***
Сегодня таяло, сегодня
Я простояла у окна.
Взгляд отрезвленной, грудь свободней,
Опять умиротворена.
Не знаю, почему. Должно быть,
Устала попросту душа,
И как-то не хотелось трогать
Мятежного карандаша.
Так простояла я -- в тумане-
Далекая добру и злу,
Тихонько пальцем барабаня
По чуть звенящему стеклу.
Душой не лучше и не хуже,
Чем первый встречный -- этот вот,
Чем перламутровые лужи,
Где расплескался небосвод,
Чем пролетающая птица
И попросту бегущий пес,
И даже нищая певица
Меня не довела до слез.
Забвенья милое искусство
Душой усвоено уже.
Какое-то большое чувство
Сегодня таяло в душе.
24 октября 1914
***
Вспомяните: всех голов мне дороже
Волосок один с моей головы.
И идите себе... -- Вы тоже,
И Вы тоже, и Вы.
Разлюбите меня, все разлюбите!
Стерегите не меня поутру!
Чтоб могла я спокойно выйти
Постоять на ветру.
6 мая 1915
***
Я знаю правду! Все прежние правды-прочь!
Не надо людям с людьми на земле бороться.
Смотрите: вечер, смотрите: уж скоро ночь.
О чем -- поэты, любовники, полководцы?
Уж ветер стелется, уже земля в росе,
Уж скоро звездная в небе застынет вьюга,
И под землею скоро уснем мы все,
Кто на земле не давали уснуть друг другу.
3 октября 1915
***
Никто ничего не отнял!
Мне сладостно, что мы врозь.
Целую Вас -- через сотни
Разъединяющих верст.
Я знаю, наш дар -- неравен,
Мой голос впервые -- тих.
Что Вам, молодой Державин,
Мой невоспитанный стих!
На страшный полет крещу Вас:
Лети, молодой орел!
Ты солнце стерпел, не щурясь, --
Юный ли взгляд мой тяжел?
Нежней и бесповоротней
Никто не глядел Вам вслед...
Целую Вас -- через сотни
Разъединяющих лет.
12 февраля 1916
Калужской -- песенной -- прекрасной, и она
Смывает и смывает имена
Смиренных странников, во тьме поющих Бога.
И думаю: когда -- нибудь и я,
Устав от вас, враги, от вас, друзья,
И от уступчивости речи русской, --
Одену крест серебряный на грудь,
Перекрещусь, и тихо тронусь в путь
По старой по дороге по калужской.
Троицын день 1916
***
Красною кистью
Рябина зажглась.
Падали листья,
Я родилась.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
Мне и доныне
Хочется грызть
Жаркой рябины
Горькую кисть.
16 августа 1916
***
Всюду бегут дороги,
По лесу, по пустыне,
В ранний и поздний час.
Люди по ним ходят,
Ходят по ним дроги,
В ранний и поздний час.
Топчут песок и глину
Страннические ноги,
Топчут кремень и грязь...
Кто на ветру -- убогий?
Всяк на большой дороге
Переодетый князь!
Треплются их отрепья
Всюду, где небо -- сине,
Всюду, где Бог -- судья.
Сталкивает их цепи,
Смешивает отрепья
Парная колея.
Так по земной пустыне,
Кинув земную пажить
И сторонясь жилья,
Нищенствуют и княжат --
Каторжные княгини,
Каторжные князья.
Вот и сошлись дороги,
Вот мы и сшиблись клином.
Темен, ох, темен час.
Это не я с тобою, --
Это беда с бедою
Каторжная -- сошлась.
Что же! Целуй в губы,
Коли тебя, любый,
Бог от меня не спас.
Всех по одной дороге
Поволокут дроги --
В ранний ли, поздний час.
5 апреля, 1916
***
Вот опять окно,
Где опять не спят.
Может -- пьют вино,
Может -- так сидят.
Или просто -- рук
Не разнимут двое.
В каждом доме, друг,
Есть окно такое.
Крик разлук и встреч --
Ты, окно в ночи!
