днвнк

Послушайте, так будет.
Улетят на зимовья птицы,
Разрешаться тугие тучи
Эпидемией сирых будней
И злопамятностью дней.
Вы успеете мне наскучить,
Вы успеете мне отсниться
Головой на пасхальном блюде,
Воскрешением от любвей.
На безлюдье и птицы - люди,
Вот журавль, а вот синица,
Вот река и её излучье,
Вот полнеба, а вот рукав.
У волчицы пустые груди,
Пить волчатам и не напиться,
Пока выпадет жребий лучше,
Чем шаром катить в закромах.
Тем надежней гнездо, чем круче,
Я сама себя князь и гридня
От монгола до печенега -
Недоступность рождает злость.
Тетиве со стрелой сподручней,
Ваша ложь мерзлота - фригидна,
Эту топь я прошла без слеги.
У любви не бывает врознь.

Послушайте, так будет.
Улетят на зимовья птицы,
Разрешаться тугие тучи
Эпидемией серых будней
И злопамятностью дней.
Вы успеете мне наскучить,
Вы успеете мне отсниться
Головой на пасхальном блюде,
Воскрешением от любвей.
На безлюдье и птицы - люди,
Вот журавль, а вот синица,
Вот река и её излучье,
Вот полнеба, а вот рукав.
У волчицы пустые груди,
Пить волчатам и не напиться,
И не выпадет жребий лучше,
Чем шаром катить в закромах.
Тем надежней гнездо, чем круче,
Я сама себя князь и гридня
От монгола и печенега -
Недоступность рождает злость,
Тетива без стрелы фригидна,
Без зимы не бывает снега,
У любви не бывает врознь.

Послушайте, так будет.
Улетят на зимовья птицы,
Разрешаться тугие тучи
Эпидемией серых будней
И злопамятностью дней.
Вы успеете мне наскучить,
Вы успеете мне отсниться
Головой на зеркальном блюде,
Отражением от любвей.
На безлюдье и птицы - люди,
Вот журавль, а вот синица,
Вот река и её излучье,
Вот полнеба, а вот рукав.
У волчицы пустые груди,
Пить волчатам и не напиться,
И не выпадет жребий лучше,
Чем шаром катить в закромах.
Тем надежней гнездо, чем круче,
Злость
У монгола и печенега

Тетива без стрелы фригидна,
Без зимы не бывает снега,
У любви не бывает врознь.

Я изучил науку расставанья
В простоволосых жалобах ночных.
Жуют волы, и длится ожиданье --
Последний час вигилий городских,
И чту обряд той петушиной ночи,
Когда, подняв дорожной скорби груз,
Глядели вдаль заплаканные очи
И женский плач мешался с пеньем муз.

внебрачный сын Тосканы и Хеврона
внебрачный сын Тосканы и Хеврона

аккорды рёбер и ребристость нот
какой шершавой стала кожа

сочится сок и тают ледники
не долетит перунова стрела

Хлеб с чесноком, пересыпанный солью,
Бурый томат, пересыпанный солью,
хлеб с чесноком

Душная ночь тяготит к изголовью,
На ложе резной балдахин обрамит
Призрака рая и ангела Гойя.
Звёздное небо, сентябрь, Мадрид

Перед корридой тореро не спит
И Гойя, и Гойя, и Гойя

звёздное небо, сентябрь, Мадрид

боль затуманит мой разум
страх перед болью пересилит страх перед богом

Июль, звёздное небо, Мадрид
и призраки Гойя, и ангелы Гойя

призраки рая и ангелы Гойя

И Гойя, и Гойя, и Гойя.

В ней было что-то от зари
над крышами и куполами Львова,
парящей откровеньем богослова,
что буквы отливает в янтари.
В ней было что-то от Дали,
От девушки из Ампурдана,
недосягаемой и, потому, желанной,
что просишь время: "отдали,
еще на миг тот миг прощанья,
когда услышав крик порсканья,
летят на выстрел глухари".
В ней было что-то от землей
обетованных, не согретых лаской,
не ставших вотчиной Царицы Савской,
а берегом для кораблей.
В ней было что-то от любви,
От той единственной, до дрожи,
Что Бог не даст найти похожей,
Хоть все ромашки оборви.

Могла бы стать Царицей Савской,
которой служат короли,

В ней что-то есть от естества
и явствуй
Стань для него царицей Савской

лихорадочной, до дрожи

когда сбивается дыханье

отдали

В ней было что-то от Луны

кумачова,
что сосны превращает в янтари.

