***
Все произведения Ивана Зеленцова
http://www.poezia.ru/showall.php
Письма n-скому другу
Раздел: Разная лирика
Если крикнет рать святая -
"Кинь ты Русь, живи в раю!"
Я скажу: "Не надо рая,
Дайте Родину мою!"
Сергей Есенин. "Гой ты, Русь моя родная..."
...Если выпало в Империи родиться,
лучше жить в глухой провинции у моря...
...Говоришь, что все наместники - ворюги?
Но ворюга мне милей, чем кровопийца...
Иосиф Бродский. "Письма Римскоу другу"
Откроешь окно - шумно. Закроешь - душно.
Владимир Путин. Из выступления перед журналистами
Привет, дружище! Что сказать тебе? Все чередом. Сосед зарплату пропил. Лежат снега. Мелькает на ТВ маньяк многосерийный - мыльный опер. Пришла пора затягивать болты. Никто не знал, не ведал - так поди ты: нам объясняет ящик, что менты вновь оказались круче, чем бандиты. Под первыми страна обычно спит, а под вторыми стонет, и поскольку сейчас она в две дырочки сопит, понятно, кто осваивает койку. Все помнят: до лесов тайги рукой подать - что из Находки, что с Рублевки, поэтому царит такой покой, что хоть бери и вей из них веревки. Родившимся в империи где жить - без разницы, в столице ли, у моря... Уж коль начнут выпытывать, кто жид/чучмек/шпион/вредитель, хватит горя на всех. Но вряд ли. Караул устал. Ржавеет черный маузер без смазки. И если в речи цезаря металл и лязгает, то только для острастки...
...Кругом официальное вранье под соусом эстрады и гламура. Чиновничье пирует воронье. Умами правят крашеные дуры. А ящик песни старые поет о главном... Тишь да гладь. Болото. Но теплое, привычное, свое! И сыты все, и квакать неохота... А впрочем, можно квакать, но уже без прежнего задора и нажима. Ну, вот, к примеру, завести ЖЖ об ужасах кровавого режима, сходить на марш, на кухне дать дрозда, под коньячок правительство ругая, - так от тебя ни пользы, ни вреда ничуть не больше, чем от попугая. Пусть либерал порассуждает всласть, что этот путь страна не выбирала. Поспи, страна, пока укрыта власть зубастою стеной от либерала. Каких бы нам ни впаривали врак ряжёные в державные наряды, он много хуже. Если завтра враг, он будет подносить врагу снаряды. Минуй нас, сладкий дым его свобод и блеск его пленительных утопий. Ему же дай штурвал - и через год он все в крови и хаосе утопит...
...Едва отхлынет мутная волна (что ни волна у нас, то с перехлестом), к тебе мы возвращаемся, страна, как будто птицы - к разоренным гнездам. Но ни трудом, ни божьею искрой не изменить порядок, что от века: утрем слезу - и снова строим строй, где так дышать вольготно человеку, что аж в глазах становится темно. А мы все строим, роздыху не зная. Потом откроет кто-нибудь окно - глядишь, а там опять меняют знамя.
...Те, кто решил, что надо уезжать, из-за бугра следят с недобрым смехом за нашей кашей. Их немного жаль, тех, кто однажды плюнул и уехал. Пускай там рай, пускай гоморра тут, пусть BMW в пять раз комфортней ВАЗа. Цветы вне клумбы долго не цветут, какой бы ни была красивой ваза. Пусть глотки рвет хоть вся святая рать, не кину Русь с ее колючей вьюгой... Но сколько, сколько можно выбирать промежду кровопийцей и ворюгой?! И над кофейной гущей ворожить, на доброго монарха уповая?..
...Здесь надо жить. Здесь надо просто жить. Куда б тебя ни вывела кривая, любить, творить, работать, ждать, терпеть. А что за жизнь - малина или зона, не так уж важно, правда. Это ведь как смена ветра, месяца, сезона. Смешно роптать, что с неба каплет дождь, что лист упал, что птицы улетели... Вчера - тиран, сегодня добрый вождь, а завтра будут вьюги и метели. Настал июнь - готовь к зиме дрова. Трещит мороз - ищи, во что одеться...
...Давить в себе по капельке раба и, что еще важней, - рабовладельца. Пускай судьба стреляет, как праща, и каждый камень - по твоей твердыне, не верить, не бояться, не прощать себе ни раболепства, ни гордыни. Не кончится вовек весь этот джаз, пока мы то, что есть. Он будет длиться до той поры, пока не сдохнут в нас ворюга, хам, холоп и кровопийца. Какой бы флаг над башнями Кремля какие бы ни вздергивали дяди, здесь наша боль, история, земля, и кровь, и пот, и слезы в каждой пяди. И пусть она в развалинах лежит, ни счастья нет, ни веры, ни морали, на ней, наверно, вправду стоит жить, раз за нее так часто умирали...
...Ну, да оставим. Стоит лишь посметь зажать язык в рифмованные клещи - получится опять про жизнь, про смерть и прочие заезженные вещи. А я - нормально. Хвост, как пистолет. Я говорил, что здесь лежат сугробы? Вот так апрель! А мы ведь триста лет не виделись! А все-то надо, чтобы в Москву приехать, в кассе взять билет. Дождешься ведь - возьму и сам приеду! Но при твоей супруге понта нет. Уж лучше ты ко мне. Пойдем к соседу. Он, правда, гад, совсем не пьет вина. Возьмем коньяк, порежем лайм на дольки... Сюда вот-вот должна придти весна. Как хочется поверить, что надолго.
Февраль - апрель 2009
"Выйдешь осенью..."
Раздел: Разная лирика
1.
Выйдешь осенью из дому прочь и
не заметишь, задумавшись, как
из промозглой березовой рощи
выползает охотиться мрак.
Клац! - и съел остановку и школу,
и мохнатою лапою сгреб
возводимый во славу Лужкову
над районом твоим небоскрёб.
