Виктор Астафьев Из сборника писем Нет мне ответа
19 февраля 1980 г. (Ю.Н. Сбитневу)
Одного хочу — не дожить до следующей войны. Мне не перенести её будет, ибо я знаю, что ждёт наших детей, внуков и русский народ, точнее, остатки его, уже раздробленные, полуассимилированные, деморализованные. Кто-то дышит нашему народу в затылок, подгоняет его, подталкивает к скорейшему концу. И кто это, я понять до конца не могу, ибо он занимается самопожиранием, как будто изжил сам себя, но для великого народа слишком малый срок, чтобы заболеть белокровием. Может быть, мы и не были великими? Может, так в детстве и застряли? Стадное чувство, рабство, душевная незрелость, робость перед сильной личностью вроде бы к этому склоняют, но великая культура, небывало самобытное и величайшее искусство, созданное за короткий срок, — живое свидетельство зрелости нации.
Так что же за ветер низовой, каменный сметает нас с земли, как осеннюю листву?! Легко было бы всё спереть на евреев, как это делают «защитники» нашего народа за столом цэдээл, очень легко и самоутешительно, да проходишь и этот рубеж, доходишь до самоуглубления и в себе где-то смутно ощущаешь и причины, и вину за происходящее и за будущее. Страшнее будет тем, кто ощутит это уже не смутно, а отчетливо, в ком пробудится ум, мужество судить себя и нас открыто, но будет это уже как румянец и половое возбуждение, которое происходит у чахоточных людей перед самым угасанием. Поздно будет!
17 июня 1982 г. (В. Кондратьеву)
... читая книгу, ещё раз убедился, как бездарно, бесчеловечно мы воевали на пределе всего — сил, совести, вышла наша победа нам боком через много лет. Бездарные полководцы, разучившиеся ценить самую жизнь, сорили солдатами и досорились! Россия опустела, огромная страна взялась бурьяном, и в этом бурьяне догнивают изувеченные, надсаженные войной мужики. Зато уж наши «маршáлы», как они себя называют, напротив, красуются на божнице, куда сами себя водрузили. Тут один курносый, безбородый беспородный «маршáл», видно, из батраков, да так на уровне деревенского неграмотного батрака оставшийся, Белобородов или кто-то ему подобный, договорился по телевизору: «Герои наши солдаты, герои, переходили Истру по пояс в ледяной воде, проваливались в полыньи, тонули, а всё-таки взяли город. Первая наша победа!». Ему хлопают, а его бы в рыло хлобыстнуть и сказать: «Ты, тупица набитая, хвалишься своим позором! Немцы под Москвой! Кругом леса, избы, телеграфные столбы, марево кругом, солома, много чего, а у тебя солдаты Истру переходят по пояс в ледяной воде...».
Да ведь не поймёт, ибо такому нравилось гнать солдат вброд, что на Днепре переправлялись на сподручных средствах, и сотни людей утонули. Хоть один сука-командующий попробовал бы под огнём плыть на этих «сподручных средствах».
Я только теперь и понял, что сами эти разрядившиеся с помощью генералиссимуса разжиревшие враги нашему народу и своему отечеству самые страшные ещё потому, что, сытые и тупые от самодовольства, ничего не знают и знать не хотят о своём народе, и обжирали и обжирают его со всех сторон.
Самое страшное ещё том, что они породили себе подобных тупиц карьеристов, и «ржевская битва» всегда может повториться, только формы и размеры её сейчас будут катастрофически огромными.
28 декабря 1987 г. (В. Кондратьеву)
Черчилль говорит в своей книге публицистики, что победители в войнах непременно оставались побеждёнными, ни одна страна, ни один народ не терпел такого поражения войне, как Россия и русский народ. Её, России, попросту не стало. Страшно произносить, но страна-победительница исчезла, самоуничтожилась, и этому исчезновению и самоуничтожению и продолжающемуся неумолимому самоистреблению шибко помогли наши блистательные вожди, начиная со Сталина, и однопартийная система, спохватившаяся спасать страну и народ во время уже начавшейся агонии.
Остаётся молиться, но уже настоящему Богу-вседержателю, и просить его о чуде. Только чудо способно нас спасти! Современный управитель, похожий на Муссолини и Хрущёва одновременно, слабоват, чтоб загородить собой поток после сорванной плотины, да и методы его всё те же, что у его предшественников, а время показало, что они, эти методы, годны только для разрушения: зажим, подавление, говорильня ничего доброго принести не могут. Общество слишком больно, болезнь его прогрессирует «изнутри», нутро-то это, сжавшееся от испуга, мелких страстей кусошника и выжиги, перешедшее во внуков и правнуков от дедов и прадедов, закрыто от всех и для всех. «Сдохни ты сегодня, а я завтра» — эта зловещая мораль, родившаяся в стране ГУЛАГ, залила, как болото, всю страну, весь народ, всё общество.
