Напутствие графоманам и не только великого МалербаОн был не так уж талантлив; поэтом сделали его склонность к размышлению и понимание искусства. На окончательную отделку стихов ему требовалось время. Рассказывают, будто он три года работал над одой для первого председателя суда в Вердене по случаю кончины его жены и будто Председатель успел уже жениться вторично, прежде чем Малерб вручил ему эти стихи. С г-ном де Мезериаком он обошелся не лучше, чем с Депортом. Однажды, когда сей почтенный человек принес Малербу свой перевод «Арифметики» греческого писателя Диофанта с примечаниями, кое-кто из их общих друзей стал расхваливать этот труд в присутствии автора и утверждать, что он будет весьма полезен для публики. В ответ Малерб только спросил их, улучшит ли этот труд вкус хлеба и вина. Он прозвал г-на де Мезериака г-ном де Мизериаком . Примерно то же Малерб заявил одному дворянину — гугеноту — в ответ на его ученые разглагольствования о вере: «Скажите, сударь, вино и хлеб в Ларошели в самом деле лучше, чем в Париже?». Г-ну Шаплену, который спрашивал у него совета, в какой манере ему следует писать, он отвечал: «Читайте то, что напечатано в книгах, и не повторяйте ничего, что там сказано». Когда с ним говорили о государственных делах, он всегда приводил слова, кои написал в обращенном к г-ну де Люину вступительном Послании к сочинениям Тита Ливия: «Не надобно вмешиваться в управление кораблем, на коем ты всего лишь пассажир». Когда ему показывали стихи, где были слова, вставленные лишь для размера или для рифмы, он говорил, что это, мол, все равно что подвязывать конскую уздечку лентой для шнуровки корсажа. Малерб восставал против того, чтобы поэты писали стихи на иностранном языке, и утверждал, что мы не можем понять всех тонкостей языка, который не является для нас родным Он говорил Ракану, что тот еретик в поэзии. Он порицал его за то, что тот совершенно безразлично рифмует слова с окончанием на — ant и на — ent и на — апсе и на — епсе. Он хотел, чтобы рифмовали не только для уха, но и для глаза. Он выговаривал Ракану за то, что тот рифмует простое слово со сложным того же корня, например temps и printemps, jour и sejour; он не хотел, чтобы рифмовали слова, несколько схожие или же противоположные по смыслу, такие как montagne и campagne, offense и defense, pere и mere, toy и moy, он не хотел также, чтобы рифмовали и производные одного и того же слова, такие как admettre, commettre, promettre, которые все происходят от mettre, или же имена собственные одно с другим, скажем, Thessalie и Italie, Castille и Bastille, Alexandre и Lisandre; под конец он стал таким щепетильным касательно рифм, что с трудом допускал, чтобы рифмовали хоть сколько-нибудь похожие один на другой глаголы, вроде abandonner, ordonner, pardonner, и утверждал, что все они ведут начало от donner. В качестве довода он указывал на то, что лучшие стихи можно получить, скорее сближая слова, далекие по смыслу, нежели рифмуя слова, схожие между собою, ибо последние обладают почти всегда одним и тем же значением. Он старательно выискивал редкостные и пустые рифмы, полагая, что они способствуют новым мыслям; и еще он говорил, что большому поэту свойственно отваживаться на такие рифмы, которые до сей поры ни разу не употреблялись. (Таллеман де Рео) Это 16-17 век, люди!!! © Copyright: Илахим, 2025.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