Проглотил телефонную будку,
занырнул, огибая огни,
в подворотню и замер, как будто
ждет, когда вы на свете одни
с ним останетесь. Страх и досада! -
он боится витрин, но из-за
черных прутьев ограды детсада
жадно черные щурит глаза...
...Сунешь в куртку бутылку и пачку
и свернешь через арку во двор,
где какой-то художник испачкал
стены творчеством. Тихо, как вор,
мрак идет за тобой. Он все ближе
с каждым шагом - и вот вы вдвоем.
Он выходит навстречу и лижет,
лижет щёки шершавым дождем.
"Ночь хороша..."
Раздел: Разная лирика
Ночь хороша возможностью смотреть
и слушать, мерить взглядом вёрсты
до неба... Сыр луны на треть
погрызли мыши, или, может, звёзды
пытались до утра наесться впрок,
но бросились в испуге врассыпную -
по улице гуляет ветерок,
покинувший ближайшую пивную.
И не боится, гад! - Поди ограбь
того, кто сам бродяга и преступник...
...Меж континентов туч плывет корабь
космический, единственный мой спутник.
И я, плененный красотой минут,
и тишиной, практически матросской,
отдам ему, как ближнему, салют,
стрельнув за борт балкона папироской,
и сяду сочинять тебе письмо,
в котором, по традиции, не скрою,
что наша жизнь, конечно же, дерьмо,
но пахнет восхитительно порою.
2005
Фантасмагория
Раздел: Разная лирика
...Нет смысла слать хулу небесной хляби
за сдохших журавлей (синиц, жар-птиц) -
перо в руке. Слегка мутит от ряби
полузнакомых, полупьяных лиц
в трясине памяти, но всё слабей, всё меньше
тревожат гладь болотную круги
от брошенных когда-то мною женщин,
от стрел амурных, пущенных в других,
упущенных, ушедших в безвозвратность
и прочих, ставших жабами принцесс...
...И, если не спешат талант и краткость
вступить в душеспасительный инцест,
вся жизнь - строка бегущая. И чем бы
не бредил, не болел, не грезил ты
выходит лишь рифмованный учебник
истории несбывшейся мечты...
...Раздёрнешь шторы - рама словно рана,
а в ней зияет рваное нутро:
безумие безбашенного крана,
машинный рёв, подземный гул метро!
Внизу - Москва. О важном, но забытом
в проулке громко квакает клаксон.
Дрожит тяжёлый воздух (видно, с Виттом
святым сошёлся в пляске Паркинсон).
И никого, и ничего не... Жарко -
в разгаре тополиная зима.
(Здесь рифма по законам жанра
должна сойти немедленно с ума)
В пуху и пыли рыльце у июня.
Да ты и сам, наверное, в пуху:
хоть в форточку бросайся, хоть фортуне
молись, мели, Емеля, чепуху -
кому нужна задрипанная повесть,
сценарий для банального кино,
когда весь этот мир, как бронепоезд,
влетает с диким грохотом в окно?!
...Визг тормозов, и лязг, и блеск железа!
Кому поможет летопись твоя,
когда тебя уложат из обреза,
пальнув в упор картечью бытия?..
...Преступный век, век не видавший воли,
не виноват. Я, верно, сам искал
убежища от света в этой роли
усталой тени в комнате зеркал,
кривых зеркал, придуманных стихами,
где, словно струны, нервы теребя,
играя в смерть, заигрывая с вами,
я наблюдал себя, себя, себя...
и жёг свечу - и мириады свечек
вокруг мерцали миражом огня,
и сотни комнат - в каждой человечек
полночничал, похожий на меня,
и жёг свечу - и мириады свечек
вокруг мерцали миражом огня,
и сотни комнат - в каждой человечек...
...О, бесконечность, съевшая меня!
В плену иллюзий, где мои движенья
потешный полк послушно повторял,
кто я теперь - не сам ли отраженье,
фрагмент фантасмагории зеркал?..
...Бежать, бежать, оставить этих кукол,
пускай кружит квадратная Земля,
уже не страшно - заглянуть за угол,
вдохнуть жару, и пыль, и тополя
и облака, и детскою площадкой
идти сквозь двор, и слушать голоса
людей и птиц, и на скамейке шаткой
смотреть закату в красные глаза,
(в которых сон и явь перемешались
и мудрость и мальчишество слились)
во все глаза на ветреную шалость -
оторванный до срока с ветки лист
смотреть. Смотреть, как тает в атмосфере
прошедший день, порвавший память в клочь-
я буду жить ещё, по крайней мере,
одну незабываемую ночь -
так безгранично много, что не жалко
сгоревшего. Остались боль и смех,
и грусть, и злость... И можно зажигалкой
ласкать горячий тополиный снег...
2004
К 25-летию
Раздел: Разная лирика
карьера дом машина мебель
женитьба деньги слава власть
хватаешься за каждый стебель
чтоб в той же пропасти пропасть
как сладко любоваться бездной
и быть никем и быть нигде
звездой раскинувшись в уездной
хрестоматийной лебеде
андреем при аустерлице
лежать впадая в небеса
как в отрицание но лица
и голоса и голоса
любимых заполняют стержень
уже исписанный на треть
который жизнь который держит
не позволяя улететь
"У поэта опасный обычай..."
Раздел: Разная лирика
У поэта опасный обычай:
упиваясь тоской бытия,
словно крови попробовав птичьей,
бредит высью, вампир. Вот и я,
скороспелым талантом богатый,
по промозглому парку бреду,
наблюдая, как месяц рогатый
плотоядно глядит на звезду,
и, в небесную капая пропасть
зарифмованный этот елей,
примеряю к себе одинокость
палых листьев, упрямство аллей,
что ведут и ведут к повороту,
за которым возможно пропасть,
за которым ужасное что-то
ждёт, ощерив багровую пасть,
чтоб коварно, прельстив чудесами,
съесть, издав победительный рык...
... А из пасти голодной свисает
окровавленный русский язык.
2004
Любовь (отрывок из поэмы)
Раздел: Разная лирика
1.