Может -- сотни свеч,
Может -- три свечи...
Нет и нет уму
Моему -- покоя.
И в моем дому
Завелось такое.
Помолись, дружок, за бессонный дом,
За окно с огнем!
23 декабря 1916
***
Ты проходишь на Запад Солнца,
Ты увидишь вечерний свет,
Ты проходишь на Запад Солнца,
И метель заметает след.
Мимо окон моих -- бесстрастный --
Ты пройдешь в снеговой тиши,
Божий праведник мой прекрасный,
Свете тихий моей души.
Я на душу твою -- не зарюсь!
Нерушима твоя стезя.
В руку, бледную от лобзаний,
Не вобью своего гвоздя.
И по имени не окликну,
И руками не потянусь.
Восковому святому лику
Только издали поклонюсь.
И, под медленным снегом стоя,
Опущусь на колени в снег,
И во имя твое святое,
Поцелую вечерний снег. --
Там, где поступью величавой
Ты прошел в гробовой тиши,
Свете тихий-святыя славы-
Вседержитель моей души.
2 мая 1916
***
Мировое началось во мгле кочевье:
Это бродят по ночной земле -- деревья,
Это бродят золотым вином -- грозди,
Это странствуют из дома в дом -- звезды,
Это реки начинают путь -- вспять!
И мне хочется к тебе на грудь -- спать.
14 января 1917
***
Я расскажу тебе -- про великий обман:
Я расскажу тебе, как ниспадает туман
На молодые деревья, на старые пни.
Я расскажу тебе, как погасают огни
В низких домах, как -- пришелец египетских стран
В узкую дудку под деревом дует цыган.
Я расскажу тебе -- про великую ложь:
Я расскажу тебе, как зажимается нож
В узкой руке, -- как вздымаются ветром веков
Кудри у юных -- и бороды у стариков.
Рокот веков.
Топот подков.
4 июня 1918
***
Я -- есмь. Ты -- будешь. Между нами -- бездна.
Я пью. Ты жаждешь. Сговориться -- тщетно.
Нас десять лет, нас сто тысячелетий
Разъединяют. -- Бог мостов не строит.
Будь! -- это заповедь моя. Дай -- мимо
Пройти, дыханьем не нарушив роста.
Я -- семь. Ты -- будешь. Через десять весен
Ты скажешь: -- есть! -- а я скажу: -- когда-то...
б июня 1918
***
Ночи без любимого -- и ночи
С нелюбимым, и большие звезды
Над горячей головой, и руки,
Простирающиеся к Тому --
Кто от века не был -- и не будет,
Кто не может быть -- и должен быть.
И слеза ребенка по герою,
И слеза героя по ребенку,
И большие каменные горы
На груди того, кто должен -- вниз...
Знаю все, что было, все, что будет,
Знаю всю глухонемую тайну,
Что на темном, на косноязычном
Языке людском зовется -- Жизнь.
(Между 30 июня и 6 июля 1918)
***
Если душа родилась крылатой --
Что ей хоромы -- и что ей хаты!
Что Чингис -- Хан ей и что -- Орда!
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно -- слитых:
Голод голодных -- и сытость сытых!
18 августа 1918
***
Два дерева хотят друг к другу.
Два дерева. Напротив дом мой.
Деревья старые. Дом старый.
Я молода, а то б, пожалуй,
Чужих деревьев не жалела.
То, что поменьше, тянет руки,
Как женщина, из жил последних
Вытянулось, -- смотреть жестоко,
Как тянется -- к тому, другому,
Что старше, стойче и -- кто знает?
Еще несчастнее, быть может.
Два дерева: в пылу заката
И под дождем -- еще под снегом --
Всегда, всегда: одно к другому,
Таков закон: одно к другому,
Закон один: одно к другому.
Август 1919
***
Большими тихими дорогами,
Большими тихими шагами...
Душа, как камень, в воду брошенный
Всe расширяющимися кругами...
Та глубока -- вода, и та темна -- вода...
Душа на все века -- схоронена в груди.
