Старец Адриан

«Сдай билет»

Рассказ Нины Павловой. Источник: газета "ЭСКОМ-ВЕРА"..

Вот
уже третий день пытаемся попасть на приём к старцу Адриану (Кирсанову),
а только очереди к батюшке такие, что не достояться никак. Словом,
томимся в очереди и грешим, осуждая тех, кто терзает батюшку по
пустякам. Судите сами – вместе с нами все эти дни стоят в очереди
местные женщины, которым надо получить у батюшки благословение на сбор
ягод в лесу.
– Давно бы сходили в лес и набрали ягод, – усмехается
паломница из Москвы. – А то ведь скоро будут благословляться так:
«Батюшка, благословите чихнуть!»
Но если сборщицы ягод вызывают
скорее недоумение, то юной Лидочке из Петербурга достаётся уже по полной
программе. Во-первых, Лидия прошла к отцу Адриану без очереди, потому
что батюшка так благословил. Во-вторых, ей назначена генеральная
исповедь, начиная с семилетнего возраста, а это, как известно, дело
долгое. Через окно кельи видно, как Лидочка достала из сумки толстую
тетрадь и, капая на бумагу слезами, начала читать. Минут сорок читала.
Наконец захлопнула тетрадь, и батюшка уже возложил на её голову
епитрахиль, как девушка достала из сумки вторую тетрадь… потом третью,
четвёртую. Или уже пятую?
– Мне уезжать надо, а она всё сидит! – нервничает паломница из Владивостока.
Наконец Лидия вышла из кельи, но тут же вернулась обратно:
– Ой, батюшка, я же забыла спросить…
И батюшка снова о чём-то говорит с исповедницей, называя её ласково Лидочкой.
– «Лидочка», «Лидочка»! – взрывается негодованием красавица Катя. – Без году неделя у батюшки, а уже «Лидочка»!
Катя
явно ревнует Лидию к батюшке. А история у Кати такая – шесть лет назад
она оставила жениха и приехала к старцу, требуя, чтобы он постриг её в
монахини. Катя вся в подвигах. Например, этим Великим постом она ела,
как кролик, лишь капустные листья, пригласив меня, кстати,
присоединиться к ней. Я отказалась, сославшись на немощь.
– Ну, если вы даже такой малости не можете, – надменно сказала мне Катя, – то чего же доброго от вас ждать?
Правда,
в отличие от кролика, Катя после этого возненавидела капусту. И тем
обиднее то, что батюшка не замечает Катиных подвигов и не благословляет
на постриг. Забегая вперёд, скажу, что, когда через десять лет я
спросила знакомых, постриг ли батюшка Катю, они ответили:
– Не постриг. Но Катя у нас железная леди: всё равно, мол, своего добьюсь.
Впрочем,
Катя – не единственная, кто приезжает к старцу добиваться своего.
Мнение батюшки таким людям даже неинтересно, ибо старец просто обязан
благословить чью-то вздорную идею, выдумку или самообман. В итоге
желаемое выдаётся за действительное, и вот лишь один, но известный факт.
Несколько лет назад, якобы по благословению старца Адриана, проходила
акция Всенародного покаяния за убийство царя. Возле храмов стояли
женщины с подписными листами и уговаривали прохожих поставить подпись,
«а иначе Россию не спасти».
Ради спасения России подписывались многие, но тут один инок сказал:
–
Простите, но вчера я был у батюшки Адриана и спросил его про эти
подписные листы. А батюшка ответил: «Да разве мог я благословить такую
глупость? Каяться надо в личных грехах, а покаяния за чужие грехи в
православии нет».
– А мы думали… – смутились женщины.
В общем, как говорил преподобный оптинский старец Нектарий: «Кончайте “думать” – начинайте мыслить».
* * *