Любовь нечаянно нагрянет, и аллес - можно ставить крест на прошлой жизни. Ты на грани. Ты на краю. Ты словно Брест её внезапного блицкрига погиб - и помощи не жди. Всё то, о чём в озёрных книгах писали летние дожди в твоём шестнадцатом июне, волнуя и рождая дрожь, на что надеялся ты втуне, во что не верил ни на грош, твоя мальчишеская фронда, мечта, огонь в карандаше - всё наяву. Кривая фронта проходит по твоей душе. Там что-то рвётся, режет, крошит, грохочет, лезет на рожон, но понимаешь, что быть может исход кампании решён звонком, касаньем, взглядом, жестом, улыбкой на её губах. Сраженье, где сошлись блаженство и мука. В цинковых гробах - их неизменные рубаки: надежды, страсти, миражи, и страх, родившийся в рубахе, и ложь над пропастью во ржи. Хрустят вагонные суставы - подходят в промежутках меж боями новые составы сомнений, страхов и надежд. О, скольких, скольких уж не стало и скольким не встречать рассвет! Как дым из вражеского стана - дымок бессонных сигарет. Вдыхаешь - кажется: немного - и дни счастливые близки, отступит боль, идут не в ногу её нестройные полки, её низвергнутое знамя, дырявое как решето, лежит в пыли... Вдыхаешь, зная, что время, обернувшись то густым и вязким, как повидло, то невесомым, как пыльца, с тобой играет: нет, не видно безумству этому конца: бросает боль в атаку части и вновь от счастия бежит, и вновь обороняет счастье окраины и рубежи от наступившей боли. Боль же не знает никаких границ...
...И стоит целый мир не больше, чем легкий взмах её ресниц.
2.
Любовь - опаснейший наркотик, дурман, убийственная смесь: все эти "солнце", "рыбка", "котик", цветы, романы в СМС - попробуй, испытай, отведай, рискни. Не твой ли был девиз: "живём единожды", отпетый романтик, шут, поэт дефис любитель спать, беситься с жира и каждой петь: "My only one...", обманщик, кайфожор, транжира, жуир, повеса, бонвиван, буффон и циник, Генри Миллер унылой русской полосы. Твой час настал. Небесный дилер достал карманные весы. Поколдовал, отсыпал, взвесил и растворил не знамо где тебе назначенную взвесь. И - кто скажет - может быть, в дожде, который ты, устав от серых недель, ловил открытым ртом в одной из девяностых серий осенней мелодрамы, в том дожде ноябрьском, в котором, глазами влажными скользя по скучным лавкам и конторам, любовь не выдумать нельзя.
Что ж, как бы ни было, впервые в душе замкнуло провода - спасибо, капли дождевые, спасибо сладкая вода! Ты словно в легкой эйфории от каждой новой встречи с ней: чуть ярче светят фонари и твой кофе утром чуть вкусней, чуть ласковей и мягче простынь, когда ты падаешь в кровать, и как-то до смешного просто поэмы длинные кропать - вся жизнь рифмуется и просит тянуть счастливую строку: целую, небо, туча, просинь, постель, рассвет, кукареку, люблю, скучал, названье, дата - возьмите в райское Лито!
И поздно дергаться, когда ты заметил: что-то здесь не то. Что как-то холодно и пусто, когда её с тобою нет хотя бы час, когда, допустим, не отвечает абонент. Когда, послав подальше гордость, весь вечер слушаешь гудки, и ревность сдавливает горло, и страх хватает за грудки, и не хватает зла... но голос из тридевятой пустоты на время утоляет голод - ты на вершине мира. Ты подсел, но это лишь цветочки, нелепый, жалкий идиот! Ты влип и до последней точки дойдёшь, когда она уйдёт. Самодовольство, гонор позы - где это всё? Теряя нить, осознаёшь: без новой дозы не можешь жить. Не хочешь жить. Ну, что, допрыгался, кузнечик несчастья собственного? Глянь: ты всё отдал и больше нечем платить. Финита. Дело дрянь - хоть плачь, заламывая ручки, хоть в вечной верности клянись.
Когда же ты дойдешь до ручки окна и влезешь на карниз, заметишь ли, какой бесцельной и чёрной бездною сквозит? Когда пустым театром, сценой, где побросали реквизит, увидишь мир: откинув маску, ушла, спасаясь от дождя, актриса, и смывает краску, ни лиц, ни улиц не щадя, вода с обшарпанных и старых, дурацких декораций. Клей уже потёк, и скоро станет видна фанера. Чем тусклей реальность, тем смешней цена ей и тем быстрей сойдёт на нет, тем легче дописать сценарий - в колонках утренних газет - слегка присесть, толкнуться правой... Один шажок - и был таков.
...И воздух кажется отравой, когда в нём нет её духов.
(продолжение следует....)
"Выдыхаешь "до встречи" и снова..."
Раздел: Разная лирика
Выдыхаешь «до встречи» и снова
залезаешь в плацкартный Аид…
…И ожившее беглое слово
перепиленной цепью звенит
в онемевшей гортани. А кроме
тех цепей - что осталось терять?
Так роняй, словно капельки крови,
торопливые буквы в тетрадь,
продолжая бессмертную повесть,
повесть, автор которой сказал,
умирая, что жизнь - это поезд
в никуда, а рожденье – вокзал.
Может быть, и обратная тоже
аллегория будет верна:
сколько маленьких жизней ты прожил
у вагонного сидя окна,
человек кочевого гражданства
и бумажных флотов адмирал,
сколько раз одиноким рождался
и в объятьях друзей умирал.
Незабудки
Раздел: Разная лирика
Когда приложит старость лёд к вискам
и спросит про домашнее заданье -
найдусь ли я с ответом? Что искал,
зачем смотрел из окон мирозданья,
из комнаты на нижнем этаже,
на эту тьму, придумывая звёзды,
и для нездешних птиц сплетал в душе
из рифм и слов пустующие гнёзда?
С востока шар над головой летал
на запад, словно мячик волейбольный -
я счёт давно забыл. Ржавел металл.
Текла вода. Порою было больно.
Не это ли отвечу, пролистав
воспоминанья, въедливой вороне,
когда промчится время, как состав,
меня курить оставив на перроне?