И так достать ее оттуда надо мне,
И так сказать я ей хочу: в мою иди!
27 апреля 1920
***
И что тому костер остылый,
Кому разлука -- ремесло!
Одной волною накатило,
Другой волною унесло.
Ужели в раболепном гневе
За милым поползу ползком --
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском!
Кусай себе, дружочек родный,
Как яблоко -- весь шар земной!
Беседуя с пучиной водной,
Ты всe ж беседуешь со мной.
Подобно земнородной деве,
Не скрестит две руки крестом --
Дщерь, выношенная во чреве
Не материнском, а морском!
Нет, наши девушки не плачут,
Не пишут и не ждут вестей!
Нет, снова я пущусь рыбачить
Без невода и без сетей!
Какая власть в моем напеве, --
Одна не ведаю о том, --
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском.
Такое уж мое именье:
Весь век дарю -- не издарю!
Зато прибрежные каменья
Дробя, -- свою же грудь дроблю!
Подобно пленной королеве,
Что молвлю на суду простом --
Я, выношенная во чреве
Не материнском, а морском.
13 июня 1920
***
Быть мальчиком твоим светлоголовым,
-- О, через все века! --
За пыльным пурпуром твоим брести в суровом
Плаще ученика.
Улавливать сквозь всю людскую гущу
Твой вздох животворящ
Душой, дыханием твоим живущей,
Как дуновеньем -- плащ.
Победоноснее Царя Давида
Чернь раздвигать плечом.
От всех обид, от всей земной обиды
Служить тебе плащом.
Быть между спящими учениками
Тем, кто во сне -- не спит.
При первом чернью занесенном камне
Уже не плащ -- а щит!
(О, этот стих не самовольно прерван!
Нож чересчур остер!)
И -- вдохновенно улыбнувшись -- первых
Взойти на твой костер.
15 апреля 1921
***
По холмам -- круглым и смуглым,
Под лучом -- сильным и пыльным.
Сапожком -- робким и кротким --
За плащом -- рдяным и рваным.
По пескам -- жадным и ржавым,
Под лучом -- жгущим и пьющим,
Сапожком -- робким и кротким --
За плащом -- следом и следом.
По волнам -- лютым и вздутым,
Под лучом -- гневным и древним,
Сапожком -- робким и кротким --
За плащом -- лгущим и лгущим...
25 апреля 1921
РОЛАНДОВ РОГ
Как нежный шут о злом своем уродстве,
Я повествую о своем сиротстве...
За князем -- род, за серафимом -- сонм,
За каждым -- тысячи таких, как он,
Чтоб, пошатнувшись, -- на живую стену
Упал и знал, что -- тысячи на смену!
Солдат -- полком, бес -- легионом горд,
За вором -- сброд, а за шутом -- все горб.
Так, наконец, усталая держаться
Сознаньем: перст и назначеньем: драться,
Под свист глупца и мещанина смех --
Одна из всех -- за всех -- противу всех! --
Стою и шлю, закаменев от взлету,
Сей громкий зов в небесные пустоты.
И сей пожар в груди тому залог,
Что некий Карл тебя услышит, Рог!
март 1921
***
Виноградины тщетно в садах ржавели,
И наложница, тщетно прождав, уснула.
Палестинские жилы! -- Смолы тяжeле
Протекает в вас древняя грусть Саула.
Пятидневною раною рот запекся.
Тяжек ход твой, о кровь, приближаясь к сроку!
Так давно уж Саулу-Царю не пьется,
Так давно уже землю пытает око.
Иерихонские розы горят на скулах,
И работает грудь наподобье горна.
И влачат, и влачат этот вздох Саулов
Палестинские отроки с кровью черной.
30 августа 1921
***
Уже богов -- не те уже щедроты
На берегах -- не той уже реки.
В широкие закатные ворота
Венерины, летите, голубки!
Я ж на песках похолодевших лежа,
В день отойду, в котором нет числа.
Как змей на старую взирает кожу --
Я молодость свою переросла.
17 октября 1921
***
Молодость моя! Моя чужая
Молодость! Мой сапожок непарный!
Воспаленные глаза сужая,
Так листок срывают календарный.
Ничего из всей твоей добычи
Не взяла задумчивая Муза.
Молодость моя! -- Назад не кличу-
Ты была мне ношей и обузой.
Ты в ночи нашептывала гребнем,
Ты в ночи оттачивала стрелы.
Щедростью твоей давясь, как щебнем,
За чужие я грехи терпела.
Скипетр тебе вернув до сроку --
Что уже душе до яств и брашна!
Молодость моя! Моя морока-
Молодость! Мой лоскуток кумашный!
18 ноября 1921
***
Скоро уж из ласточек -- в колдуньи!
Молодость! Простимся накануне...
Постоим с тобою на ветру!
Смуглая моя! Утешь сестру!
9 мая 1923
***
Золото моих волос
Тихо переходит в седость.
-- Не жалейте! Всe сбылось,
Всe в груди слилось и спелось.
Спелось -- как вся даль слилась
В стонущей трубе окраины.
Господи! Душа сбылась:
Умысел твой самый тайный.
***
Спаси Господи, дым!
-- Дым-то, Бог с ним! А главное -- сырость!
С тем же страхом, с каким
Переезжают с квартиры:
С той же лампою-вплоть, --
Лампой нищенств, студенчеств, окраин.
Хоть бы деревце хоть
Для детей! -- И каков-то хозяин?
И не слишком ли строг
Тот, в монистах, в монетах, в туманах,
Непреклонный как рок
Перед судорогою карманов.
И каков-то сосед?
Хорошо б холостой, да потише!
Тоже сладости нет
В том-то в старом -- да нами надышан
Дом, пропитан насквозь!
Нашей затхлости запах! Как с ватой
В ухе -- спелось, сжилось!
Не чужими: своими захватан!
Стар-то стар, сгнил-то сгнил,
А всe мил... А уж тут: номера ведь!
Как рождаются в мир
Я не знаю: но так умирают.
30 сентября 1922
***
ПОСЛАНИЕ
Ипполиту от Матери -- Федры -- Царицы -- весть.
Прихотливому мальчику, чья красота как воск
От державного Феба, от Федры бежит... Итак,
Ипполиту от Федры: стенание нежных уст.
Утоли мою душу! (Нельзя, не коснувшись уст,
Утолить нашу душу!) Нельзя, припадя к устам,
Не припасть и к Психее, порхающей гостье уст...
Утоли мою душу: итак, утоли уста.
Ипполит, я устала.. Блудницам и жрицам -- стыд!
Не простое бесстыдство к тебе вопиет! Просты
Только речи и руки... За трепетом уст и рук
Есть великая тайна, молчанье на ней как перст.
О прости меня, девственник! отрок! наездник! нег
Ненавистник! -- Не похоть! Не женского лона -- блажь
То она -- обольстительница! То Психеи лесть --
Ипполитовы лепеты слушать у самых уст.
-- "Устыдись!" -- Но ведь поздно! Ведь это
последний всплеск!
Понесли мои кони! С отвесного гребня -- в прах --
Я наездниица тоже! Итак, с высоты грудей,
С рокового двухолмия в пропасть твоей груди!
(Не своей ли?!) -- Сумей же! Смелей же!
Нежней же! Чем
В вощаную дощечку -- не смуглого ль сердца воск?! --
Ученическим стилосом знаки врезать... О пусть
Ипполитову тайну устами прочтет твоя
Ненасытная Федра...
11 марта 1923
***
Терпеливо, как щебень бьют,
Терпеливо, как смерти ждут,
Терпеливо, как вести зреют,
Терпеливо, как месть лелеют --
Буду ждать тебя (пальцы в жгут --
Так Монархини ждет наложник)
Терпеливо, как рифмы ждут,
Терпеливо, как руки гложут.
Буду ждать тебя (в землю -- взгляд,
Зубы в губы. Столбняк. Булыжник).
