Книга пяти Колец. Ниндзя

В тот вечер, помимо жены и сына, с Сацугаи была ещё одна девушка, которая с первого взгляда пленила Николаса. Он наклонился к матери и спросил, кто она.
— Это племянница Сацугаи, с юга, — пояснила Цзон. — Она приехала ненадолго, погостить у них.

Мать больше ничего не сказала, но в её интонации слышалось: лучше бы она вообще не приезжала. Николас собрался спросить, чем ей не нравится эта девушка, но как раз в этот момент Сацугаи подвел к ним племянницу и представил её Цзон и полковнику.

Она была высокая и стройная — гибкая, как сказал бы европеец. Необыкновенно длинные темные волосы, огромные влажные глаза, кожа, светящаяся изнутри, словно фарфор, — этого нельзя было добиться с помощью косметики. Николас был просто потрясен. Сацугаи отдельно представил девушку Николасу: её звали Йокио Дзекоин.

Йокио пришла на банкет с Сайго, который демонстративно не отходил от неё ни на шаг. Николас никак не мог понять, нравится ей это или нет.

Большую часть вечера он провел в колебаниях. Николасу очень хотелось пригласить девушку на танец, но он не знал, что из этого может выйти. Он не столько робел перед Сайго, сколько не хотел раздражать Сацугаи, у которого с полковником были и без того весьма натянутые отношения.

Ему не у кого было спросить совета. В конце концов, Николас решил, что преувеличивает возможные последствия своего поступка. Он подошел к Йокио и Сайго, и девушка сама завела с ним разговор. Она много спрашивала о Токио, в котором давно не была, и Николасу показалось, что Йокио не отпускают далеко от Киото.

Как и следовало ожидать, вторжение Николаса пришлось Сайго не по душе. Он уже был готов заявить об этом вслух, как вдруг его позвал к себе отец. Сайго нехотя извинился и отошел.

Пока они шли к площадке для танцев, Николас успел оценить кимоно Йокио: серо-голубая ткань с серебряной ниткой, украшенная узором из темно-синих колес со спицами, — такой узор был распространен в средние века среди даймё.

Они двигались в такт медленной музыке, и Йокио казалась Николасу невесомой. Через тонкую ткань кимоно он чувствовал тепло её тела.

— Мы оба слишком молоды, чтобы помнить войну, — сказала Йокио хрипловатым голосом, — а она так сильно повлияла на нас. Странно, правда?
— Да нет, не очень. — Николас вдыхал аромат её кожи, и ему казалось, что даже её пот пахнет духами, — Ведь история не прерывается. Ничто не происходит в вакууме — от любого события расходятся круги, сталкиваются с другими кругами, изменяют их ход и меняются при этом сами.
— Надо же, какая философия. — Николас подумал, что Йокио издевается над ним, но она засмеялась и добавила: — Но эта теория мне нравится. Знаешь почему? Потому что из неё следует, что сегодняшняя встреча повлияет на наше будущее.
— Ты имеешь в виду нас с тобой?
— Да. Нас двоих. Белое и черное. Инь и ян. Говоря это, Йокио непринужденно приблизилась к Николасу, и его обожгло горячее прикосновение её бедра. Она продолжала говорить, глядя ему в глаза, и прижималась все сильнее. Николас затаил дыхание и боялся пошевелиться. Он чувствовал интимность этой минуты тем острее, что все происходило среди сотен нарядно одетых людей, не одобрявших новую жизнь и свободные нравы. Поворачивая Йокио в танце, Николас поймал на себе взгляд Сайго, все ещё беседующего с отцом. Пожалуй, это был единственный случай, когда Николас подумал о Сацугаи с теплотой.

Николас видел её в последний раз три года назад, да и то мельком, на похоронах кого-то из родственников. Он до сих пор отчетливо помнил их первую обжигающую встречу.
Йокио поклонилась.
— Добрый вечер, Николас.

На ней было серебристо-серое кимоно с узором из колес со спицами, напоминавшими символы средневековых дайме. Николас сделал ответный поклон.
— Добрый вечер, Йокио.

Она опустила глаза и отошла от двери, пропуская его в дом. — Ты не ожидал увидеть меня здесь?
Николас сбросил сумку, не сводя глаз с её лица.
— Я не видел тебя много лет.
— Тетя Итами привела меня днем, когда ты был в додзё. Я собиралась остановиться у них, но часть дома — та, где спальня для гостей — теперь перестраивается.

Николас провел девушку через дом, раздвинул сёдзи, и они окунулись в вечернюю тишину дзэнского сада.
Небо было чистым; только несколько одиноких облачков, как кольца дыма, поднимались над горизонтом. Воздух в свете огромной полной луны казался жидким. Все было окутано синими тенями. Они словно оказались под водой. Николас смотрел на мягкие линии её профиля: она могла бы быть изваянием в синтоистском храме, который прятался среди криптомерий.