Должно быть, это. Только вспомню сам
отца и маму; бабочку на шторе;
ночной костёр; по разным полюсам
разбросанных друзей; закат на море;
глоток вина; как мучил, краснощёк,
бумажный лист, таинственный и жуткий;
твои глаза, походку и ещё
как в детстве рвал на поле незабудки.
Петербургская зарисовка
Раздел: Разная лирика
вспоминать о грядущем забудь
и мечтать о прошедшем не надо
посидишь промолчишь что-нибудь
белым статуям Летнего сада
и пойдёшь
всем и каждому чужд
и поэтому трижды свободен
и бормочет прекрасную чушь
каждой аркой своих подворотен
петербург
ленинград
петроград
чёрный стражник
чугунные латы
и пойдешь
и сам демон не брат
зажигающий вечером лампы
знает ангел один
как остёр
наконечник игольный печали
да Исакий устало подпёр
небеса золотыми плечами
Сомнение
Раздел: Разная лирика
По лунной тропке, призрачной и зыбкой,
я брёл, слегка качаясь при ходьбе,
и золотой аквариумной рыбкой
в хрустальной чаше нёс любовь к тебе.
Мороз трещал, но двигался на убыль,
а сколько было звёзд, моя душа!
как будто в мире - день, а чёрный купол
изрешетил маньяк из калаша!
И было столько счастья в этих звёздах,
что сердце червь предательски обвил:
я выдержу, но выдержит ли воздух
меня и вес моей земной любви?
А он, возможно, мог сдержать и двух, но
(не так ли мы от счастья устаём?)
не выдержал сомнения. Я рухнул,
изрезав пальцы битым хрусталём.
Моя любовь... Пусть тьма меня проглотит.
Я отряхнусь, я встану и пойду,
чтобы не видеть, как она колотит
своим хвостом раздвоенным по льду.
И снова ночь морозная со скрипом
меня везёт. На козлах блеет бес,
и ангелы, больные птичьим гриппом,
пикируют с простреленных небес.
Идиллия
Раздел: Разная лирика
Забыты страхи, ужасы войны,
аресты, взрывы. Может быть, впервые
они по-настоящему вольны,
свободны и легки, как перьевые
надмирные седые облака.
Вдоль по аллее маленькой усадьбы
они плывут вдвоём - к руке рука
(о, этот миг Ремарку описать бы!)
Их не заботят прошлые дела.
Всё меньше снов. Всё больше белых пятен
на карте памяти. По-прежнему мила,
по-прежнему подтянут и опрятен.
Всё тот же блеск в глазах, хотя сосед
не узнаёт на старом фотоснимке...
Кошмарной какофонии газет
предпочитая фильмы и пластинки,
они не знают свежих новостей,
да и несвежих знать бы не хотели.
Не ждать гонцов, не принимать гостей
и до полудня нежиться в постели -
чего ещё желать на склоне лет,
тем, кто так долго был игрушкой рока?
Есть пара слуг, терьер, кабриолет,
уютный домик - позднее барокко,
внутри - шелка, добытые с трудом
ковры, скульптуры, редкие картины...
Им нравится тянуть бурбон со льдом,
считая звёзды в небе Аргентины,
и на лужайке, наигравшись в гольф,
сидеть с корзинкой ветчины и хлеба...
- Подай кофейник, ангел мой, Адольф!
- Какой чудесный день, не так ли, Ева?
Жёлтые очки
Раздел: Разная лирика
1.
Как Винни-Пух, считая пятачки
на пятачке у выхода из лета,
смотрю на сад сквозь жёлтые очки,
и каждый лист - замерзший лучик света
На вход не хватит, а охранник строг.
Промотанные в дым костры июля,
возможно, где-то между этих строк
ещё трещат, но мне уже вернули
мой траченый долгами кошелёк
и бросили холодный ветер в спину.
Осталось взять последний уголёк
и продолжать
2.
Когда-нибудь я сгину.
Не то, чтобы умру, скорей уйду
исчезну с мониторов и радаров,
чтоб стать листом в оранжевом саду
с возможностью дышать и жить задаром.
Я мало что сберёг, но сберегу
как память о тепле, как счёт от Бога
хотя б такой вот лист. На берегу
стою один, и не река - дорога -
передо мной течёт. И заберёт,
подхватит, понесёт куда-то -
лишь сделай шаг. И я иду вперёд
с упорством оловянного солдата.
И простывает след - его "апчхи"
утонет в шуме улиц, в грязной жиже,
а я смотрю сквозь жёлтые очки
и уплываю
дальше,
глубже,
3.
ниже
пора сказать, что скоро зимовать.
и если я когда-то выйду к дому.
то мне его придётся разобрать,
чтобы согреться. Первое: солому
за неименьем дров отправить в печь,
очистив с крыши; далее - гардины,
столы, ковры - их тоже можно сжечь;
потом паркет; ах, да, забыл - картины
с портретами любимых и родни -
они горят невероятно пылко.
Мы и в живой толпе совсем одни,
в рисованной - тем более. Опилки,
которые содержатся в башке,
наверное, годятся на растопку;
немного стен и крыши - и ташкент
такой, что можно, опрокинув стопку,
отбросить в угол жёлтые очки,
ботинки снять и насладиться ядом
4.
не приведи вам чёрт мои зрачки
в такой момент увидеть. Если взглядом,
где уровень несказанной тоски
достиг взрывоопасного предела
возможно ранить, этот - на куски
вас разорвёт. Но, к счастью, мало дела
до жгущего в придуманном дворе
жилище из иллюзий и метафор.
Вот вам ещё одна: как в сентябре
уходит в небо журавлиный табор
пернатою, крикливой голытьбой,
меняя облака на постоянство,
так вот и я иду, незримый boy,
искать другое время и пространство,
карабкаться невидимой горой,
стучать в несуществующие двери...
Да я и сам - лирический герой,
и ясно всем, что мне не стоит верить.
(4,5.