Терпеливо, как негу длят,
Терпеливо, как бисер нижут.
Скрип полозьев, ответный скрип
Двери: рокот ветров таeжных.
Высочайший пришел рескрипт:
-- Смена царства и въезд вельможе.
И домой:
В неземной --
Да мой.
27 марта 1923
***
сть в мире лишние, добавочые,
Не вписанные в окоeм.
(Нечислящимся в ваших справочниках,
Им свалочная яма -- дом).
Есть в мире полые, затолканные,
Немотствующие -- навоз,
Гвоздь -- вашему подолу шелковому!
Грязь брезгует из-под колес!
Есть в мире мнимые, невидимые:
(Знак: лепрозариумов крап!)
Есть в мире Иовы, что Иову
Завидовали бы -- когда б:
Поэты мы -- и в рифму с париями,
Но выступив из берегов,
Мы бога у богинь оспариваем
И девственницу у богов!
22 апреля 1923
***
Что же мне делать, слепцу и пасынку,
В мире, где каждый и отч и зряч,
Где по анафемам, как по насыпям --
Страсти! где насморком
Назван -- плач!
Что же мне делать, ребром и промыслом
Певчей! -- как провод! загар! Сибирь!
По наважденьям своим -- как по мосту!
С их невесомостью
В мире гирь.
Что же мне делать, певцу и первенцу,
В мире, где наичернейший -- сер!
Где вдохновенье хранят, как в термосе!
С этой безмерностью
В мире мер?!
? апреля 1923
***
НОЧЬ
Час обнажающихся верховий,
Час, когда в души глядишь -- как в очи.
Это -- разверстые шлюзы крови!
Это -- разверстые шлюзы ночи!
Хлынула кровь, наподобье ночи
Хлынула кровь, -- наподобье крови
Хлынула ночь! (Слуховых верховий
Час: когда в уши нам мир -- как в очи!)
Зримости сдернутая завеса!
Времени явственное затишье!
Час, когда ухо разъяв, как веко,
Больше не весим, не дышим: слышим.
Мир обернулся сплошной ушною
Раковиною: сосущей звуки
Раковиною, -- сплошной душою!..
(Час, когда в души идешь -- как в руки!)
12 мая 1923
РОКРАСТЬСЯ...
А может, лучшая победа
Над временем и тяготеньем --
Пройти, чтоб не оставить следа,
Пройти, чтоб не оставить тени
На стенах...
Может быть -- отказом
Взять? Вычеркнуться из зеркал?
Так: Лермонтовым по Кавказу
Прокрасться, не встревожив скал.
А может -- лучшая потеха
Перстом Себастиана Баха
Органного не тронуть эха?
Распасться, не оставив праха
На урну...
Может быть -- обманом
Взять? Выписаться из широт?
Так: Временем над океаном
Прокрасться, не встревожив вод...
14 мая 1923
МИНУТА
Минута: ммнущая: минешь!
Так мимо же, и страсть и друг!
Да будет выброшено ныне ж --
Что завтра б -- вырвано из рук!
Минута: мерящая! Малость
Обмеривающая, слышь:
То никогда не начиналось,
Что кончилось. Так лги ж, так льсти ж
Другим, десятеричной кори
Подверженным еще, из дел
Не выросшим. Кто ты, чтоб море
Разменивать? Водораздел
Души живой? О, мель! О, мелочь!
У славного Царя Щедрот
Славнее царства не имелось,
Чем надпись: "И сие пройдет" --
На перстне... На путях обратных
Кем не измерена тщета
Твоих Аравий циферблатных
И маятников маята?
Минута: мающая! Мнимость
Вскачь -- медлящая! В прах и в хлам
Нас мелящая! Ты, что минешь:
Минута: милостыня псам!
О как я рвусь тот мир оставить,
Где маятники душу рвут,
Где вечностью моею правит
Разминовение минут.
12 августа 1923
***
Не суждено, чтобы сильный с сильным
Соединились бы в мире сем.
Так разминулись Зигфрид с Брунгильдой,
Брачное дело решив мечом.
