В день, когда я фактически умер,
Вкруг меня полонезы плясали
Представители новой струи,
И не знаю, кто их надоумил, -
Но они аккуратно стесали
Азиатские скулы мои.
Стали хором кричать мои песни,
Позабыв разногласья и склоки,
И никто не сказал им: "Не сметь!"
Я в граните немел, хоть ты тресни,
И текли мои рваные строки
Непрерывно и ровно, как смерть.
И строитель шикарных гостиниц, -
(Он мне ровно по щиколку ростом)
Сам и скульптор, и каменотес,
Встал меж ног и, держась за мизинец,
Разродился приветствием-тостом
И хвалу нараспев произнес.
Мне при жизни такое не снилось -
Что на гипсовом слепке застыло:
Оказаться всех мёртвых мертвей,
Но поверхность на слепке лоснилась
И довольством на версты разило
От беззубой улыбки моей.
Но... звонок с того света, как зуммер, -
Проскрипит, а не звякнет, в надежде,
И смышленые сообразят,
Что хотя я фактически умер,
Я остался высоким, как прежде,
И не согнут, и скулы торчат.
...Мы охотнее наверх залазим!
Я же, падая, вылез из кожи, -
Дотянулся, за провод задел -
И, когда уже грохнулся наземь,
Из разодранных рупоров все же
Напоследок, как прежде, хрипел.
Владимир Высоцкий
(из черновиков, 1973) .............