Они, как заведённые волчки,
друг друга рвут и без меня, как должно,
а я смотрю сквозь жёлтые очки -
и мир светлей, и, словно саблю в ножны,
колючий прячу взгляд. О, хитрый лис!
Скрывать от всех, что никому не нужен,
что все, кого любил, обзавелись,
пусть никаким, но хоть каким-то мужем,
что тишина напоминает ад,
что нем как рыба, сотовый, в котором
пятьсот имён, что лишь пяти я рад -
каким искусным надо быть актёром!
Что в ящике, заполненном на треть,
нет ничего, за исключеньем спама...
Вот только безболезненно смотреть
как от болезни угасает мама
не позволяют чёртовы очки,
отброшенные в сторону)
5.
Возможно,
когда-нибудь моя весна, почти
успев, проникнет осторожно
в разрушенные стены, сквозь завал
проблем и плесень идиотских буден,
туда, где я её так долго звал,
так долго ждал.
Но там меня не будет.
Возможно, я - сплошная глыба льда, -
когда она приблизится, растаю
и утеку сквозь щель в полу, когда
она войдёт. Возможно, видя стаю
(благодаря разбитому окну),
летящую за солнцем, я на птичьих
правах к погоне бешеной примкну...
В другие времена, в других обличьях
я здесь бывал. И я сюда вернусь
не тем, что прежде, но она узнает
меня по снам. Плетенье этих уз
прочней, чем мир, чем вековая наледь.
Она меня узнает, а пока
как символ силы наших тайных правил
нашарит в темноте её рука,
то, чем я стал, то, что я ей оставил -
осенний лист и жёлтые очки,
мне на храненье выданные летом,
и где-то между строк споют смычки,
когда они, растаяв, станут светом,
о том, что больше ничего и нет
на свете за отжитыми часами -
есть только свет,
есть только этот свет,
и потому
ничто
не исчезает.
Теракт
Раздел: Разная лирика
Я, должно быть, родился с похмелья, в прошлой жизни всего перебрав, а иначе, ну, как бы посмел я лёгких не выбирать переправ? Я, возможно, был счастлив однажды, в мире замков, принцесс и погонь, а теперь обезумел от жажды и пытаюсь умаслить огонь в подреберье, но он не стихает, изнутри пожирая меня. Оттого ли скупыми стихами, по карманам дырявым звеня, я швырялся в толпу, будто голи подавая на водку и хлеб? Оттого ли, мой друг, оттого ли, не считая растраченных лет, наплевав на сомненья и разум, не заботясь, что будет потом, с головою бросался за разом раз в холодный и мутный поток перемен?
...И меня выносило - в тех же проклятых Богом краях, где какие-то новые силы по старинным лекалам кроят человечью материю - скальпель над любым испокон занесён; где приняв по четыреста капель принимаются петь в унисон о душе, а потом, для прикола, бьют кого-то в подъезде поддых; где я сотую вечность прикован цепью долга к постелям родных, где клюёт обалдевшую печень каждый вечер двуглавый орёл...
Я, наверное, был обеспечен. Я полцарства себе приобрёл. И съезжались несметные гости, и курился серебряный дым над дворцом, где на вешалке гвоздь - и тот, как минимум, был золотым. И когда в небесах догорали бриллианты, все, глядя наверх, высыпали во двор - над горами запускали такой фейерверк! - целый мир можно было поджечь им. То и дело впадая в искус, я, наверное, стольких знал женщин, что плевал с колокольни на муз, без которых метаюсь по стенкам в час, когда изменяют с другим, и питал равнодушие к тренькам, выдаваемым ими за гимн.
Впрочем, музы - всего лишь придумка, как и сказ о крылатом коне. Просто байка такого ж придурка из античной эпохи. Я не повидал ни одной в этой пошлой беспросветной любимой дыре. Нет их, так же, как не было прошлой жизни.
В этой, как жук в янтаре, я застыл, и, должно быть, не сдвинусь (ах, зачем меня мать родила?), если кто-то фломастером минус, на столе разбирая дела, не черкнет в галактической смете аккурат рядом с именем. Плюс в том, наверное, только, что смерти не желаю я, но не боюсь. А из тысяч чудесных погостов, так богат на которые свет, я бы выбрал какой-нибудь остров, но отнюдь не Васильевский, нет. Чтобы там голос сладкий мне пел о... Ясен пень, о любви неземной. И желательно, чтобы Кипелов, ну а впрочем, сойдёт и иной. Просто тёплый и маленький остров, где нет слов "ожиданье" и "быт", где вапще нету слов. Просто-просто должен, к чертовой бабушке, быть для бродяг и хреновых поэтов где-то тёплый и маленький рай!
Но в колонках беснуется Летов. Но на улице месяц февраль. В доме пахнет бедой и больницей. Кто не знает, тот вряд ли поймёт. Я бы форточку сделал бойницей. Я бы вставил в неё пулемёт и устроил великую бойню: по прохожим с большой высоты выпускал за обоймой обойму красоты красоты красоты. Просто так, в нарушение правил, не желая быть в общем строю. А потом развернул бы - направил в ненасытную душу свою и, гашетку под пальцем лелея, написал пулемётной строкой:
ни о чём ни о чём не жалею в этой жизни прекрасной такой
Стокгольмский синдром
Раздел: Разная лирика
любимому городу
Этот город составлен из пробок, пустых
разговоров, бутылок, ментов, иномарок,
спешки, давки, сирен; опоздавших "прости";
сигаретного дыма; подъездов и арок;
истекающих светом витрин; голубей;
глянца; провинциальных амбиций
и волнующих снов, в коих каждый плебей -
щеголяющий ксивой, моделью и тачкой патриций
Здесь разбилось так много надежд тех, о ком
не рождают газеты и шоу скандальные толки -
босяки - и они не решатся пройтись босиком
по его тротуарам - так больно кусают осколки.
Здесь с утра замечаешь, что за ночь, как доллар, подрос
небоскрёб на углу. Изогнувшись пунктирной,
бесшабашенный кран образует гигантский вопрос,
а вопрос, даже тот, что не задан, здесь, ясно, - квартирный.
