Мечтал стать великим так сильно - скрипел зубами, стараясь уснуть, перед сном накурившись дури. К своим тридцати до сих пор продолжал жить с мамой. Но мама не знала, конечно же, что он курит. Ходил на тусовки - нечасто, но феерично. Орал в микрофон об искусстве и без о шлюхах. В кошмарах ночных ему снилось, что он обычный. В поту просыпался, курил три-четыре плюхи, и думал: а что бы такого ещё наделать, чтоб люди запомнили, чтобы нагадить в вечность?
И мама готовила завтрак, будила в девять, а планы на жизнь были планом на этот вечер.
Он думал: возьму, как Ван Гог, и отрежу ухо! И что-то своё, как Павленский, прибью к брусчатке! И с этими мыслями вкуривал снова плюху, давя нерожденные планы ещё в зачатке.
Портрет на стене и велюровая пижама давали уверенность: он, безусловно, гений. Об этом ему постоянно твердила мама, а значит, не может быть в этом вообще сомнений. И он гениально мечтал о вселенской славе, да что там мечтал - был уверен, что так и будет. Но вот почему-то всё так же не узнавали на улицах города гения просто люди.
И эго его закрывало собою солнце. Но он не заметил, что больше не видно света. Он думал, что вырастет - сразу всего добьётся. Вот только не вырос, похоже, и к сорокету.
А мама всё так же твердила: ты гений, гений! Несла ему супчик в постель - недайбог сбить с мысли! И он оставался центром своей вселенной. Вот только с неё, как из лодки, бежали крысы, а лодка тонула. И он вместе с лодкой тоже. А вплавь до земли добираться не хватит духу.
А вечность закроет дело и подытожит:
остались пижама, портрет и четыре плюхи.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
