В следующий раз непременно снимет квартиру в сталинке.
Чтоб колонка газовая ручная ревела,
а в соседях старушки литературные или околотеатральные жили.
— а я им скажу: не говорите со мной как с маленькой,
что вы со мной как с маленькой.
— а ты почему, смешная ты девочка,
с нами говоришь как с большими?
АУДИ
В двухэтажных дворах рядом с железной дорогой,
где сырые листья на ауди сотой (ещё не бочке),
где верёва с бельём висит (незаметно потрогай) —
оставляют игрушки в песочнице на ночь, а иногда
и на несколько лет, потому что дочка
собралась в полчаса и уехала
не запомнить куда
с неизвестным на А4, и забрала внучат
ну, звонят, обычно под Пасху.
Хихикают и молчат.
* * *
Господи, как не хочется возвращаться в школу.
А, похоже, всё к этому — сны, социальные эти сети,
отпускные фотачьки одноклассников и одноклассниц,
загорелых и полуголых.
«Я в машинке»,
«В кресле Большого Начальника».
Натуральные дети.
Я реально уверен, что скоро, когда мы внезапно помрём,
Не с родными нам вечность тянуть. И уж ясно, что не с любимыми.
А в воняющем краской классе, нескончаемым сентябрём
Тусоваться с вернувшимися из жизни
Ленами, Юлями, Димами.
Пацанам-то полегче — мы ж как роботы, ****ь, без затей;
А у девочек будут — помните? — потайные такие тетрадки,
Где фольга от конфет, фотографии бывших детей,
Письма бывших мужей и гербарии — именно в этом порядке.
ПТИЦА
Девушка, условно назовём ее Птицей, потому что красиво,
а имя «Птица» тут нами ещё никому не выделено,
Выходит на берег (Серебряный Бор, пляж номер 2)
и на цыпочках к мальчику своему, громкому и брутальному.
Мы его даже временно именовать не станем,
потому что, честно сказать, беспричинно почти уже ненавидим его.
Птица просто его обнимает сзади, мягким тычется клювом
в холку и в ухо его, от наблюдателя дальнее.
Значит, девочка прижимается к безымянному гаду-мальчику
птичьей своей замороженной (смайлик) грудкой;
Наблюдатель, тоже подмёрзший, стихотворение это смешное фиксирует
в телефоне, в мобильном офисе.
(Знаете это ощущение из детства, когда у тебя что-то ценное взяли, сломали,
забросили на трансформаторную будку?
Вот оно прямо в холке у наблюдателя бьётся, что странно:
у него, если вспомнить, чего-то такого уж ценного не было вовсе).
ГОСПЕЛ
Я надеюсь, что просьба моя покажется слишком ранней,
но потом я забуду, так что сейчас. И, конечно, спасибо.
Если можно — начиная от запуска моего умирания
и пока не закончу — хоть это
пусть будет красиво.
Потому что ну сколько можно быть персонажем Зощенко
(жрать шаурму у метро, мама, жрать шаурму у метро),
В растянутом свитере сером быть кодером и тестировщиком
(тут хор негритянок вступает: «ай-е! шаурма у метро!»)
и помру-то нелепо, под сосулей случайной или
в шестёрке с нетрезвым извозчиком
(негритянки всем хором пускаются в пляс и подмигивают хитро).
Да, за всю эту глупость и пакость — полагаю, что право имею
хоть пятнадцать минут постоять на скале над морем штормящим
в новом чёрном пальто, распрямившись, лицом каменея
(да, я знаю, что это пошло, но кто там меня увидит?),
хоть пятнадцать минут, а потом уже можно в ящик.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.