Здесь всегда - межсезонье, а воздух - угарная смесь.
Если небо с землёй поменяются, выкинув сальто,
не заметит никто, ибо кажется часто, что здесь
даже небо намазано слоем густого асфальта
Этот город не верит давно ни любви, ни слезам -
верит в деньги и в них же влюблён. Бескорыстно.
Деньги - мера всего и всеобщий сезам,
открывающий двери и храмы. Вовеки и присно.
Здесь в сердцах пустота, а в глазах - фейс-контроль и дресс-код.
Смотрят, словно банкир на клиента, просящего ссуду.
Если б я ещё верил в какой-то счастливый исход,
это б не был исход, вероятнее - бегство отсюда.
Я рванул бы в рекламный раёк, я - прескверный москвич,
но люблю этот город, каким бы он ни был уродом.
Это просто стокгольмский синдром. Так кирпич
любит стену, в которую был по ошибке вмурован.
Здесь с годами морозы всё мягче. В душе - всё лютей.
Как гигантский циклоп, завершая открытие века,
он не может прозреть, потому что так много людей,
здесь так много людей, но так мало, увы, - человека.
Мы замёрзнем в аду, потому что при жизни горим
на большой сковородке, покрытой дорожным тефлоном.
Здравствуй, я-уж-не-помню-какой-там-по-номеру-Рим,
ставший, как это свойственно им, Вавилоном.
2005
"О чём писать..."
Раздел: Разная лирика
О чём писать поэту без судьбы,
без цензора, без августейшей плети?
Тираны так давно не хмурят лбы
над рифмами! И ссылка - в Интернете.
О чём писать поэту без любви,
когда и опыт, сын мгновений чудных,
и мозг, её лечить, как ОРВИ,
советуют постелью. Впрочем, - чур их! -
ты обмануться рад бы, но ничья
рука твою не обвивает шею.
О чём писать поэту без ручья,
пруда, деревни, леса рядом с нею;
без стрекозы; без утренней росы?
О времени? Безвременье такое,
что можно смело отменить часы
и календарь. И снимся мы покою.
Лишь юный Бродский, словно вечный boy,
смеется с выцветающей обложки.
О чём писать? О Боге? Бог с тобой,
ведь он живёт в сирене неотложки;
в забытом сне; в царапающем тьму
отсвете фар на потолке; в вигваме
шамана; между строк - и потому,
как бабочка, не ловится словами...
О чём писать? Хотя бы о звезде,
чей тусклый свет из городского смога
хоть иногда, но виден, и везде
тебя хранил до времени - от Бога,
от смерти, от любви и от судьбы...
...И белый лист - кромешная дорога -
тебя уже ведёт. Считай столбы -
есть время. До судьбы, любви и Бога.
Рок
Раздел: Разная лирика
Коль нас сюда с рожденья бросили,
не всё ль равно, кто с неба льёт
тягучий снег в стаканчик осени
и добавляет гололёд?
Вдохни дорожку этой музыки,
уставший от других дорог,
и стайка муз, вспорхнувших с мусорки
с тобою злой сыграет рок
на самых лопнувших и тоненьких
вконец расстроенной души...
Покуда джинн пошёл за тоником,
ты - кровь из носу - напиши
одно желание: "Навеяны
нам кем-то смерть страна слова
и жить конечно не новее но
любовь любовь всегда нова
так дай мне роскоши и мужества
не впасть в банальность нелюбви
и не сойти с ума от ужаса
когда с любимыми людьми
меня сквозь трубы крематория
по капле будут пить с небес
пока не кончится история
покуда весь я не исчез
Божественный чертёж
Раздел: Разная лирика
1.
Давно, на птичьих маленьких правах
весенних лет, когда во сне - леталось,
но каждый шаг зелёнкою пропах,
а в чудо легче верилось, чем в старость,
мечта была стрелой. Натянешь лук,
пройдёшь по краю шервудского леса,
отпустишь, и - за тридевять разлук
убит дракон, похищена принцесса...
Когда топили истину в вине
и белый свет, что твой кефир с похмелья,
глотали жадно, на абсентном дне
и жжёный сахар мнился карамелью,
и потому продрогшие рубли
руками греть и в грязь не падать духом
(уж если не директором Земли
судьба назначит, то хотя б - главбухом)
мы научились. Не считать потерь,
не верить, не просить, стоять в сторонке
когда кого-то бьют...
Ну а теперь,
пытаясь выжить в их безумной гонке,
на этой трассе (сколько ни кружись,
на скорость мысли умножая почерк)
я, как и ты, не вписываюсь в жизнь,
и оттого - на виражах - заносчив,
не догоняя время, что ползёт
ползёт и лжёт, и прячет шею в панцирь...
...Куда нас так с тобою не везёт,
танцор на битых стёклах, ДК-дансер?!
2.
Весь этот мир - божественный чертёж,
где каждый штрих другим уравновешен,
реальный морок, искренняя ложь
и косточки любви внутри черешен
добра и зла. Петляет вверх и вниз
из ниоткуда - в никуда дорога...
...Весь этот мир уместит чистый лист.
Взгляни в него - и ты увидишь Бога.
Так на пустой доске - любой гамбит,
Так тишина колоколам созвучна...
...А знаешь, я подумал: Богом быть,
наверное, не трудно. Просто скучно.
Отчасти он подобен той звезде,
что дарит свет, хотя давно погасла,
ведь для того, кто вечность и везде,
не только жест - любая мысль напрасна
и, будучи известной наперёд,
теряет всякий смысл. Но, может статься,
есть путь, которым он осознаёт
себя, один единственный - рождаться
(в ушко иглы нашёптывая нить)
в тебе, во мне, в любом из нас, в попытке
в сознании людей овеществить
себя - от всей Вселенной до улитки.
Творение - осознанный отказ
Как от всевластья, равного бессилью,
так и всезнанья. Просыпаясь в нас,
песком сомнений, золотистой пылью
и, прорастив весь мир сквозь пустоту,
как собственный побег от идеала,
Господь сродни молочному листу
и тишине, ни много и ни мало.