…Лидия

наконец уходит от батюшки, и очередь теперь движется быстро. Славный
всё-таки народ монахи, и по любви к старцу не тратят его время попусту –
зайдут, кратко изложат свои нужды и уходят, благословясь.
– Глядишь,
и мы попадём, – радуются старушки-паломницы из Москвы. – Нам всего на
минутку к Алёшеньке – гостинцы вручить. Он ведь наш, заводской – с
автозавода Лихачёва.
Старушки помнят старца ещё молодым, называя его
прежним именем – Алёша. И был Алёша таким пригожим, что сохло по нему
немало девчат.
– Зазываем Алёшу на танцы, – рассказывают москвички, –
а он после работы лишь в церковь ходил. Обиделись мы на него,
влюблённые дуры, и решили – раз ему плевать на девчат, то мы ему за это в
банку со святой водой наплюём. Забрались к нему в общежитие и
наплевали, а после этого все слегли. Температура – сорок, мука
мученическая – головы от подушки не поднять. Болеем, мучаемся, а
догадались – это нам наказанье за грех. Написали записку Алёше, прощения
просим и чтобы он помолился за нас. А по его молитвам мы вмиг
исцелились и, самое главное, к Богу пришли. С тех пор от батюшки ни на
шаг. Сначала он служил в Троице-Сергиевой лавре, и мы уже семьями ездили
к нему. Перед 1 сентября всегда детей привозили. А батюшка помолится о
школьниках, благословит ребятишек, и дети, глядишь, с усердием учатся и
уважают старших и учителей. Молитвами батюшки мы горя не знали. А потом
начались гонения на старца, и партийные власти распорядились удалить его
из Лавры в 24 часа.
* * *
Но прежде чем рассказать о гонениях на
старца, приведу некоторые факты, характеризующие духовную атмосферу тех
лет. Недавно скончавшийся протоиерей Валерий из Козельска рассказывал,
как нелегко было в те годы поступить в семинарию. Будущего священника
тут же начинали таскать в КГБ, обещая показать небо в клеточку, если не
откажется от своих намерений. А потом за дело принималась милиция –
абитуриента перехватывали на вокзале и задерживали на несколько суток,
чтобы на экзамены он опоздал и в семинарию не попал. В общем, тактика у
семинаристов была такая – за месяц до экзаменов уезжали из дома и
прятались в лесах близ Троице-Сергиевой лавры. В день подачи документов
высылали вперёд дозорного и по его знаку: «Путь свободен» быстро бежали к
монастырю, чтобы успеть подать документы в приёмную комиссию, пока не
задержала милиция. Только после этого можно было чувствовать себя в
относительной безопасности, ибо официально гонений на религию в СССР не
было. И иностранцев приглашали убедиться – смотрите сами: храмы открыты,
студенты учатся в семинарии.
После окончания семинарии отца Валерия
приглашали на работу в оперный театр, голос у батюшки был дивный. Но он
хотел быть священником, а в регистрации на приходе власти отказывали.
Три года батюшка оставался безработным. А игумен Пётр (Барабаш), узник
Христов, отказавшийся сообщать в КГБ сведения, полученные на исповеди,
после лагерей мыл привокзальные туалеты, потому что, по указанию
органов, его больше нигде не брали на работу.
Словом, что бы ни
говорили о священниках, служивших при советской власти и якобы
«продавшихся КГБ», это был всё-таки путь исповедничества. В те годы, как
рассказал мне однажды архимандрит Адриан, он спал, подложив под голову
череп, чтобы приучить себя к мысли о смерти и неизбежности страданий за
Христа. И дал Господь Своему исповеднику дары старчества – дар
прозорливости, дар помощи болящим и огненную молитву, попаляющую бесов. В
Троице-Сергиевой лавре у о. Адриана было послушание – отчитывать
бесноватых. Исцелялись многие, и не только на отчитке. Люди,
приговорённые, казалось бы, к пожизненной инвалидности, работали потом
воспитательницами в детском саду, врачами в поликлинике и мастерами на
производстве. А один партийный деятель после исцеления положил в райкоме
партбилет на стол и стал открыто исповедовать Христа. Всё это вызывало
негодование уполномоченного по делам религий, и не только у него.
