мнение. Сергей ПархоменкоС. Пархоменко И ходил там среди них, и привез целую пачку, просто кто-то подошел и вручил мне (раздавал в толпе), и я тоже взял, засунул в карман, а вот теперь только обнаружил, целую пачку таких самоклеющихся бумажек. Можно такую этикетку было прилепить на любую одежду, и, собственно, люди и ходили, все, кто на Майдане тогда на этой площади находился, ходили с этими бумажками, было написано «Я тут не за гроші». Да, действительно, они были там не за гроші. И вот это бесконечное вранье по поводу того, что все это было куплено, все это было инспирировано, это вранье продолжается и сегодня. Вот, собственно, мы наблюдали с вами только что это самое заседание Совета Безопасности, которое, в сущности, является такой несколько политически причесанной, несколько такой скругленной и обрамленной в какие-то важные слова государственного деятеля, но, в сущности, это то же самое вранье. Вот ровно такое же, ровно об этом же. Все это принесено откуда-то, все это навязано, инспирировано и так далее. Вот человек, который скажет, что то, что произошло на Украине, вот это восстание против совершенно обезумевшей компании Януковича и свержение Януковича, что все это было откуда-то принесено, что все это откуда-то было навязано – ну, это человек, который либо совсем ничего ни в чем не понимает, либо это человек из окружения президента Путина. Потому что в этом окружении действительно, действительно верят в то, что продается и покупается абсолютно все, и что деньги являются единственным мотивом, единственной формой существования вещества как-то, единственным, что вообще движет Вселенной. И надо сказать, что жизнь им много раз доказывала их правоту. Они вот за деньги покупали олимпиады, чемпионаты мира по футболу, канцлеров Германии – чего только они не делали за деньги. Поэтому они абсолютно убеждены, что если кто-то написал какую-то строчку, в какой-то газете мира появилась какая-то статья, она могла появиться только в связи с одним обстоятельством – кто-то за это заплатил. Если люди где-то за что-то высказались – значит, им кто-то заплатил за это. Если люди вышли на улицу, если люди чего-то потребовали, если люди сказали «хватит» - значит, нашелся кто-то, кто что-нибудь им за этого заплатил. Никакого другого объяснения для людей, которые управляют сегодня Россией, не существует. Потому что для них действительно не существует ничего важнее денег. И мы же в самых неожиданных обстоятельствах это видим. Вот я тут обратил внимание на одну забавную деталь из наших сегодняшних дней. Вот есть история про то, как новая Россия поднимается с колен, как вот она обрела долгожданный Крым, и как это, так сказать, совершенно естественно, как это важно, как это исторично, как это эпохально. И вот никто не посмеет, и вот, собственно, мы в своем праве и так далее и так далее. Но вот посмотрите на одно простое обстоятельство. Есть три крупнейших банка России: Сбербанк, известный вам, ВТБ, известный вам, и Газпромбанк, известный вам. Собственно, это основа, основа финансово-кредитной российской политики, это вот главное обиталище денег в России. Поразительным образом этих трех банков нет в Крыму и в Севастополе, они там не работают. Ну, понятно, почему администрация этих банков, вот господин Греф, который руководит Сбербанком, или господин Миллер, который руководит Газпромбанком, или Костин, который руководит ВТБ, почему они туда не лезут, в Крым? Они понимают, что это будет иметь ужасные последствия. Будут какие-то совсем уже кошмарные санкции, отовсюду выгонят, все запретят, все заблокируют, там, не знаю, карточки перестанут работать за границей уже окончательно. Они и так более или менее под санкциями, но это уж будет совсем кошмар-кошмар, ужас-ужас, катастрофа-катастрофа. Они туда не лезут, они это знают. Потому что они берегут интересы своего акционера, как они считают, они не могут допустить того, чтобы банки понесли ущерб. Они точно понесут ущерб, если сунутся в Крым. Но вот интересно, а кто основной акционер в этих трех банках? Государство. И в этой ситуации именно государство должно было бы высунуться и сказать: подождите, минуточку, нас это не волнует, нас это не интересует. Подумаешь, санкции! Вот есть субъект федерации республика Крым, есть субъект федерации город Севастополь. Они такие же субъекты, как все остальные, крупнейшие российские банки должны там работать. А больше нас ничего не волнует. Почему-то ведь этого не происходит, правда? Потому что все вот это вот безумие, оно такое очень избирательное, оно очень аккуратное. Оно ровно