3.
И счастье в том, мой друг, что счастья нет.
Являясь нехватающей запчастью
души, нас гонит по ухабам бед
и в зеркалах маячит ежечасно,
как некий вечный двигатель, исстарь
ревёт о жизни, и сама дорога -
оно и есть. Как мыслящая тварь -
глаза и слух слепоглухого Бога.
Письмо на салфетке
Раздел: Разная лирика
Ах, какая в Москве пурга - гуще плова в кафе у Зины! Так и тянет сказать: «Ага, значит, есть ещё в мире зимы!» От осадков зазор в тисках меж землёю и небом уже. Зданье - маленький батискаф в океанской пучине стужи. За стеклом уплывают от пешеходов снежинки-рыбки... Странный всё-таки здесь народ: ветер, лёд - а у них улыбки. Хоть Останкинской башни шпиль из сугроба торчи, как спица, - этим людям неведом штиль. Им спокойствие и не снится.
Я такой же. Один пиджак, много слов и немного славы. Дарлинг, Вы, от меня сбежав за Ла-Манш, несомненно, правы. Как супруг? Не ревнив ли он? Выдаёт ли на шоппинг money? Расcкажите про Альбион - он для русской души туманен. Знаю-знаю, овсянка, смог, чай в пакетиках, Темза в Челси, бридж, мосты, Абрамович, грог, скачки, "Гиннес". Сказать по чести, я бы тоже рванул туда, встретил Вас, пободался с мужем, но, пускай результат труда не окупит, я всё же нужен здесь... Простите, что был весьма с Вами холоден, что излишне оскорбил белизну письма кровью (смятой в ладони вишни). Только холод внутри и спас в эти годы меня от тленья. Хорошо - вдалеке от Вас и глобального потепленья. Пусть Господь Вас хранит, в графе "прегрешенья" стерев отметки, от морозов и строк, в кафе мной оставленных на салфетке.
Письмо в бутылке
Раздел: Разная лирика
Я пишу - что же боле! - не веря, что это прочтут,
и ничуть не надеясь, что кто-то примчится на помощь,
а скорей потому, что веками так принято тут,
ну а я не какой-нибудь там экзотический овощ,
хоть и тот ещё фрукт. Потому, что занятия для
занесённого бурей на филан-тропический остров
лучше нет, чем писать, глядя, как корабля
доедают дожди и моллюски ржавеющий остов.
Как сказал мне однажды в портовой таверне халдей:
"Оглянувшись назад, мы находим одни лишь объедки..."
Это стиховторение тостам великих людей
на шекспиршестве слов, где вовсю погужбанили предки,
вероятно, не стоит ни букв, ни чернил, ни труда,
но, ввиду невозможности смены привычек и места,
слишком поздно бросать. Плюс, я знаю, не смоет вода
никогда моего (моего!) междустрочного кровоподтекста.
Я пишу. С благодарностью к миру, что жив и ко дну
не пошёл, раскроив о коварные рифмы затылок,
отвлекаясь порою затем, чтобы выбрать одну
из зелёного леса гудящих от ветра бутылок
(о, как это непросто! Ведь каждая Пятница мне
разнородных бутылок приносит в таком изобильи,
что штормит поутру) для преданья высокой волне
этих строк. И неважно, что адрес уже позабыл я.
Сам себе я гораздо страшней. Медальон на груди
прячет имя любви. Попугайских расцветок рубаха -
как маяк. Но ни лодки, ни паруса нет впереди.
Я на чаек смотрю, вспоминая романтика Баха,
строю замки на пляже и слушаю птичий концерт
(что был прав Одиссей, и его дождалась Пенелопа).
Жизнь, как зебра: полоски, полоски... В конце,
как известно из курса простой биологии, - жопа.
Это общее место. Для всех. Исходя из него
или ради него - каждый делает выбор. И та, что
ждать могла бы меня, но не ждёт, моего
не разделит. Поэтому, если появится мачта
в этой маленькой бухте, и всё же меня подберут, -
хорошо. Если нет, что скорее всего, - и не надо,
потому что веками, читатель, так принято тут:
кто-то должен продолжить дурацкую робинзонаду.
2005
Третий Рим
Раздел: Разная лирика
Вечер. В троллейбусе тесно, но мыслям просторно.
Сосредоточенной злобы и желчи полны
лица сограждан - героев домашнего порно,
будничных драм, сериалов карьерной войны...
В давке лишиться часов, кошелька или плевы,
если такие имеются, немудрено.
Мир состоит из потомков Адольфа и Евы,
секса и алчности - как ни крути, всё равно
близко от Третьего Рейха до Третьего Рима,
как и до первого, впрочем, с похожей судьбой.
Видишь, плебей у ларька покупает "Плейбой",
слушая плеер, глядит на летящие мимо
"мерсы" патрициев, бывших партийцев, братков,
ныне сенаторов, братски влюблённых в сестерции
с изображением дядюшки Бена. Таков
ритм биенья столичного сердца. И
даже при том богоизбранный римский народ
непобедим. Укрывая своим одеялом
и заставляя работать рабов всех пород -
горцев, узбеков и прочих фракийцев и галлов,
водкой умывшись с утра, восклицает: "Изгнать!"
Только не будучи в силах устраивать бучу,
вновь забывается сном. Отшумели. И лучше
всех остальных это знает распутная знать,
в терме лаская податливый задик гетеры
(триста-четыреста за ночь, массаж и минет) -
париться больше не нужно. И сходят на нет
от кокаина, травы и словесной холеры
их золотые детишки в нарядах от Гуччи,
Прада, Ферре и других италийских портных,
твёрдые в вере своей, что деревья и тучи,
солнце и снег были созданы только для них...
Впрочем, настала пора говорить об ином:
О генофонде, о плебсе, который глазеет,
по горловину залившись дешёвым вином
на гладиаторов с круглым мячом в колизеях,
чтобы потом раздербанить соседям анфас,
о, как обычно, нежданной зиме,
о чиновничьей мрази,
о легионах на юге, просравших Кавказ,
или о нищих провинциях, тонущих в грязи,
вспомнить дворец за зубастою красной стеной,
где за бумажным дерьмом и за стёклами камер,
фото- и видео-, прячется очередной
тусклый правитель династии лжи, где носками
тысячелетними пахнет имперская власть...
