«Ночь, княжна», – говорит ей Стенька, бросая за борт,
ощущая, как сердцем казацким играет бес,
как он в собственной шкуре, мясе и ребрах заперт,
словно месяц козлобородый во тьме небес.
«Ночь, княжна», – повторяет он, из походной фляги
вышибая пробку, вдыхая ноздрями спирт.
В отдалении спит, дымя куренями, лагерь.
Берег спит, потягиваясь. Речка, зевая, спит.
«Черт с тобой, персиянка, от персиков и до персей,
от лебяжьей шеи до черных бровей дугой.
Разве мало на свете Персий? С десяток версий.
И одна, как водится, пакостнее другой.
А на сердце скребутся кошки да скачут жабы –
так докатишься до икры от большой игры.
Надо мной, княжна, раздувая от смеха жабры,
потешаются шересперы и осетры.
Ночь, княжна», – заключает Стенька. Убог и шаток,
под ногами кренится челн. На ветру рогоз
шелестит певуче, на бархатный свой початок,
как чужих невест, нахлобучив ночных стрекоз.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
