Через тернии к звездамБодрый день, книгоманы! Под джаннализ попадает сегодня мистер Брем Стокер и его "Скорбь Сатаны". Книга по моему мнению является заслуживающей внимание литературой, ибо поднимает вопросы, заставляющие поскрипеть шестеренками лихорадочных размышлений. Когда хочется попеременно соглашаться и спорить - книга достигает цели и задевает за живое. Чем-то похожи на данный роман "Ярмарка Тщеславия" и "Шагреневая кожа". Первая освещением вопроса того как на человеческую натуру влияют бедность и богатство, вторая ореолом мистицизма, когда простой смертный при посредстве оккультной силы приобретает огромное влияние, поднимаясь "из грязи в князи". Сюжет затаскан и не нов, но реализован превосходно. Совершенно не представляю кто первый отважился "запустить лису в курятник", то есть материализовать фигуру дьявола среди склонного ко греху общества, и показать во всеоружии хитрые козни по введению праведной души во искушение - но первенство и не важно. Нравы "высшего света" ювелирно исследовали многие писатели Европы, наши в том числе внесли немалую лепту, здесь тоже ничего нового не обнаружилось. Чем же хорош роман? Во-первых увлекает интересными диалогами и характером самого Лючио (Люцифер, Сатана, Дьявол и т.д. и т.п.), во-вторых порождает недоумение о слепоте, ведомости и отсутствию любопытства у Темпеста, в-третьих заставляет интересоваться ледышкой Сибилл - и все это на фоне обоснования таких вопросов как: Опять дуальный мир людей, ищущих неведомое в необъятном, подвешен над библейской пропастью - и каждый знай свое дело: Бог наблюдает и сохраняет молчание где-то там, Дьявол орудует прямо здесь - ни конца, ни края извечному их спору. "Маленькая планета прекрасна везде, где нет человека. Я протестую, я всегда протестовал против создания человека! Когда море ревет и бьется в гневе о берег, оно требует своей добычи - человечество! Оно силится смыть со светлой земли ничтожное насекомое, нарушающее мир планеты! Оно топит, когда только может, зловредное существо с помощью своего сочувствующего товарища, ветра!" Мизантропическое негодование на несовершенство человечества, осквернение великого замысла творения "обезьяной", которой дана надбавка разума, свобода воли и флаг в руки. Лючио, находясь среди людей, и разделяя их судьбу, выступает как оценщик произведения Бога - и оно ему не нравится всего одной деталью: сотворением человека. "Человеком двигают самые низменные силы, он работает для самых пошлых, пагубных целей; он далеко не рай. Он не счастливая семья союзных и любящих братьев, а заселенные колонии сварливых обезьян, воображающих себя людьми. В старое время философы пробовали учить, что этот тип обезьян должен быть истреблен для роста и развития благородной расы. Но они учили напрасно: не нашлось достаточно людей, чтоб победить звериную толпу" Значит, Лючио выступает в роли критика, чья ревность, алчность, злоба и претензия на исключительную любовь творца приводят к изгнанию. "Мы не читаем критики", - устами романа мог бы ответить Бог. К сожалению, обилие теологии, ее явный антропоморфизм, при анализе произведения, не играет ему на руку. Но Брем Стокер не сильно напирает на педали религии, хотя безусловно придерживается привычной канвы христианской нравственности и добродетелей, просто подана она по-земному, по-человечески: вот погоня за славой (ура, добродетель!), вот покупка расположения красавицы миллионами (ура, добродетель!), вот угодливость обществу, которое надо бы презирать. Недаром здесь "высшая дьявольская сила" воплощена хоть и во влиятельной, но "смертной" оболочке Князя Лючио Риманца. Тенетами злых искушений опутывает он литератора-бедняка, очаровывает его величием и могуществом власти, пресыщает вседозволенностью, очерствляет сердце, заставляя совершить грехопадение в миниатюре (изменение мнения о друге, который дал взаймы, "покупная" красота Сибиллы, ненависть к писательнице, которая талантливее его). Эмпиреи чистоты вдохновения никогда не могли бы устоять против притягательной силы денег, ибо каждый живой человек полон воды, и действует как вода, стремясь избрать легкий путь, где нет препятствий. Бедность - не пророк! Богатство - не провидец! Имею наглость заявить, что присловье "деньги портят людей" - чушь, выдуманная нищенками, дабы хоть как-то заткнуть в себе дыры отчаяния. Само произведение говорит: "Бедность - нравственный рак, который гложет сердце благонамеренного человеческого существа и делает его завистливым, злым и даже способным к употреблению динамита". Если доходы достаются честным путем, не падают в неумелые руки - то денежные знаки могут и будут приносить удовлетворение и радость. Главный герой не из их числа - он расточителен и недальновиден, не долго быть ему в силе. Гораздо ярче по закоулкам ума сияют сентенции о Женщинах, Таланте, Красоте и Поэтах - за них кричу: "Браво!". Приобщимся святых тайн, друзья: "Женщина, в сущности, не имеет права выбора. Она должна подчиняться, когда ее хотят. Мужчина - всегда мужчина, а женщина только принадлежность мужчины и без красоты не может рассчитывать ни на его восхищение, ни на его поддержку. Она только самка человека, она не имеет собственной души, кроме той, которая является рефлексом его души, и, будучи лишенной логики, она не способна составлять правильное суждение о вещах. Если принять во внимание, какое низшее создание она собой представляет; любопытно проследить, сколько зла она причинила миру, разрушая планы умнейших советников и королей, которые, без сомнения должны были бы господствовать над ней!" "Талант! - повторил я презрительно. - Публика совершенно не способна признавать такое качество. - Вы так думаете? - сказал он, продолжая улыбаться. В таком случае, весьма странно, каким образом все, что поистине велико в искусстве и литературе, становится так широко известно и чтимо не только у нас, но и в каждой цивилизованной стране, где народ думает или учится? Вы должны помнить, что все выдающиеся люди не были признаны в свои дни, превозносят всегда посредственностей" "Я, подобно большинству литераторов, с забавным противоречием смотрел на публику, как на ослов, и в то же время ничего так не желал, как похвалу и одобрение этих самых ослов!"(Художник часто презирает толпу, ведь правда, как может существо, ведущее диалог с вечностью всерьез относится к людям, которые в лучшем случае "лишь красивая обертка для костей"? Художник презирает толпу, но выносит себя ей на суд - парадокс!) "Искусство берет свои краски из души. Если вы открыли злые внушения в моей музыке, я опасаюсь, что зло таится в вашей натуре". (Автор познается по тем отражениям, что он извлекает из чужих стихов, ёлы!) "Идеальная любовь умерла, и хуже чем умерла: вышла из моды. После всех заботливых наставлений о том, что все ничтожно, кроме денег, едва ли вас может удивлять, что я говорю о себе, как о предмете для продажи" "Некрасивые женщины всегда стремятся сделать нечто более или менее поразительное, чтобы привлечь внимание, в котором иначе им отказывают" ("Добродетель некоторых девушек в основном объясняется тем, что они некрасивы" Артур Шопенгауэр). Есть прямая обратная зависимость между привлекательностью и способностью к сильным чувствам или к незаурядному мышлению. Конечно, бывают исключения, но те, кому легко достается внимание людей - не склонны им дорожить, боль разочарований не омрачала их чела, что в свою очередь не способствовало созданию жемчужины духовного мира (ведь она происходит из соринки, что ранит нежное нутро моллюска) "Какие лгуны поэты, Джеффри! Их следовало бы на всю жизнь заключить в тюрьму за ложные свидетельства. Они способствуют образованию шатких верований женского сердца; в ранней юности она читает их сладостные уверения и воображает, что любовь будет такой, как все они учат: чем-то божественным и вечным; затем палец прозы придавливает крылатую бабочку-поэзию, и наступает горечь и безобразие полного разочарования" "Из всех разнообразных типов человеческих существ, мне кажется, я ненавижу класс поэтов. Я любила их и верила им; но теперь я знаю, что они – только ткачи лжи, строители воздушных замков, в которых ни одна трепещущая жизнь не может дышать, ни одно усталое сердце не найдет приюта. Любовь - их главный мотив; они или идеализируют, или унижают ее, а о той любви, которую мы, женщины, ищем, у них нет понятия. Они могут только воспевать или животную страсть, или этические невозможности; о взаимной великой симпатии, о нежном охотном терпении, о любящей снисходительности им нечего сказать. Между их преувеличенной эстетикой и разнузданной чувствительностью мой дух был подвергнут пытке и растерзан колесованием... Я думаю, не одна несчастная женщина, разбитая разочарованиями любви, проклинает их, как и я!" "Поэт! Пощадите меня! Зачем вы так жестоки, что взваливаете на меня такое тяжкое обвинение? Лучше быть разбойником, чем поэтом: к нему относятся с большим уважением и благосклонностью, во всяком случае, со стороны прессы. Нужда поэта в завтраке и обеде считается достойной ему наградой. Назовите меня, кем хотите, только не поэтом. В последнее время у нас развелось слишком много поэтов, и не удивительно, что нам довольно их, и что поэзия попала в немилость. Поэты также вздорный народ - женоподобные, охающие, малодушные вральманы. - Вы, конечно, говорите о "новоиспеченных" поэтах, - сказал Лючио, - да, это коллекция сорной травы. Мне иногда приходила мысль из чувства филантропии