Заплатки на платье — частичная правда, позволение жить «морально», «по совести», терпеть и ждать снова — отправлены в народ элитой, которая жрёт, пьёт, ездит, даже моется и веселится отдельно от народа. «Узок их круг, страшно далеки они от народа...» — этот пассаж о декабристах вполне ложится на нашу руководящую верхушку.
1988 (В.Потанину)
А ещё последствия Чернобыля. Слышать и читать одно, но видеть... В войну Украина выглядела бодрее. Сейчас это подавленная, в трауре чёрных садов зона, оглушённая несчастьем, смурная, скорбная. И врага не видать. И пожары не полыхают. А мертво — нет мух, бабочек, козявок, улетели птички и аисты «лелеки».
И понял я, надо садиться писать, стиснуть зубы и писать. Это мой единственный способ защиты людей. Ах, человек, человек! Какая выродившаяся тварь! И это создание божье? Не верю! Это ошибка природы, роковая её опечатка. Не той скотине она, природа, доверила разум. Погубит эта тварь и себя, и мир божий.
Вот с такими мыслями и поработай на соцреализм, потрудись для блага своего несчастного народа и смертельно больной родины.
Ничего, Витя, из горбачёвской затеи не получится. Заплатки на зад, может, положим, прикроем на время дверь, но дальше дело не пойдёт. Даже такой могучий мужик, как Горбачёв, износится, выдохнется, биясь голым черепом в каменную стену равнодушия народа, злобы военщины, тёмных дел бюрократов и разномастного ворья, выдохнется, и его столкнут. И все беды и прорехи на него свалят, а народишко уже у края, ему уже немного надо, чтоб окончательно выродиться и погибнуть.
1991 (М.С. Горбачёву)
Москва, Кремль,
Верховный Совет,
Президенту Горбачёву
Разгул преступности в стране переходит в террор. Вы, как всегда, медлите и опаздываете с принятием решительных мер. Народ вооружается, и, когда кончится его долготерпение, он повернёт оружие против вас, вашего бездейственного правительства, против растерянно притихшей армии и сметёт всех вас. Вот тогда начнётся хаос, какого ещё свет не видывал.
Когда-то уважавший Вас Виктор Астафьев
5 мая 1991 г. (Адресат не установлен)
Я очень часто думаю над судьбами тех, кто прошёл войну, тюрьмы наши адские, прелести всеобщего соцтруда, — что было бы литературой и литераторами, не пройди они это? Дар Божий с ними, это несомненно, был и остался бы, но лира? На какой бы лад она была бы настроена? Что было бы с Вами, Вашим поэтическим даром, не перенеси Вы всего того, что перенёс усадебный поэт Фет? Но он уже был, и усадьбы порушены и сожжены новыми хозяевами жизни. Скорей всего целая когорта поэтов нового времени воссоздала бы старое строение и двинула слово дальше. Думаю, высот и побед поэтических и литературных вообще она бы одержала больше, скорей всего создала бы мощную литературу мирового звучания. Плацдарм был, здоровье у народа было, сил не занимать, таланту и любви к своей земле и народу — тоже.
А так что ж? Ещё одно загубленное дарование, ещё одна остановленная на взлёте жизнь. И в результате великая русская литература едва теплится, к небу взлетают лишь отдельные искорки и «гаснут на лету», как сказал поэт Полонский.
26 мая 1994 г. (Адресат не установлен)
Пущай уж поколотят в барабаны остарелые призраки войны, так охотно принимающие красивую ложь, к которой привыкли, пускай уйдут мир иной с убеждением, что они не потерпели поражения войне, одержали Победу. А в том, что мы, но не Германия, потерпели поражение, оставив для себя красивые слова, а страна и народ разрушены войне, — никого уже и убеждать не нужно.
Что касается любимой Вами партии, то исправления сделаю, но минимальные, ибо убеждён, что преступней коммунистической партии не бывало на земле, хотя все они строились и строятся по схеме элементарной банды — пахан, окружение его, «шестёрки», палачи, угодники-доносители. Самое страшное то, что у нашей родимой «совести и чести эпохи», украсившей себя в истории чудовищными преступлениями, главные деяния впереди. Она придёт к власти, расправится с народом, посмевшим её ослушаться, и кончит тем, что хлопнет дверью перед окончательной гибелью, то есть поднимет, спровоцирует атомную войну, ибо нет такого похабства, такого мерзкого дела, которым бы она побрезговала, чтоб соблюсти свой норов.