Помню, как в Псково-Печерском монастыре один иерарх жаловался на отца Адриана:
–
Вот иду я по монастырю, и вокруг тишь, благодать, благолепие. Но стоит
выйти из кельи отцу Адриану, как сразу начинается скандал – кто-нибудь
тут же завизжит, загавкает и захрюкает. Вы же сами видели это
безобразие! А ведь в монастыре иностранцы бывают…
В Троице-Сергиевой
лавре иностранцы бывали особенно часто. Их привозили сюда, чтобы убедить
– в СССР нет гонений на религию, и правда лишь то, о чём поётся в
песне: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».
Иностранцам, в свою очередь, было любопытно посмотреть на этот дикий
тёмный народ, который, в отличие от просвещённой Европы, всё ещё верует в
Бога и, по слухам, ходит в лаптях. Так вот, однажды в Лавру привезли
американскую делегацию довольно высокого ранга, судя по тому, что её
сопровождали руководящие лица из ЦК КПСС. Всё шло как обычно. Американцы
с любопытством разглядывали монахов, как разглядывают в музее кости
мамонтов, – осколок прошлого, старина и уже отжившее свой век музейное
православие. Но тут из кельи вышел отец Адриан, исповедник Бога Живого и
молитвенник-бесогон. Он просто молча прошёл мимо. Но руководящая
американская леди вдруг забесновалась, завизжала, захрюкала и, не зная
ни слова по-русски, стала материться площадным матом, выкрикивая при
этом: «Поп Адриан, убью! Убить попа!»
Скандал был изрядный. И некий
руководитель из ЦК КПСС распорядился в гневе: «Убрать Адриана из Лавры в
24 часа, и чтобы духа его здесь не было!» Официально это называлось:
отца Адриана перевести в Псково-Печерский монастырь. Батюшка был тогда
тяжело болен, но ему даже собраться толком не дали. А за батюшкой до
электрички бежал народ, задавая вопросы и умоляя о помощи.
Так
всегда: старца даже в болезни не оставляют в покое. Однажды,
рассказывали москвички, к заболевшему старцу привезли умирающую женщину
Нину: рак в четвёртой стадии, неизлечимый, и врачи предрекали скорую
смерть. Нина была тогда далека от Церкви, и привело её к старцу
отчаяние.
– Умираю я, батюшка, – заплакала она. – Скоро умру!
– Вот и давай готовиться к смерти, Нина, – посоветовал старец.
С
тех пор прошло, наверно, лет тридцать, а Нина всё готовится к смерти.
Говорят, она теперь монахиня в тайном постриге и подвижница во Христе. И
тайну продлившейся жизни Нины объясняют разве что слова святых отцов:
«Смерть никогда не похитит мужа, стремящегося к совершенству».
* * *
…С
годами старец стал болеть всё чаще. Вот и сейчас по очереди проносится
слух: у батюшки опять поднялась температура, и врач запретил продолжать
приём. Очередь волнуется, и волнение усугубляется тем, что снова
появляется Лидочка и просит пропустить её к старцу «на секундочку».
– Только через мой труп! – преграждает ей дорогу Катя.
– Мы из Сибири к старцу приехали и не можем попасть. А ты? – возмущаются сибиряки.
Но Лидочка не унимается и стучит в окно кельи:
– Батюшка, родненький, меня не пускают к вам!
– Чего тебе, Лидочка? – выходит на крыльцо отец Адриан.
– Батюшка, я взяла сейчас билет на автобус, а благословения на дорогу у вас не взяла.
– Сдай билет на автобус. Поедешь поездом.
–
Нельзя мне поездом, – горячится Лидочка. – Поезд приходит в одиннадцать
утра, я на работу опоздаю! Начальница меня живьём съест и…
– Поедешь поездом, – пресекает эту дискуссию батюшка и тут же отходит к местным женщинам, благословляя их на сбор ягод.
О
сборщицах ягод я расскажу чуть позже, но сначала о Лидочке. Она,
действительно, поехала поездом, по-детски доверяя опыту святых отцов,
утверждавших: как авва благословил, так и надо поступать. И как хорошо,
что есть это доверие, потому что наутро пришло страшное известие: в
автобус, на котором собиралась ехать Лидия, врезался пьяный водитель
«КамАЗа», и было много крови и жертв.
– Приму лишь тех, кто уезжает завтра, – объявляет с крыльца отец Адриан, приглашая в келью почему-то и меня.
«Иди за Ним!»

