V. Луций Сергий Катилина происходил из знатного рода и отличался большою силою духа и тела, нравом же скверным и развращенным. Еще мальчишкой полюбил он междоусобицы, резню, грабежи, гражданские смуты,в них и закалял себя смолоду. Телом был невероятно терпелив к голоду, к стуже, к бессоннице. Духом - дерзок, коварен, переменчив, лицемер и притворщик, готовый на любой обман, жадный до чужого, расточительный до своего; в страстях необуздан, красноречия отменного, мудрости невеликой. Неуемный, он всегда стремился к чему-то чрезмерному, невероятному, слишком высокому...
XIII. Надо ли вспоминать о том, чему никто, кроме очевидцев, не поверит, - как частные лица срывали горы, осушали моря? Эти люди, по-моему, просто издевались над своим богатством, которым могли бы пользоваться достойно, но спешили безобразно промотать. Не в меньшей мере владела ими и страсть к распутству, обжорству и прочим излишествам. Мужчины отдавались, как женщины, женщины торговали своим целомудрием. В поисках лакомой еды обшаривали все моря и земли. Спали, не испытывая нужды во сне. Не дожидались ни голода, ни жажды, ни стужи, ни утомления - всякая потребность предупреждалась заранее - роскошью. Это толкало молодежь на преступления, когда имущество истощалось: духу, отравленному пороками, нелегко избавиться от страстей, наоборот, - еще сильнее, всеми силами, привязывается он к расточительству.
XIV. В таком большом и таком развращенном государстве Катилине ничего не стоило собрать вокруг себя, словно бы отряд телохранителей, всевозможные гнусности и преступления. И правда, всякий бесстыдник, прелюбодей, гуляка, проигравший отцовское состояние в кости, спустивший в брюхо, прокутивший с потаскухами, всякий, кто запутался в долгах. чтобы откупиться от наказания за подлое злодейство, все убийцы и святотатцы из любых краев. все осужденные и страшащиеся суда, те, кого кормили замаранные кровью сограждан руки или оскверненный ложной клятвою язык, коротко сказать, все, кому не давали покоя срамной поступок, нужда или нечистая совесть, были доверенными, ближайшими друзьями Катилины.А если кто попадал в круг его друзей свободным от вины, тот, через соблазны ежедневного общения, быстро и легко сравнивался с остальными. Всего больше искал Катилина близости с молодежью: сердца молодых, еще нестойкие, без труда улавливались в хитро расставленные силки. Приноровляясь к пристрастиям, которые они обнаруживали, - каждый сообразно своему возрасту, - он доставлял одним продажных женщин, другим покупал собак или коней. Одним словом .чтобы привязать их к себе понадежнее, он не щадил ни денег, ни собственной скромности.
Многие, по моим сведениям, предполагали, что молодежь, зачастившая в дом Катилины, ведет себя отнюдь не целомудренно. Но в точности никто не знал, и слухи питались из иных источников.
XV. Еще в ранней юности Катилина много и гнусно блудил, - с девицей из знатной семьи, со жрицею Весты и еще с другими, - нарушая человеческие законы и божественные установления. Последней его страстью была Аврелия Орестилла, в которой ни один порядочный человек не похвалил бы ничего, кроме наружности, и так как та не решалась выйти за него замуж, опасаясь взрослого уже пасынка, Катилина - на этот счет сомнений нет ни у кого - умертвил сына и очистил дом для преступного брака. Это злодейство, по-моему, было в числе главных причин, ускоривших заговор. Грязная душа, враждовавшая и с богами, и с людьми, не могла обрести равновесия ни в трудах, ни в досугах: так взбудоражила и так терзала ее больная совесть. Отсюда мертвенный цвет кожи, застылый взгляд, поступь то быстрая, то медленная; в лице его и во всей внешности сквозило безумие.
XVI. Молодежь, которую, как сказано выше, удавалось ему привадить, он разными средствами приучал к преступлениям. Он готовил лжесвидетелей и мошенников подделывающих завещания, внушал презрение к верности ,собственности ,судебному преследованию, а испортив доброе имя своих питомцев и истребив чувство стыда, он давал им новые, более трудные задания. Если ж поводов к преступлению не оказывалось, Катилина напускал их на людей, которые ни в чем не были перед ним повинны: дабы рука и дух не цепенели в бездействии, он был готов даже на бескорыстную пакость и жестокость...
XXV. В числе этих женщин была и Семпрония, совершившая уже немало такого, что требовало мужской отваги. Не могла она пожаловаться ни на происхождение, ни на внешность, была достаточно счастлива и в супруге своем, и в детях. Знала и греческую, и римскую словесность, пела и плясала искуснее, чем полагается порядочной женщине, умела и многое иное из того, что служит распущенности и пышности. Ничто и никого не ценила она столь низко, как приличие и целомудрие. Что берегла она меньше - деньги или доброе имя, - решить было непросто. Похоть жгла ее так сильно, что скорее она домогалась мужчин, чем наоборот. Нередко и до того нарушала она слово, ложной клятвою отпиралась от долга, бывала соучастницею в убийстве. Роскошь и нужда тянули ее в бездну. За всем тем была прекрасно одарена - могла сочинять стихи, колко шутить, вести беседу то скромно, то мягко, то вызывающе - одним словом, отличалась и прелестью, и остроумием.
LXI (последняя глава). Но только по окончании битвы, только тогда можно было увидеть, какая отвага и сила духа были в войске Катилины. Чуть ли не каждый покрыл бездыханным телом то самое место, какое занял в начале сражения. Лишь немногие стоявшие в середине, которых разметала преторская когорта, лежали несколько поодаль, но и те, все до одного - повержены ударом в грудь. Самого Катилину нашли среди вражеских трупов далеко от своих; он еще дышал ,и лицо по прежнему изображало всегдашнюю неукротимость, которая отличала его еще при жизни. Из целого войска ни в битве, ни в бегстве ни одного полноправного гражданина захвачено не было: так мало - наравне с неприятельскою - щадили все они собственную жизнь. Впрочем, и войску римского народа победа досталась не радостная, не бескровная. Самые храбрые либо пали в бою, либо получили тяжелые раны. Многие выходили из лагеря - просто любопытствуя или чтобы обобрать убитых - и, переворачивая трупы противников, узнавали кто друга, кто гостеприимца или родича; а некоторые встречались со своими недругами. И разные чувства владели войском - радость и грусть, скорбь и ликование.
(простой и красивый стиль, любовь к фактам и подробностям, обоснованность выводов, наблюдательность. Еще где-то эхом звучит Свифт, в последней главе есть отголосок "Легенды" Цоя, все люди и события живые, очень похоже по описанию на Эксквемелина, читаются ценности и мотивы людей его времени)
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