Можно схитрить и слукавить, что станет
лучше и проще, что скоро надышимся всласть
или хотя бы, что будет тонуть наш "Титаник"
целую вечность, и сбацать на палубе вальс
или фокстрот, но кончаются струны и строки,
и, захлебнувшись, последняя оборвалась.
Мне выходить. Просто слишком темно на востоке
в этот закатный и всё ещё западный час.
2004
Диптих
Раздел: Иронические стихи
памяти бумажной литературы
1. В БОБРУЙСК!
Чем выше в лес, тем больше парашут
ниапхадим. Ура, сетература!
Я жгу, он жжот, мы жжом, ребята жгут.
"Брошура" и "жури" пеши как Йура.
А yes ли надо есть сказать по русск
и кончаццо запасы креатива,
йа сяду в скорый поест на Бобруйск
и выпью йащег йаду вместо пива.
Очнусь я ночью. Будет дёргать чорт
(забавный очень, в форме тёмно-синей)
налить исчо - и рухнет. "Низачот. -
Отмечу я спросонья. - Ниасилил".
Сойду в полях и наломаю дров,
чтоб справить хатку с краю и у стога
учить албанcкий. И кормить бобров
страницами романов льва Толстого.
2. ***
Нукагдила? Превед тебе, превед!
Читай, не бойся, я ведь не медвед,
хотя давно страдаю от медвежьей
болезни говоренья глупых слов.
Один из тех глухих (послов/ослов?),
чей скорбный труд был временем отвержен.
Кем ты была в моей смешной судьбе?
Я просто изменял с тобой себе.
Но ты ушла, и мне осталось только
найти себя (на "Яндексе"). Помру -
и стану жить на сайте vechnost.ru
(Какая чушь! Но греет, как настойка).
Тут был мне сон: тоннель и свет в конце.
Я с идиотской миной на лице
бегу ему навстречу, камикадзе,
а по спине - сомненья холодок.
И, словно взрыв, - пронзительный гудок!
...Едва проснулся, начало смеркаться.
Качаюсь на космическом ветру,
хлебнув беды за русскую лит-ру,
не чокаясь (не потому, что не с кем,
а потому, что чокнуться всегда
успею - будет новая беда),
и разбавляю вечер светлым "Невским".
Забудь меня. Будь счастлива с любым.
Люби его, как я тебя любил.
Кончаются - любовь, чернила, хавчик,
терпенье и стиральный порошок,
но есть стихи - и это хорошо,
прекрасная маркиза.
Твой кросавчег
Московская зарисовка
Раздел: Разная лирика
Как мне сломать, как разрушить этот привычный, прочный, порочный круг!
В который раз середина лета моих приятелей и подруг,
перетерпевших июнь и вьюги несносных сталинских тополей,
застала где-то на горнем юге... А я остался - мудрей и злей -
сшибать деньгу, с несудьбой бодаться, баклуши бить, озирать щиты
реклам, блуждая среди богатства и отвратительной нищеты;
среди витрин, голубиных шаек, роскошных лавок и грязных стен;
среди набобов и попрошаек (не нужный равно ни тем, ни тем);
среди подростков, сосущих пиво на Чистопрудном под сенью лип,
под солнцем жалящим, что крапива, и взглядом жалобным, словно всхлип
молящего о пощаде труса - хоть дуновенья, хоть ветерка! -
смотреть туда, где боками трутся слоноподобные облака,
всю эту синь вот уж пол-июля переплывая наискосок.
Безумный город, шальная пуля, насквозь прошившая мой висок
и поломавшая мне хребтину, в охрипшем горле застрявший ком,
как примелькались твои картины, как слуху каждый твой звук знаком!
Жужжат моторы в стальных коробках, как пчёлы в спичечном коробке.
Жара и пыль. Запах гари. Пробки. Снуют красавицы налегке,
сверкая бронзовыми ногами. В ходу коктейли, пломбир, вода.
Ползёт троллейбус, обняв рогами слегка дрожащие провода.
(вот так, вразвалку, идёт с банкета домой к неверной жене супруг)
Пестрят всё тем же меню газеты - убийства, сплетни кино, досуг...
Бабуся ждёт у метро бутылок, бормочет, что демократы - дрянь.
Сержант вспотевший скребёт затылок и собирает с лоточниц дань,
безлик и невозмутим, как Будда. Торговки же поднимают вой...
...И вдруг, полнеба закрыв, как будто имперский крейсер из "Звездных войн"
с востока вмиг налетает туча - как жизнь огромна, как смерть черна!
И лучше скрыться, исчезнуть лучше - она готова воздать сполна
земле за то, что так долго ищет и не находит аэродром.
Прошла минута - и ветер свищет, и меркнет свет, и грохочет гром!
Дождём сминает кусты сирени. Звенит, упав из окна, кувшин.
В сверканье молний поют сирены стоящих возле домов машин.
И за минуту пустеет сквер, но я не спешу, хоть уже промок -
ужасно хочется, чтоб от скверны немного ливень очистить смог,
как в безвозвратно забытом детстве, меня и город, и всё вокруг...
Но никуда от тебя не деться, привычный, прочный, порочный круг.
Гроза кончается, напоследок ломая чей-то китайский зонт,
и мчит на полном ходу по следу эскадры звёздной за горизонт.
И я в промокшей иду надежде - кольцом, Садовая голова.
И всё, как прежде, и всё, как прежде. Лишь ветер - не разобрать слова -
шепнёт обёрткой от шоколадки и стихнет, будто бы вышел вон.
Жара и пробки. Менты. Палатки. Ближайшей стройки вечерний звон.
Дворняга ищёт в помойке ужин и жадно дышит, разинув пасть...
...И пешеходы обходят лужи, чтоб в небо синее не упасть
Другие статьи в литературном дневнике:
