Точная мера жизни

Йеро С-Пб: литературный дневник

19 февраля 1896 года в местечке Теншебре (Нормандия) родился Андре Бретон, французский писатель и поэт, основоположник сюрреализма. После церковной школы продолжил обучение в столице, а по окончании колледжа отправился в Сорбонну, где стал студентом медицинского факультета, а в 1915 году — военным санитаром.


На фронте мобилизованный студент встретился с будущими известными поэтами — Гийомом Аполлинером и Луи Арагоном. Встреча с Гийомом стала судьбоносной: он познакомил Бретона с Филиппом Супо, в сотворчестве с которым Андре в 1919 году создаст знаковые «Магнитные поля», написанные новым методом — «автоматическим письмом».


Бретон, основываясь на опыте «Магнитных полей», даёт первое определение сюрреализма: «Чистый психический автоматизм, имеющий целью выразить — или устно, или письменно, или любым другим способом — реальное функционирование мысли. Диктовка мысли вне всякого контроля со стороны разума, вне каких бы то ни было эстетических или нравственных соображений».


Главными инструментами сюрреализма призваны:
- психоавтоматизм,
- сцепление свободных ассоциаций,
- главенство подсознательного, сновидений, творческого экстаза.


Мишель Лейрис, поэт из когорты сюрреалистов, вычленил, возможно, главное: «Известно, какое значение сюрреализм придавал мечте, изобретению и шире — всем продуктам воображения, исходящим из самых глубин человека»…


Вокруг Андре сформировался кружок талантливых эпатажистов: Луи Арагон, Поль Элюар, Тристан Тцара… С 1920 года они стали устраивать шокирующие презентации своих работ, также славу начинающих поэтов составляли регулярные драки на банкетах и многочисленные скандалы. После публикации Манифеста сюрреализма (1924) движение сюрреалистов обрело программу и вождя — Бретона. Это лидерство стало носить авторитарный характер: склоки заставили покинуть группу Роже Витрака и одного из трёх мушкетёров сюрреализма — Филиппа Супо (так их называли — Бретона, Арагона и Супо). Но в доме Бретона на улице Фонтэн «сюр» продолжал крепчать, и даже было открыто Бюро сюрреалистических исследований.


Бретон принимал активное участие и в политической жизни: он призывал последователей вступать во Французскую коммунистическую партию, членом которой был с 1927 года (в 1933 году после конфликта с Ильёй Эренбургом был исключён). В 1930-х бывал в Мексике у Льва Троцкого.


Во время Второй мировой войны Андре Бретон жил в США. Был в полемике с Сальвадором Дали, который поддерживал режим Франко, после того, как художник заявил: «Сюрреализм — это я!».


После войны он с единомышленниками продолжал участвовать в политической борьбе, сотрудничая с рядом троцкистских групп, а также анархо-синдикалистами и платформистами из Анархистской федерации, но отказывался примыкать к какой-то одной стороне левого движения.


Умер в Париже 28 сентября 1966 года от болезни дыхательных путей. Похоронен на кладбище Батиньоль.


У Андре поэзия оказалась не самой сильной стороной творчества. Мощный организатор и теоретик движения, он куда убедительнее писал прозу и куда изысканнее — свои манифесты. В то же время, с точки зрения его адептов, Бретон был наиболее значительным поэтом своего времени. И это понятно: его воспринимали целиком, во всех проявлениях личности, которая так или иначе покоряла тех, кто его встречал (позднее Жорж Рибемон-Дессень назовёт это «патологией Андре Бретона»).



Из книги «Седовласый револьвер» (1932)


*****


я вижу волшебных проституток укрывшихся под зонтами
их платья древесным цветом слегка поджелтил фонарь
они гуляют а рядом свисают лохмотья обоев
сердце щемит как посмотришь на этот полуразрушенный дом
на беломраморную раковину слетевшую с каминной доски
на смутные вереницы вещей в зеркалах вставших за ними
кварталом где бродят они овладевает
великий инстинкт сгоранья
они подобны опалённым цветам
далёкий их взгляд взвивает камни вихрем
но сами они неподвижны и пропадают
в сердцевине этого смерча
для меня ничто не сравнится со смыслом их вялых мыслей
свежестью ручья куда они окунают тень своих остроносых ботинок
плотностью летучих клочков сена их затмивших скрывших из виду
я вижу их груди последние капельки солнца в глубоком мраке
они опадают вздымаются и этот ритм единственная
точная мера жизни
я вижу их груди и это звезды
качающиеся на волнах
их груди внутри которых всегда рыдает незримое синее
молоко


Перевод Марка Гринберга



Другие статьи в литературном дневнике: