Привет, дневник, пока никто не слышит,
Я тороплюсь, что кто-нибудь напишет,
Мне впереди болезни, скуку, лень,
Всю лабуду, что в переводе - хрень...
Над редькою склоненная и свыше.
А завтра наступает уж апрель,
Погода марта к февралю стремится,
Накрашу ногти, как перо жар-птицы,
И буду над лукой рукой корпеть,
Как-будто все единожды свершится,
Но верить всем в одно - почти не верь.
Побуково становится теплей,
Следами в наст, что хочет провалиться,
Идет, то день, за ним идет уж день,
Как звоница, что видит колесницу,
Звеня ручьями, превращает тень,
В подтаевшую лужу, вереницей
Плетется неизбежность от потерь,
Которые дырявят поясницу.
Надену шарф...
- ты выучи хоррей.
Зачем, для слуха не хватает зренья?
Возьмусь за чтение, ну... Монте Кристо граф.
Мне мнится, что уйти в себя скорей,
То будет лучшее лекарство от забвенья.
- упрек?
Или в кино, где брадобрей,
И парфюмер, цирюльник, мульто-армий,
Внесу в лобзания тебя своим лобзаньем,
Чтоб жить нам стало, как бы веселей,
И легче, беспроблемней и беззнанней.
Кефир, чтоб стал угля черней-черней,
А пиво покупалось в мирозданьях.