Высоко в верхушках деревьев пропел соловей; издалека донеслось долгое печальное уханье белой совы.
— Я никогда не был в Киото, — сказал Николас.
— Ты должен туда приехать когда-нибудь. — Она смотрела на камни, которые как живые существа поднимались над ровной галькой. Ее голос казался темным и бархатным. Они стояли неподвижно, не касаясь друг друга. — Здесь очень красиво.
«Ты ещё красивее», — подумал Николас. Он слышал, как бьется его сердце.
— Я все помню.
Йокио повернулась к нему, и луна отразилась в её зрачках.
— О чем ты?
Николас почувствовал себя дураком.
— О том вечере. — Помолчав немного, он добавил: — Когда мы танцевали…
Йокио смущенно засмеялась.
— Ах, это. Я и забыла.
Николас был подавлен. Сначала ему показалось, что она пришла сюда отчасти из-за него. Но теперь он понял, как это было глупо. С какой стати она должна помнить то, что было три с половиной года назад?

Николас извинился и оставил её одну. У себя в комнате он сбросил одежду и прошел в ванную. Он встал под душ и открыл воду. Более консервативные люди, вроде Итами, предпочли бы глубокую японскую ванну, но Николасу больше нравился душ. Было приятно почувствовать прикосновение горячих струй.

Он стоял совершенно неподвижно. Капли воды на его коже блестели в неоновом свете лампы.
— Ты красивый, — произнесла Йокио, - от её кожи исходило молочное сияние.
Она была нагая. Через руку у неё было перекинуто банное полотенце, но она не предложила его Николасу. Он думал о словах девушки и смотрел ей в глаза, пытаясь прочитать её мысли.

Ему исполнилось семнадцать. Она была на два года старше. Эта небольшая разница в возрасте казалась теперь астрономической. Несмотря на воспитание, на свой холодный ум, Николас чувствовал себя рядом с ней растерянным, будто он стоял на пороге другого, незнакомого мира, к жизни в котором он был совсем не готов.

Йокио приблизилась к нему. Ее губы открылись и она что-то прошептала, но Николас не разобрал её слов. Девушка слегка выставила одну ногу вперед, словно готовясь к атаке в додзё. Ее тонкая лодыжка, круглое колено, длинное бедро…

Николас чувствовал, как что-то в нем поднимается и взмывает вверх, будто обрываются последние канаты, удерживающие его на земле.
— Иди ко мне, — сказал он хрипло и протянул к ней руку, отбрасывая в сторону полотенце. Оно ярким пятном растеклось по сверкающему кафельному поду.

Темные длинные соски на её круглых грудях набухли. Узкая талия, матовый живот… Ее руки упади к нему на плечи, и их губы соединились. Йокио прижималась к нему, ласкала его своим телом. Ее губы приблизились к его уху, и он услышал шепот:
— Открой воду.
Николас немного отвернулся, отвел руку назад и нащупал краны у себя за спиной. Горячие струи окутали их, и он вдруг понял, что уже глубоко вошел в нее. У него перехватило дыхание. Как она смогла это сделать?

Николас видел, как голова Йокио вместе с черным потоком мокрых волос откинулась назад. Лицо её было залито водой, и из широко открытого рта вырывался сдавленный стон. Николас слышал её учащенное дыхание. Йокио подняла руки над их головами и нащупала сверкающую хромированную трубу. Ее бедра поднялись, и ноги сомкнулись у него за спиной. Живот девушки яростно содрогался, и, чтобы удержать её, Николас положил руки ей на талию. Судорожные рывки усиливались, словно она пыталась удержаться на диком, необъезженном жеребце.

Йокио качала кричать, и тогда Николас понял, зачем она просила включить воду. Удовольствие становилось непереносимым, и его ноги задрожали от напряжения. Сквозь туман до него донеслись слова.
— Ударь меня, — стонала Йокио. — Ударь меня. Николас подумал, что ослышался, но она повторяла это снова и снова, как заклинание. Ее спина выгнулась назад, руки судорожно вцепились в хромированную трубу. Она продолжала стонать, и Николасу показалось, что он уже не сможет выдержать её тяжесть.
— Прошу тебя! — кричала Йокио. — Пожалуйста! Но он не мог поднять, на неё руку.
— Я знаю, — выдохнула она, снова приблизив губы к его уху. Горячие потоки воды ударялись об их тела, её твердые соски терлись о его грудь. — Я знаю, что было сегодня в додзё. — Ее слова звучали глухо и отрывисто. — Я знаю… Ударь меня, дорогой, прошу тебя! — И потом, с яростью: — Я трахалась с Сайго так же, как теперь с тобой.

И тогда Николас ударил её, как она того просила.
— О! — выкрикнула Йокио, — О! Дорогой!
В эту минуту Николас почувствовал, как глубоко внутри неё плотное кольцо охватило его плоть, и он тоже закричал, и его ноги, не выдержав, подогнулись. Пальцы Йокио разжались и выпустили трубу. Они оба упали на пол.

Эпизод Эрик Ван Ластбадер "Ниндзя"

Другие статьи в литературном дневнике:

• 30.09.2016. 11 минут за 11 минут
• 24.09.2016. Книга пяти Колец. Ниндзя
• 23.09.2016. В драку Уни!
• 22.09.2016. Сын трех родителей. Родство духа
• 20.09.2016. Упавшая Многоножка
• 10.09.2016. Избранные отрывки Дао Дэ Цзин
• 04.09.2016. Вожделеющее семя