В братственной ненависти союзной
-- Буйволами! -- на скалу -- скала.
С брачного ложа ушел, неузнан,
И неопознанною -- спала.
Порознь! -- даже на ложе брачном --
Порознь! -- даже сцепясь в кулак --
Порознь! -- на языке двузначном --
Поздно и порознь -- вот наш брак!
Но и постарше еще обида
Есть: амазонку подмяв как лев --
Так разминулися: сын Фетиды
С дщерью Аресовой: Ахиллес
С Пенфезилеей.
О вспомни -- снизу
Взгляд ее! сбитого седока
Взгляд! не с Олимпа уже, -- из жижи
Взгляд ее -- все ж еще свысока!
Что ж из того, что отсель одна в нем
Ревность: женою урвать у тьмы.
Не суждено, чтобы равный -- с равным.
. . . . . . . . .
Так разминовываемся -- мы.
3 июля 1924
***
Тоска по родине! Давно
Разоблаченная морока!
Мне совершенно все равно --
Где совершенно одинокой
Быть, по каким камням домой
Брести с кошелкою базарной
В дом, и не знающий, что -- мой,
Как госпиталь или казарма.
Мне все равно, каких среди
Лиц ощетиниваться пленным
Львом, из какой людской среды
Быть вытесненной -- непременно --
В себя, в единоличье чувств.
Камчатским медведем без льдины
Где не ужиться (и не тщусь!),
Где унижаться -- мне едино.
Не обольщусь и языком
Родным, его призывом млечным.
Мне безразлично -- на каком
Непонимаемой быть встречным!
(Читателем, газетных тонн
Глотателем, доильцем сплетен...)
Двадцатого столетья -- он,
А я -- до всякого столетья!
Остолбеневши, как бревно,
Оставшееся от аллеи,
Мне всe -- равны, мне всe -- равно,
И, может быть, всего равнее --
Роднее бывшее -- всего.
Все признаки с меня, все меты,
Все даты -- как рукой сняло:
Душа, родившаяся -- где-то.
Так край меня не уберег
Мой, что и самый зоркий сыщик
Вдоль всей души, всей -- поперек!
Родимого пятна не сыщет!
Всяк дом мне чужд, всяк храм мне пуст,
И все -- равно, и все -- едино.
Но если по дороге -- куст
Встает, особенно -- рябина...
3 мая 1934
***
А мне от куста -- не шуми
Минуточку, мир человечий! --
А мне от куста -- тишины:
Той, -- между молчаньем и речью.
Той, -- можешь -- ничем, можешь -- всем
Назвать: глубока, неизбывна.
Невнятности! наших поэм
Посмертных -- невнятицы дивной.
Невнятицы старых садов,
Невнятицы музыки новой,
Невнятицы первых слогов,
Невнятицы Фауста Второго.
Той -- до всего, после всего.
Гул множеств, идущих на форум.
Ну -- шума ушного того,
Всe соединилось в котором.
Как будто бы все кувшины
Востока -- на лобное всхолмье.
Такой от куста тишины,
Полнее не выразишь: полной.
Около 20 августа 1934
***
Наконец-то встретила
Надобного -- мне:
У кого-то смертная
Надоба -- во мне.
Что для ока -- радуга,
Злаку -- чернозем --
Человеку -- надоба
Человека -- в нем.
Мне дождя, и радуги,
И руки -- нужней
Человека надоба
Рук -- в руке моей.
Это -- шире Ладоги
И горы верней --
Человека надоба
Ран -- в руке моей.
И за то, что с язвою
Мне принес ладонь --
Эту руку -- сразу бы
За тебя в огонь!
11 сентября 1936
***
Когда я гляжу на летящие листья,
Слетающие на булыжный торец,
Сметаемые -- как художника кистью,
Картину кончающего наконец,
Я думаю (уж никому не по нраву
Ни стан мой, ни весь мой задумчивый вид),
Что явственно желтый, решительно ржавый
Один такой лист на вершине -- забыт.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