Лето 1995 г. (Куликовскому)
Я пишу книгу о войне, чтобы показать людям прежде всего русским, что война — это чудовищное преступление против человека и человеческой морали, пишу для того, чтобы если не обуздать, так хоть немножко утишить в человеке агрессивное начало. А Вам надо, чтобы воспевалась доблесть на войне и многотерпение, забыв при этом, что чем более наврёшь про войну прошлую, тем скорее приблизишь войну будущую. И те писатели, которых Вы перечислили, продукцию, Вам потребную, поставляли для души Вашей, жаждущей победных радостей, эту радость и преподносили. И... постепенно, победно шествуя, сочинили угодную таким, как Вы, героическую войну. А я и сотоварищи мои, настоящие-то писатели и страдальцы, восприняли войну как отвратительную, подлую, в человеке человеческое убивающую. Список Ваших любимых писателей потрясающ, эти покойнички, за исключением Симонова, ничего уже, кроме вздоха сожаления, часто и насмешки, не вызывают. В Вашем списке нет мной уважаемых писателей, есть беспомощные приспособленцы, елеем мазавшие губы советскому читателю. Константин Воробьёв, покойный мой друг, Александр Твардовский, Виктор Некрасов, Василий Гроссман, Василь Быков, Иван Акулов, Виктор Курочкин, Эммануил Казакевич, Светлана Алексиевич — вот далеко не полный перечень тех, кто пытался и ещё пытается сказать правду о войне и кого за это согнали в ранние могилы такие вот, как Вы, моралисты, присвоившие себе право поучать всех и объяснять «неразумным» правду да выгонять их за границу, как Солженицына иль того же прекрасного писателя — Георгия Владимова. ...
Ну, а если всерьёз, то запомните слова поэта Виктора Авдеева, бывшего пулемётчика, умершего от ран ещё в сороковые годы: «Победой не окуплены потери. Победой лишь оправданы они». Почаще их вспоминайте, когда упоения от победных маршей и блудословия победного Вас снова посетят.
24 августа 1997 г. (Участникам дальневосточной конференции)
... И вообще человек нуждается прежде всего защите от самого себя.
Двигаясь вместе развивающимся прогрессом ускоренным шагом к гибели, современный человек не отказался ни от одной услуги развивающегося прогресса, от комфорта, им предоставляемого. Но самое удручающее — то, что прогресс-то «умнеет», развивается, набирает мощь, а человек всё более дичает, бездельничает, слабеет умственно и физически.
Я думаю, и давно пришёл убеждению, что наша замечательная планета Земля предназначалась для другого, более разумного и мирного существа, но агрессивное от самого рождения двуногое существо, не заметив того, сожрало, истребило предтечу и пошло кровавым, все истребляющим зверем по земле. Гении человечества, лелеемые Богом, лишь проявили, показали возможности человека, высоту его полёта и ума. Военщина мракобесные религии всех времён и народов, прорубая себе дорогу в человеческой тайге, беспощадно вырубали тех, кто преграждал им путь жизни избранной, сладкой, власти, возвышению над ближним своим, кто взывал к разуму и сердцу. Более пятнадцати тысяч войн, три лишним миллиарда человек убитых на войне — это вот показатель «разумной» деятельности человека на земле, и всё, всё подчинено и истреблено во имя и ради возвышения одного народа, а затем и одного государства над другим.
Человек не захотел жить по заветам Божьим, не захотел спасения и посчитал путь, указанный Богом, для себя неприемлемым и трудным, а безбожие, безверие неизбежно приведёт его и «дом» наш уютный — Землю к гибели, причём не в очень отдалённые времена.
Остающиеся существовать на Земле ещё будут завидовать нивхам, удэгейцам, эвенкам, нганасанам и прочим народностям, успевшим вымереть до Страшного Суда, до катастрофы земной, до вымирания всеобщего на отравленной, ограбленной, измученной своей планете. Человечеству даже и задуматься некогда над тем, что его ждёт впереди, какое страшное наказание примет оно за свой преступный путь, за кровавую дорогу, им проложенную, за чудовищную историю, им сотворённую.
Даже аминь некому будет сказать, ибо забудет оно слова, забудет всякую веру, забудет само себя, на четвереньках уползая обратно в холодные пещеры. Поглядите окрест, оглянитесь на себя и на детей своих — мы уже около устья той пещеры, первого и последнего пристанища существа, которое самоназвалось хомо сапиенс и смеет нагло называть себя наместником Бога на земле.
Да поможет Вам всем нам наш Всемилостивейший Господь! Да просветится затемнённый наш разум! Назад — к милосердию, покаянию, созиданию спасению!
Низко кланяюсь молюсь за всех Вас.
Виктор Астафьев
Другие статьи в литературном дневнике:
