синельникова: в отличие от других авторов, он не пытается сконцентрировать в единственной строке все содержание гипотетического романа, а лишь дает характерный штрих, и в нем – образ типичной стилистики и хронотопа петербургской прозы. 2) Парафраз внелитературных малых жанров. Речь идет, с одной стороны, о паремиях и примыкающих к ним фольклорных жанрах, современным литературным сознанием осмысляемых как однострочные стихотворные тексты: "не каждый охотник у кого ружье"; "Любишь вонять – люби и обонять." Другой тип малых жанров, выступающих прототипами моностиха, – тексты, структурно идентичные моностиху, но в функциональном отношении не являющиеся литературными, поскольку вместо поэтической функции языка в них доминирует, так или иначе, прагматическая (по Якобсону, конативная). Основными разновидностями такого нелитературного моностиха выступают – наряду с моностихом «лапидарного слога», к которому апеллировал Карамзин, – рекламный моностих, моностих политического лозунга, мнемонический моностих школьных правил и т.д. "Наше дело левое – мы победим!" Эпитафия Можно отметить, что парафраз (чаще всего пародийный) в иных случаях строится на характерных для исходного жанра элементах поэтики (так, в «пословицах» Нирмала использованы такие типично паремийные элементы, как внутренняя рифма, аллитерационно мотиви-рованный выбор имени собственного, конструкция с квантором всеобщности), в иных же, как у В.Эрля, отсылает к вполне определенному тексту данной жанровой принадлежности. С этим последним случаем можно сблизить однострочные тексты, представляющие собой парафраз литературной по происхождению цитаты, которая, по сути, функционирует не столько как цитата (репрезентирующая свой источник), сколько как особый речевой жанр – «крылатые слова», соотносимый с паремиями. Как хороши, как свежи были розги... Мы рождены, чтоб сказку сделать пылью... 3) Формальная трансформация близкого по объему жанра хайку. Влияние хайку на развитие русского моностиха, по-видимому, весьма велико: его отмечают, говоря о своем обращении к минимальным поэтическим формам, самые разные авторы. Вот что, например, пишет в послесловии к книге своих моностихов Нирмал: «Мне вспоминается мой путь к моностиху... Что послужило мне основой для находок? Несомненно, что на меня произвели впечатление лаконичные стихи японского искусства, прежде всего хокку Басё» Алиса. В 1990-е годы делаются шаги в направлении более интенсивного сближения хайку и моностиха: так, ведущий российский теоретик и пропагандист хайку Алексей Андреев отмечает в одной из статей, что «настоящие японские хайку, которые записываются в одну вертикальную колонку, соответствуют одной горизонтальной строке в западных языках» . «Вытягивание» трехстрочного в русской традиции хайку в моностих акцентирует в нем жанровый аспект в противовес формальному Нэт: хайку понимается не как трехстрочный верлибр или текст силлабиче-ской структуры с соотношением слогов 5–7–5, а как стихотворная миниатюра, характеризующаяся особой краткостью («стихотворение на один вдох», по емкой формуле американского исследователя Кен-нета Ясуды), указанием на подлежащее опознанию читателем эмо-циональное состояние без прямого называния этого состояния («эффект недостроенного моста», по формуле Алексея Андреева), отнесенностью к настоящему времени, соположением двух объектов и представлением динамики их соотношения, и т.д. (подробный обзор в Станислав Козлов). Изредка на жанровую принадлежность хайку-моностиха призва-ны указать какие-либо дополнительные свойства текста: уличный фонарь зажёг огоньки на обледенелых ветвях сливы – образ «обледенелых ветвей сливы» непосредственно связан с таким элементом традиционной поэтики хайку, как «сезонное слово». Восходя к трехстрочной модели, хайку-моностих чаще всего характеризуется сверхдлинной строкой – более 15 слогов: Снег идёт очередь стоит от хвоста к голове всё белее и белей остановился на мосту – оба берега в тумане Загорающую девицу раздражают тени облаков. Особенно любопытен последний текст, в котором единственная строка членится на три части дополнительными пробелами: именно так поступали англоязычные авторы 1970-80-х гг., о чем сообщает, в частности, Уильям Хиггинсон в своем знаменитом компендиуме разнообразной информации по хайку Лиса. Невозможно заподозрить Евгения Понтюхова, поэта старшего поколения из Орловской области, в намеренном следовании за американскими и канадскими авторами, никогда не публиковавшимися в России, – перед нами чистый случай независимого аналогичного решения одной и той же художественной задачи. 4) Формирование авторского жанра и его последующее усвоение рядом авторов. Тип эстрадного моностиха прочно и заслуженно связан с именем Владимира Вишневского, опубликовавшего начиная с 1987 г. несколько сотен моностихов в юмористической периодике и нескольких отдельных изданиях. Моностих Вишневского воспринимается как бы изъятым из несуществующего многострочного произведения, и его мнимая неполнота, несамостоятельность выразительно контрастирует с фактической самодостаточностью. Словно желая проиллюстрировать давнее замечание Владимира Маркова о том, что «ямбическая строка ощущается как ямбическая не только на фоне других напечатанных, но и воображаемых» , Вишневский отдает ямбу абсолютное предпочтение: доля пятистопного ямба – самого привычного для слуха, самого «никакого» размера поэзии последнего столетия, – достигает у него 90%. С.Кормилов уже отмечал обязательность многоточия на конце моностиха Вишневского, – а мы, в свою очередь, уже писали о том, что эту обязательность от Вишневского унаследовал ряд авторов . Устойчивы в моностихе Вишневского определенный тип лирического субъекта: куртуазный хам (у авторов-женщин меняется пол субъекта, но отнюдь не характер), определенная тематика: эротические победы (и изредка, для разнообразия, конфузы), ироническое соотнесение собственной малости с окружающим миром при недвусмысленно подразумеваемом превосходстве первого над вторым. Как сложно жить в глубинке и в ширинке... Куда ни плюнь – везде родные лица. Я весь в себе, Сдаётся мне: напрасно ты мне сдался... Среди авторов, обращающихся к моностиху Вишневского, практически нет профессиональных литераторов, но наряду с малоизвестными и начинающими авторами нам попадутся такие по-своему характерные фигуры, как композитор и, по совместительству, юморист старшего поколения Никита Богословский, рок-певица Ольга Арефьева и т.п. Это показывает, что моностих Вишневского легко входит в культурное сознание как моностих par excellence. 1. См. Кормилов С.И. Кратчайшие стихотворения многословного века. // Творчество Державина. Специфика. Традиции: Научные статьи, доклады, очерки, заметки. / Под общей ред. Л.В.Поляковой. Тамбов, 1993. © Copyright: Литера Пси, 2011.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