что как счастливая подкова

Кто знает как её найти...

от той, что наполняет
янтарным

над крышами и куполами Львова

сентябрьской зари, вечерней

вечерней, утренней, звенящей

В ней что-то есть от синевы,

В ней что-то было от Дали

В ней было что-то от любви,
спокойной, лихорадочной, до дрожи,

Как дай мне Бог быть на нее похожим.

В ней было что-то от всего

в ней было что-то от Луны, в моей любви,
изменчивой и предрешенной,
такой, как любят корабли
единство с гаванью и разобщенность

аккорды рёбер и ребристость нот
какой шершавой стала кожа

сочится сок и тают ледники
не долетит перунова стрела

Послушайте, так будет.
до того, как вернутся птицы
на гнездовья в реки излучье
и придёт эпидемия будней
вы успеете мне наскучить,
вы успеете мне отсниться.

Послушайте, так будет.
Улетят на зимовья птицы,
Разрешаться тугие тучи
Эпидемией серых будней
И злопамятностью ночей.
Вы успеете мне наскучить,
Вы успеете мне отсниться
Головой на зеркальном блюде,
Отражением всех любвей.
На безлюдье и птицы - люди,
Вот журавль, а вот синица
Гнезда вьют на речном излучье,
Вот полнеба, а вот рукав;
У волчицы пустые груди,
Пить волчатам и не напиться,
И не выйдет жребий лучше
Коль в крестьянских шаром закромах.

Вот полнеба, а вот рукав,
Вот журавль, а вот - синица,
На безлюдье и птицы - людия не знаю чей выбор лучше

Этот выбор совсем нетруден,

Только случай знает лучше,
Где журавль, а где синица,
этот выбор так безрассуден

Тетива без стрелы фригидна,
Без зимы не бывает снега.

Послушайте, так лучше.
Не журавль и не синица,

Знает, что будет - случай

Послушайте, так будет.
Улетят на зимовья птицы,
Разрешаться тугие тучи
Эпидемией снежных будней.
Вы успеете мне наскучить,
Вы успеете мне отсниться
Головой на зеркальном блюде
Отражением всех любвей.
Послушайте, так лучше,

никто не знает, как лучше
нам не угадать что лучше

во мне что-то от печенега,
в этом что-то от печенега

я вижу - что-то печенега,
вы
Для зимы не хватает снега,

без зимы не бывает снега.
тетива без стрелы фригидна.

без добычи стрела фригидна.
без стрелы тетива фригидна.

Для любви не хватает

Для зимы недостаточно снега

Послушайте, так будет,
до того, как покинут птицы
свой любимый утёс в излучье,
и придёт эпидемия будней
вы успеете мне наскучить,
вы успеете мне отсниться.

я приму, как десерт, на блюде

вы успеете мне отсниться

все закончится рано, утром

все закончится утром, рано,

я буду головы на блюде

у зимы недостаточно снега

снег расстает и

Я овладел в совершенстве искусством потерь,
пытаясь язык понять, доступный живым.
Я время ценю длиннее, чем день,
но все же, дешевле, чем детские сны.
Над дверью моей, как мезуза, готический гриф:
«надежда пусть входит босыми ногами».
Я рассержено верю в бессмысленный миф,
что вечность живет в лепестках оригами.
Я знаю, душа - тоже мышца, попавшая в плен,
то сжимается в сталь, то висит в дистрофии.
Я смирился, что мир заболел «хдн»,
и в наушниках слушаю песни Эсфирь...
---------
Кто может знать при слове «расставанье»
Какая нам разлука предстоит,
Что нам сулит петушье восклицанье,
Когда огонь в акрополе горит,
И на заре какой-то новой жизни,
Когда в сенях лениво вол жует,
Зачем петух, глашатай новой жизни,
На городской стене крылами бьет?

И я люблю обыкновенье пряжи:
Снует челнок, веретено жужжит.
Смотри, навстречу, словно пух лебяжий,
Уже босая Делия летит!
О, нашей жизни скудная основа,
Куда как беден радости язык!
Все было встарь, все повторится снова,
И сладок нам лишь узнаванья миг.

Да будет так: прозрачная фигурка
На чистом блюде глиняном лежит,
Как беличья распластанная шкурка,
Склонясь над воском, девушка глядит.
Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск, что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано гадая умереть.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 16.04.2018. днвнк
• 06.04.2018. DB