до тех пор, пока оно не вредит их деньгам, до тех пор, пока вот не покажется, что можно, конечно, долго кричать, что я Наполеон, и я Тиберий, и биться головой там об стенку или об оконную решетку, но так вот аккуратненько, чтобы, не дай бог, что-нибудь не раскровавить своего. Когда этим занимается кто-то другой – это пожалуйста. Вот это интересная очень вещь. Это значит, что все-таки они соблюдают здесь некоторый свой отдельный интерес. Потому что все равно важнее денег ничего нет. Потому что суверенитет суверенитетом, восстановление державы восстановлением державы, это все, конечно, очень важно, очень мило, очень хорошо, вот эти вот все национально-патриотические истории. Но деньги-то важнее, - считают они. Это ведь они считают, а не мы. Это удивительная на самом деле история и удивительное такое сочетание этих жизненных, я бы сказал, принципов. Я когда написал про эту историю в Фейсбуке сегодня, у меня там нашелся один комментатор, который очень остроумно, по-моему, это прокомментировал. Он сказал: да-да, вот у меня есть один приятель-психиатр, так он всегда говорит, что ни один истерик никогда на пол головой не падает, всегда падает на диван на всякий случай. Вот примерно это же самое с ними происходит: можно биться сколько угодно в этой патриотической истерике, но на диване, так, чтобы как-то денег это по возможности не коснулось. И именно поэтому я продолжаю считать, что чрезвычайно важно и чрезвычайно эффективно то, что делают авторы вот этих самых западных санкций в отношении конкретных персонажей в окружении президента Путина. Вот очень много я слышу упреков в том, что люди каких-то там либеральных, скажем, убеждений… я человек либеральных убеждений, несомненно, потому что я считаю, что свобода – это очень важно, свобода – это, может быть, самое главное, что есть у человека. Поэтому я человек либеральных убеждений, от слова «свобода». Так вот, я часто слышу обвинения, что вот они хотят санкций для России. Я не хочу санкций для России, я хочу санкций для этих конкретных людей. Вот для тех, которые закатывают нам с вами эти истерики, но падают, тем не менее, на диван, чтобы не удариться головой. Вот появился один из них передо мной сейчас на экране – господин Якунин, который прославился на этой неделе замечательным объяснением про то, что у него нет никакого шубохранилища. Вот я хотел бы, чтобы этот человек нес ответственность за то, что он делает с Россией, во всем. Он взял на себя много прав, и я хотел бы, чтобы у него было много обязанностей, много ответственности передо мной. И одна из ответственностей была вот такая, такая, которая интересует его больше всего – денежная. Поскольку для этих людей важней денег ничего нет, пусть кто-нибудь ударит его по деньгам. Это будет важно, кажется мне. Его и огромное количество других людей, которые, несомненно, ответственны за принятие вот этих вот глобальных решений, которые привели Россию туда, куда она пришла в австралийском городе Брисбене. Это тоже вот относительно свежая ведь новость, правда? Прошло уже несколько дней, а как-то не забывается вот вся эта история. Я говорил несколько недель тому назад о том, что ключевым словом для российской политики в последнее время становится слово «изоляция». Пожалуй, пора перейти к какому-то следующему этапу, теперь этим ключевым словом становится «мобилизация». Вот то, что мы видели в Брисбене – это начало, такая точка отсечения, когда Россия переходит к мобилизационной политике. И то, что последовало за этим: вот эта вот бесконечная многочасовая речь Путина перед Народным фронтом, и недавнее его выступление по поводу вот этих всех бесконечных угроз экстремизма, которые со всех сторон нам угрожают, потому что что-то такое ужасное к нам непрерывно завозят, на Совете безопасности – это и есть мобилизация. Мобилизуйтесь, граждане, мобилизуйся, страна! – говорит он. И, по существу, вот этой самой мобилизацией мы с вами будем объяснять очень большое количество событий, которые происходят и в российской экономике, и в российской политике, и в российских кадрах, несомненно. Я думаю, что это станет очень важной частью для назначений. Люди, которые способны служить этой мобилизации, и нет – каждый должен будет сделать здесь какой-то свой важный выбор. Но, по всей видимости, то, что мы видим, вот это вот единое общее неприятие того, что происходит во встречах мировых лидеров сегодня с Путиным – ведь, ну, просто в нем, в его фигуре персонализируется отношение к сегодняшней России. Это очень справедливо. Действительно, очень многое зависит от него. И