открыть конфетную фабрику и нанять их, чтоб писать эпиграфы для бисквитов. Это удержало бы их от злобы и дало бы им небольшие карманные деньги, потому что дело так обстоит, что они не получают ни копейки за свои книги. Но я не называю их поэтами: они просто рифмоплеты" Легкой постутью пройдя по лучшим местам "Скорби Сатаны", давайте сделаем привал и поразмышляем над названием и сформулируем несколько контраргументов, чтоб жизнь медом не казалась. О чем скорбит Сатана? О том, что нестойки люди, и охотно принимая Отца Лжи - тем лишают его возможного помилования высших инстанций. Его положение очень скользкое, по сути он принужден играть против себя же самого - не может отказаться от гордыни и прекратить развращать нестойкие души, тем самым отрезая себе путь к прощению. "Будь я Сатаной, я бы наверно горевал! Потому что каждая погибшая душа напомнила бы мне мое собственное падение, мое собственное отчаяние и составила бы новое препятствие между мной и небом!". Прямо скажем - не классическая трактовка. Вообще, различие в положении "двух отцов нации" - Бога и Дьявола по отношению к человеку требует пристального внимания. Они выступают как Отчим и Отец. Кто печется о земных интересах людей? Кто наставляет их уроками? Дьявол! Он роднее. Удивительно ли то, что его любят, а посланника небес раскорячили гвоздями на потеху плебсу!? Кажется, человечество сделало совершенно определенный и не подлежащий пересмотру выбор! Но любовь опять не взаимна, что ж ты будешь делать. "Человек отвергнет охотнее Бога, но Дьявола никогда!", зато Дьявол увлекается какой-нибудь перспективной персоной лишь пока не утопит ее в собственных ошибках. Интересно и то, что Лючио мыслит мир-без-людей идеальным, мол - гармония и покой наполняют его. Жестокое заблуждение. Дикий мир полон драматизма и страданий не меньше цивилизованного, мы просто не замечаем. Есть лишь одно отличие между тем как девственный и человеческий мир поступают со слабостью: Еще нигде человек не походил на животных так, как в обществе, Почему же Лючио не пресытился увещевать ко злу? Разве не верно, что изобличая пороки, размахивая перед носом неокрепших душ грязным бельем реализма, мы тем самым склоняем чаши весов туда, от чего наставляли бежать? Куда глаза глядят - туда и движимся. Значит классическая проза, перетряхивая житейские мерзости, тем самым каждый раз возрождает их к жизни? А ведь правда, почему нет? Поместите двух детей ("Голубая Лагуна") на необитаемый остров, и посмотрите - что именно возьмет верх. Пока их двое - все будет замечательно. Меня всегда удивляло, что великие книги и признанные классики обязательно пишут про мерзости и пороки. Мерзости и пороки! О, это так увлекательно! В этом столько страстей! Никому не интересен "путь праведника", потому что люди устроены так, что им необходимы борьба и преодоление, риск и вызов, нестабильность. Рваться очертя голову через тернии к звездам - наш удел. Брем Стокер очень ловко касается проблем противопоставления Материализма и Духовности, одно мне не ясно - почему духовность обязательно должна связываться с Богом? Почему бы искусству и высоким чувствам не быть тем маяком, призывно глядящим из пелены тумана? Чтобы склонить человечество на стезю прекрасного, вовсе не нужна идея Бога, которая замарана грязными поползновениями на истинность. Нет необходимости отворачиваться от прекрасного, чтобы разделять тяжелые следствия материализма о нашей конечности или нашей животной природе. Не забудем о том, что еще ни разу не рождался Идеальный Святой или Идеальный Грешник - истина, что в каждом человеке они меняются местами, порой очень непредсказуемо - в итоге мы имеем нечто среднее: немного подленького, но и не лишенного красоты внутренних помыслов человека. Надо ли его судить за то, что он подобно подсолнуху за солнцем, поворачивается навстречу благоприятным обстоятельствам и драпает от нежелательных? Важно ли что заставляет его повернуть свой флюгер против ветра - истинные чувства или материальные стимулы? Итак, произведение оказалось бы пустышкой, если бы не являлось трамплином для размышлений. Герои романа действуют предсказуемо, события идут последовательно, и если бы не мастерская манера подачи материала - быть бы ему битым. Поэтому окажем честь мистеру Брему Стокеру и вынесем вердикт годной к чтению литературы. Последняя цитата от "блистательнейшего бумагомарателя, который сделал честь пузырьку чернил": "В каждом сочинении должно усматривать две вещи: во-первых, цель, с какою оно написано, а, во-вторых, способ которым выполняют его. Сочинение должно иметь высокое и бескорыстное намерение - без этого оно гибнет" © Copyright: Джинн Толик, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
