Они в броне и с пулемётами, а мы голые и безоружны«Люди в погонах» развернули в стране «тихий террор» против граждан, убежден главный фигурант громкого «дела «Интерры» Дмитрий Петров. Обвиняемый в крупном мошенничестве, он уже полтора года содержится в СИЗО и иногда пишет статьи, в которых рассказывает о следствии по своему уголовному делу. В новой публикации бывший руководитель маркетингового агентства описал свое представление о правоохранительной системе и «иерархии» внутри нее, а также практике судов: «Они в броне и с пулеметами, а мы голые и безоружные». Свой текст на сайте Siburbia Петров назвал «Презумпция виновности». Сибкрай.ru перепечатывает публикацию, вышедшую 6 октября. Однако редакция предупреждает, что не считает приведенный текст истиной или набором фактов и расценивает его как впечатления автора, субъективный взгляд на происходящие вокруг него самого события. «Прошло полтора года моей тюремной жизни. Уже полтора или всего полтора? Зависит от точки отсчета. Прибывшим сюда впервые это кажется долгим сроком. Опытным же сидельцам, получившим больше «десятки», которые нет-нет да заезжают на «централ» на излете своего срока, чтобы в очередной раз что-то обжаловать, эти полтора года – «о чем вообще? на одной ноге простоять». Время здесь воспринимается странным образом. Скудость внешних событий активизирует внутренние механизмы человека. Дефицит впечатлений компенсируется интенсивной внутренней работой. Начинаешь больше и глубже думать. Читаешь тексты, объем которых «в той жизни» лишал их шанса быть прочитанными. Поэтому монотонность дней не убыстряет время, как это обычно бывает. И уже ясно, что оно замедляется не яркостью впечатлений, а глубиной переживаний. Меня периодически спрашивают, не собираюсь ли я писать книгу обо всем, что со мной происходит. «Не знаю», – честно отвечаю я. Как-то глупо приступать к литературной деятельности, вплотную подобравшись к тому возрастному рубежу, на котором большинство настоящих писателей отошли в мир иной. Впрочем, «нынешние как-то проскочили…». Но дело даже не в этом. Просто пока эта история еще не закончилась, а, как мы помним, суть любого процесса лежит за его пределами. Пазл не собран, гештальт не закрыт, слон не ощупан. Однако постепенно в голове проясняются смысловые контуры, как очертания на бумаге под действием проявителя в эпоху доцифровой фотографии. Мысли теснятся в голове, как зэки в переполненном боксе. И чтобы они не рассыпались бусинами порванных арестантских четок, попробую донести хотя бы одну. Только здесь, в тюрьме, столкнувшись лоб в лоб с чудовищем, именуемым российским правосудием, понимаешь всю серьезность ситуации, в которой мы все оказались. Не важно, по какую сторону решетки вы в данный момент находитесь: ситуация может измениться в любой момент. «Я же ничего такого не делал» немного успокаивает, но ничуть не защищает вас. Переводя с медицинского на следовательский: невиновных нет, есть недорасследованные. Не будем сгущать краски, все-таки большинство по эту сторону решетки нарушило закон. Что, впрочем, не дает следователям и судьям выводить их за рамки закона, как происходит сплошь и рядом. За эти полтора года мне повстречались люди (и их немало), которых посадили за то, за что можно посадить практически любого. Судите сами. Водитель, попытавшийся сунуть тысячу рублей гаишнику (лишение свободы до восьми лет, если что). Еще один водитель: у него, бедолаги, лопнуло переднее колесо, машину вынесло на встречку, в лобовом столкновении погибли двое парней, ему – переломало ноги. Казалось бы, роковое стечение обстоятельств, но в дело вмешались родственники в погонах одного из парней, и дело начало набирать оборот. Другой занимался строительством дач и бань, работал себе тихонечко десять лет. Как водится в этом бизнесе, время от времени случались трения с заказчиками, но все конфликты он как-то улаживал. До тех пор пока в клиентах у него не оказалась одна судья. «Я тебя посажу!» – защищала она свои права потребителя. Сказано – сделано, и поехал парень отдыхать на курорты сибирского края на 6,5 года. Или вот еще один предприниматель. Торговал он строительными материалами, торговал, да грянул на беду кризис, пошли задержки с поставками. В прежние времена – глядишь, и уладил бы все путем мирных переговоров, но не в нынешнее тревожное время. Когда отчизна в кольце внешних врагов, с внутренними она борется беспощадно. Ряд таких историй можно продолжать. У них есть одна общая черта. Почти в каждой, если копнуть чуть глубже, покажется погон или уголок мантии. Причем, если раньше силовики и суды были лишь инструментом для реализации чьей-то воли, будь то чиновник или бизнесмен, то сейчас они сами по себе и заказчики, и исполнители. В последние годы президент, испытывая приступы тревоги за стабильность, все меньше и меньше доверял всяким там мэрам и губернаторам (бизнесу и гражданам он не доверял с самого начала) и все больше передавал власть на местах