И беспокойный детский сон,
и очередь в ночной аптеке,
и на двери дин-дон, дин-дон
звонит о новом человеке.
Нерасторопный фармацевт
находит нужные таблетки.
Вопрос расплывчат, но ответ
читается на этикетке.
Нет больше слёз. Нет больше слёз —
всё замерло, и все забыли.
В депо уходит тепловоз,
под снегом спят автомобили.
Водитель спит, и в страшных снах
не видит места для парковки.
Похожий-непохожий страх
читается на упаковке...
Нет больше веры в семь смертей,
и безгранично место это,
что недоступно для детей,
защищено от света.
* * *
азбука леса – крестики, точки, тире.
считываешь следы, застывшие в январе.
знак превращается в звук, и со всех сторон –
разноголосица галок, синиц, ворон.
люди прошли здесь или ещё пройдут.
люди всему названия раздают.
каждый пытается песню свою нести.
снежные горы на млечном встают пути.
там облака выдыхает холодный бог.
сон его так непролазен и так глубок,
что в буреломах, расщелинах этого сна
музыка нам просторна, а речь тесна.
* * *
Но я живу – и жизнь моя легка,
как свет в конце, как вдох издалека.
И тени убегают с потолка
воскресной спальни.
И время застывает на стене,
пока я таю в медленном окне,
пока ловлю в небесной глубине
напев пасхальный.
И нет уже ни страха, ни вины.
И только – мир с обратной стороны,
где проросли ромашковые сны
сквозь одеяло.
И я звучу – на радиоволне,
на парапетах в птичьей толкотне.
И все антенны тянутся ко мне
и ждут сигнала.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