это конец некоторой важной эпохи, эпохи важного контракта, который был заключен Россией со всем окружающим ее миром. Это важная на самом деле мысль. Мне пришлось говорить об этом несколько дней тому назад, я был на одной интересной конференции за границей. Давайте я сейчас прервусь, после коротеньких рекламных сообщений мы вернемся к этому, я вам расскажу про то, перед кем и как я выступал. Я вернусь вот к этой идее контракта, не потеряйте ее за эти 2 минуты. РЕКЛАМА С. Пархоменко Судя по смс-сообщениям, что-то все как-то очень возбудились этому сообщению про банки. Можно подумать, что вы не представляли себе ничего подобного, и можно подумать, что это для вас какая-то большая неожиданность. Тут мне насыпали целую кучу разных названий: а как же банк такой, а как же банк такой? А он там работает? А он там работает?.. Друзья, известные вам крупные российские банки – нет, не работают, никакие не работают в Крыму. Там работают маленькие, специально созданные такие «банчики», которые, что называется, не жалко. Вот они такие одноразовые. Их образовали специально для того, чтобы они там поработали в Крыму, и больше никто никогда про них не слышал, потому что понятно, что нигде больше жить им не дадут, они работают на той территории, которая Россией захвачена, аннексирована. Мир этого не признает и участия в этом не прощает. Да, так вот, давайте вернемся к идее контракта. Я произнес слово, по-моему, очень важное для описания того, что происходит вокруг России сегодня. Мне пришлось некоторое время тому назад, вот я пропустил тут одну программу, может быть, вы помните, 2 недели тому назад – это я ездил во Францию в город Бордо выступать на одну очень интересную конференцию. В Бордо есть университет, а в университете есть факультет журналистики, и этот факультет журналистики уже 30 лет ежегодно организует конференцию, посвященную развитию мировых медиа и каких-то важных тенденций в них. Называется она Tribune de la presse. И там собираются люди и обсуждают то, что связано со свободой слова и с информацией в самых разных частях мира по самым разным поводам. Например, в этот раз очень много обсуждались всякие африканские проблемы и, скажем, проблемы, связанные с эмиграцией из третьего мира, главным образом из Африки в Европу. И был большой кусок, который был посвящен России. Вот, собственно, я участвовал в нем, это была большая дискуссия. Огромный зал, больше тысячи человек сидит в зрительном зале, такой высокий амфитеатр. Это, надо сказать, величественное и удивительное зрелище, что люди приходят просто послушать разговоры, послушать чьи-то споры. А на сцене сидит несколько человек, вот я сидел среди них, и мы обсуждали то, что происходит в России, то, что будет происходить в России, и то, как следует к этому относиться. И, в частности, я в какой-то момент заговорил там о том, и мне кажется, что мне правильно эта мысль в голову пришла, я этим очень доволен, что вот, ну, есть такая общая банальность, что в России на протяжении многих лет существовал этакий негласный контракт между властью и населением, и людьми, это была такая сытость в обмен на безответственность. Вот мы вас кормим, - говорит власть, - мы вам даем новую машину каждые 3-4 года, а не один раз в жизни, как это с вами раньше случалось, мы вам как-то можем предложить отпуск в Турции или в Испании, может быть, в конце жизни ипотеку, и вы как-то улучшите свои жилищные условия. Но, в общем, постепенно ваше потребление увеличивается, вот у вас уже посудомоечная машина появилась, вот вы уже воду из-под крана перестали пить, а пьете только из бутылок. Вот вы как-то лучше оделись. Вот вы лучше стали пахнуть. И всякое такое. Вот у вас все стало улучшаться. Но знаете что? Вы в обмен, в ответ на это не лезьте, а? Вот просто не лезьте, вот не суйтесь. Вот оставьте нас в покое. Мы будем управлять, как нам кажется правильным, мы будем зарабатывать, как нам кажется правильным, мы будем делить то, что нам кажется важным поделить, а вы сидите себе и потребляйте помаленьку, мы будем ваше потребление немножко увеличивать. Вот много есть разных поводов, когда люди возвращаются и вспоминают об этом контракте, бесконечно об этом говорят, что он существовал, этот контракт, потом он как-то внезапно кончился в 11-м году, вдруг стало понятно, что люди немножко наелись, и им стало хотеться чего-то другого, и стало их обижать что-то другое. Ну, например, их стали обижать украденные выборы. И вот в результате получилась та волна народного недовольства, которая в 11-12-м году так ярко себя проявила. И, по всей видимости, именно это навело на мысль и Путина, и людей, которые его окружают, что нужно придумать какой-то другой контракт. Вот не в том дело, что они там испугались демонстрантов – ничего они там не испугались, но им стало казаться, что, пожалуй, как-то вот эта система перестала быть такой надежной, надо придумывать какую-то другую. Ну, и постепенно это привело к тому, что мы имеем сегодня, когда нам, собственно, предлагается другой контракт: безопасность в обмен на безответственность и безразличие. Не то, что мы вас кормим, а вы не вмешиваетесь, нет, не так. Мы вас охраняем, а вы не вмешиваетесь. Вот Россия окружена врагами, она окружена сплошным злом, она окружена теми, кто пытается ее разрушить, сплошные фашисты, сплошные нацисты, сплошные убийцы, сплошные насильники – вот они на вас нападают, а мы вас защищаем. А вы, пожалуйста, не лезьте. Вот, собственно, это и есть та самая мобилизация, о которой мы только что говорили. Так вот, почему я заговорил про это так далеко от России, в Бордо? Потому что действительно с тех пор, как вот люди стали разговаривать про этот контракт, стало модно говорить о том, что, ну, вот вы, русские – такая какая-то… Ну, русские – вы понимаете, что кем бы мы ни были, мы можем быть здесь белорусами, мы можем быть здесь киргизами, татарами, евреями, кем угодно – мы все равно для них русские. Да, так вот: вы, русские, такие дешевые. Ну, собственно, вас купили за еду. Ну, видите, вы вот отдали все ваши свободы, все ваши привилегии, все ваши права – вы все вот отдали. Скажите, что это, между прочим, слегка перекликается с тем, что я говорил в начале этой программы. Правда? Это неудивительно. Так вот, дело в том, что такой же точно контракт, вот ровно этот же, почти этими же словами сформулированный – а точнее, не сформулированный, потому что никто этого не произносит вслух, все это и так понимают – был предложен Европе. Ребята, давайте, зарабатывайте. Приезжайте, расставляйте здесь ваши бензоколонки, продавайте здесь вашу минеральную воду, бурите здесь на нефть, как-то одевайте нас, кормите нас, стройте здесь – зарабатывайте, обогащайтесь. Но не мешайте. Не мешайте нам здесь воровать, не мешайте нам здесь делить, не мешайте нам здесь давить. Не мешайте. Мы вам даем заработать? Ну, и скажите спасибо. Это этот же самый контракт. Вот в точности он же. И, собственно, сегодня, когда речь идет о том, должна ли Европа каким-то образом заплатить тоже за эти санкции, что вот, это все очень вредно для европейской экономики, для европейских рабочих мест, для всего остального – ответ очень простой: ну, да, конечно, должна, конечно, потому что контракт этот рушится, потому что вот эта история, когда можно было, зажмурившись или, там, прижмурившись, зарабатывать в России, не обращая внимания на то, что здесь происходит – вот это поразительно. Ведь, с одной стороны, Путин пугает нас с вами тем, что вот как-то бесконечно лезут, бесконечно вмешиваются, бесконечно им что-то надо. А на самом-то деле ведь вся тактика, вся политика в эти годы строилась прямо противоположным образом: не лезут, не вмешиваются, не интересуются – просто тихо зарабатывают и закрывают глаза. Вот это начало разваливаться сегодня. Это начало разваливаться и окончательно развалилось, по всей видимости, именно на этой встрече Двадцатки в Брисбене. И историческое ее значение ровно вот это, что период вот этого странного молчаливого соглашения, заработок в России в обмен на полное безразличие к тому, что происходит в России с правами человека, со свободой, с какими-то важными вещами, с человеческими жизнями, с взаимоотношением между властью и обществом... Просто почитайте, просто почитайте то, что происходит и вылезает наружу в последние дни в связи вот, скажем, с показаниями Хасис в суде, когда она начала рассказывать о том, как Администрация президента в виде тех или иных своих сотрудников создавала в России террористические организации. Террористические организации в прямом смысле этого слова, занятые убийствами на политической почве. Вот о чем, собственно, идет речь. Вот на это мир смотрел, точнее, не смотрел, на это мир жмурился на протяжении многих лет. Сейчас с этим, по всей видимости, покончено, этот контракт разрушен. Реакция на него такая, как мы видим: они начинают вмешиваться. Ну да, они просто начинают нас видеть. Это была программа «Суть событий», я Сергей Пархоменко. Я надеюсь, мы встретимся с вами через неделю, всего хорошего, до свидания. © Copyright: Александр Ковальчук Камчатка, 2014.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