силовым органам, плотью от плоти которых он и является. В итоге система дозрела до своей финальной стадии, когда реальная власть сосредоточилась в руках людей без имени и без лица, но зато в погонах. Сегодня любой региональный руководитель – это запуганное и затравленное существо, ожидающее ареста в любой момент. Тут не то что из красного превратишься в трехцветного, тут, если завтра президент сделает каминг-аут, послезавтра по всей стране будут висеть радужные флаги, а все чиновники бросятся уверять, что они занимаются этим уже много лет. Фортуна в лице верховного главнокомандующего возложила на плечи людей в погонах сладкое бремя власти. А поскольку никаких твердых моральных принципов и этических основ у большинства из них нет, эта власть породила ощущение безнаказанности и вседозволенности. Так пьяный дембель в накрахмаленных погонах и эполетах из бельевой веревки куражится и хамит в плацкартном вагоне, потому как погоны еще есть, а начальства уже нет, и значит – «слышь, ты че на меня так дерзко смотришь? щас я научу тебя родину любить!». Вот и садятся, кто за дерзкий взгляд, кто за то, что не отдал по первому требованию человеку в погонах то, что он возжелал: то ли бутылку коньяка, то ли нефтяной заводик. Я как-то наблюдал сцену в Следственном комитете, когда довольно милая с виду дама в погонах обсуждала с азартом гончей со своими коллегами предстоящий обыск у одного высокопоставленного лица… В тот момент я понял, что познавших вкус крови уже никто и ничто не остановит. Разумеется, внутри судебно-следственной касты существует своя иерархия. На вершине пирамиды – «рыцари в серых плащах», ФСБ; под ними – суды, прокуратура и Следственный комитет; ниже – полиция и наркоконтроль. Несмотря на постоянную возню бульдогов под ковром, внутри касты действует принцип круговой поруки. Любые нарушения закона «своими» покрываются, «посадки» не часты. Как правило, все заканчивается дисциплинарными взысканиями, реже – увольнениями. Зато по отношению к «чужим» используется вся мощь репрессионной машины. Коготок увяз – пропала птичка. «Чужие» здесь – всего лишь расходный материал, удобрение для служебного роста и премий в конце года. Уже никто – ни суд, ни следствие – не занимается расследованием, то есть установлением истины по делу. Вместо презумпции невиновности действует принцип презумпции виновности. Если на тебя завели дело, то с этого момента ты считаешься преступником и получаешь статус «жулика», – так именуют всех обвиняемых и подсудимых наши правоохранительные органы. Оправдательных приговоров суды практически не выносят (десятые доли процента). В основном дела «раскрываются» с помощью «досудебщиков» – людей, которые подписали со следствием досудебное соглашение в обмен на возможное смягчение наказания. В таких делах большинство доказательств буквально придумывается следователем, «досудебщики» только ставят подпись под «своими» показаниями. Очень широко распространен так называемый особый порядок судопроизводства – это когда подсудимый полностью признает свою «вину»: суд проходит за одно-два заседания без исследования доказательств и иных материалов дела. Использование «досудебщиков» в качестве основных источников доказательств и особый порядок судопроизводства быстро привели к деградации следственных органов, а суды превратили по сути в карательные органы. Все это, как правило, сопровождается многочисленными нарушениями норм и требований уголовно-процессуального кодекса. Словом, если у кого-то еще сохранилась иллюзия, что в нашей стране есть объективные следствие и правосудие, то пора распрощаться с ней – этого нет и в помине. Закон нужен для того, чтобы защищать слабых от сильных, поскольку сильный и так может себя защитить. Сегодня, вопреки тезису бодровского героя, сила не в правде, сила – в полномочиях. И весь ужас в том, что те, кто наделен полномочиями защищать и применять закон (защиту слабых), являются его главными нарушителями и используют его исключительно в карательных целях. Таким образом, сравнительно небольшая группа людей монополизировала правоприменение при полной безнаказанности и отсутствии контроля, сосредоточила в своих руках всю власть и развернула тихий террор против граждан страны. Так что, если вы не принадлежите к судебно-следственной касте, то над вами нависла реальная (подчеркиваю – реальная) угроза стать жертвой этого тихого террора. Никто из нас не защищен, потому что они украли и присвоили нашу защиту. Они в броне и с пулеметами, а мы голые и безоружные. Бесконтрольность и безнаказанность одних и лишение прав и закона других возвращают человека в каменный век. Туда мы прямиком и катимся из эпохи развитого феодализма. Ведь цивилизованность общества определяется не количеством гаджетов и девайсов, а качеством социальных отношений. Тем более что девайсы и гаджеты отбираются на входе в СИЗО». © Copyright: Геннадий Генцлер, 2015.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