Заходим
в келью впятером под шёпот келейника: «Заболел батюшка. Мы из Пскова
уже “скорую” вызвали, чтобы госпитализировать его. Не задерживайте
батюшку, а?!» Но и без слов келейника видно – батюшке плохо, и
благословляющая рука обжигает огнём. Все стараются говорить кратко, и лишь один инок разливается соловьём:
– Ещё святитель Игнатий Брянчанинов писал, что истинных старцев уже не стало и даже в монастырях не владеют Иисусовой молитвой.
– Покороче можно? – шепчет келейник.
–
Ну, если вкратце, то ещё святые отцы утверждали: «Не все в монастыре
спасаются, и не все в миру погибают». Вот у нас в монастыре не братия, а братва, и отец наместник – дракон.
– Значит, хочешь уйти из
монастыря? – спрашивает батюшка. – А знаешь ли, брат, что монах,
покинувший свой монастырь, приравнивается к самоубийце и даже лишается
христианского погребения?
– Мама болеет, – сникает инок, – и просит рарешения вернуться домой.
– Вот и меня мама о том же просила. И была, брат, такая история….
Впрочем,
эту историю я уже знаю от московских знакомых старца. А дело было так.
Однажды отец Адриан получил от матери слёзное письмо, где сообщалось: сгорел их дом, живут теперь в землянке. А в землянке в дожди вода по колено, и тяжело заболела мать. Вот и умоляла мать сыночка хотя бы на время оставить монастырь, заработать денежку и построить им дом, ибо помощи ждать больше не от кого. Из монастыря отец Адриан тогда не ушёл, но денно и нощно молил святителя Николая Мирликийского помочь его больной матери.
Долго ли молил, не знаю, но вдруг приносят ему сумку с
деньгами, а в сумке записка с просьбой передать эти деньги матери
монаха, у которой сгорел дом. Кто прислал эти деньги – до сих пор
неизвестно. Но когда, купив дом, мать о. Адриана стала осматривать его,
то обнаружила на чердаке большую икону Николая Чудотворца, и святитель улыбался ей.
– Тяжело тебе, брат, понимаю, – утешает батюшка инока и
суёт ему в карман свёрток с деньгами. – Тут мне денежки передали, а ты
матери их перешли, чтоб лекарства самые лучшие и питание хорошее.
Главное, веруй – не оставит Господь.
– Погибаю я, батюшка, – плачет инок. – Хочу спастись, а осуждаю всех.
– А на это вот что скажу…
Но договорить им не дают – приехала «скорая». А батюшка всё силится продолжать приём, обращаясь теперь ко мне:
– Прошу, ответь на это письмо.
Беру у батюшки нераспечатанное письмо от знаменитой спортсменки-чемпионки,
из которого позже узнаю: после травмы позвоночника спортсменку
парализовало. Никакое лечение не помогает, но в Бога она верует, крещена ещё во младенчестве, и знакомый священник причащает её на дому.
–
Напиши ей, – диктует ответ батюшка, – что она некрещёная. А что крестили
её во младенчестве, она ошибается. Теперь многие ошибаются так. А после
крещения ей полегчает – и глядишь, на поправку пойдёт.
– Батюшка, но вы же не прочли письмо и даже не распечатали его, – недоумеваю я.
–
Разве не прочёл? – удивляется старец и даёт последние наставления: –
Без меня ходи к батюшке Иоанну (Крестьянкину). Он духовный, а я кто? Это
раньше были великие старцы, а теперь остались одни старички.
Много
позже архимандрит Иоанн (Крестьянкин) напишет мне в письме: «Отец Адриан
– вот истинный старец, а я лишь душепопечитель». И слово в слово
повторит сказанное отцом Адрианом о былых великих старцах и нынешних старичках, имея в виду самого себя.
Старцы иногда говорят одинаково, но они очень разные. У архимандрита Иоанна дар слова, и к нему часто ездили в ту пору именитые интеллектуалы, чтобы послушать богомудрые
поучения старца. А к батюшке Адриану всё больше лепится тот горемычный
народ, где жизнь – скорбь на скорби и одолевают болезни.
– Да что вы
ходите за мной толпами? – сокрушается батюшка. – Я же не Пантелеимон
Целитель. Господи, покоя нет и помолиться не дают.
Покоя батюшке,
действительно, нет. Вот и сейчас «скорую» облепил народ. Женщины плачут, жалея батюшку. А отец Адриан раздаёт им в утешениеприготовленные в дорогу припасы, вручая пакет фруктов и мне.
– Батюшка, да полно у нас дома фруктов, – отказываюсь я. – Лучшедайте напоследок духовный совет.
– Ты о чём?
– О том, как жить.
–
Как жить? – задумывается батюшка. И говорит проникновенно, как говорят о
личном: – А ты живи просто. Смотри, куда ножки Христа идут, и иди за
Ним.
«Скорая» увозит батюшку в областную больницу, а я вдруг понимаю – ножки Христа ведут на Голгофу. Это тесный путь, но иного нет.

--

Другие статьи в литературном дневнике:

• 04.07.2020. Старец Адриан