Мария Старицкая - русская железная маска
Мария Старицкая, Мария Владимировна, княжна старицкая, королева ливонская, в постриге инокиня Марфа (ок. 1560—1597, Подсосенский монастырь или до 17 июля 1612, 1614 или 1617 года, Новодевичий монастырь) — дочь Владимира Андреевича, князя Старицкого (двоюродного брата Ивана Грозного) и княгини Евдокии Одоевской (двоюродная сестра князя Андрея Курбского), жена Магнуса, короля Ливонии, принца датского. Родители Марии, и, возможно, часть её братьев и сестёр были казнены по приказу Ивана Грозного.
Биография
Брак
С апреля 1569 года Иван IV рассматривал план создания в Ливонии буферного государства, возглавляемого датским принцем, герцогом Магнусом, в качестве вассала царя. Магнуса этот проект заинтересовал, и в сентябре он отправил своих посланников в Москву. Было достигнуто предварительное соглашение, и 27 ноября посланники получили от царя в Александровской слободе грамоту, содержащую условия для создания вассального Ливонского государства.
10 июня 1570 года Магнус прибыл в Москву и был принят с великой торжественностью. Он был официально провозглашён королём Ливонии, дал клятву верности царю и был помолвлен с княжной Евфимией (Евдокией) Старицкой, дочерью князя Старицкого — ближайшей кровной родственницей царя, не имевшего дочерей. (К этому времени князь Старицкий в октябре 1569 года вместе с почти всей своей семьей уже был «истреблён»). В приданое обещали, помимо «рухла всякого» пять бочек золота. Магнус начал военные действия против шведов, владевших желанными территориями, но они шли не очень успешно.
20 ноября 1570 года внезапно умерла невеста Магнуса княжна Евфимия Старицкая. Иван IV предложил 30-летнему герцогу руку её младшей 10-летней сестры — Марии. Свадьба состоялась 12 апреля 1573 года в Новгороде. Разность верований была обойдена со свойственной Ивану Грозному резкой простотой: он повелел венчать княгиню по русскому православному обычаю, а жениха — согласно его вере. О данной свадьбе сохранилась и другая информация:
Кощунственным озорством выглядело поведение Ивана на свадьбе герцога Магнуса Ливонского и Марии Старицкой: вместе с молодыми иноками царь плясал «под напев Символа веры св. Афанасия», отбивая такт пресловутым своим жезлом — по головам сотрапезников.
Королеве было около 13 лет, её супругу — 33 года. Роль посаженного отца на свадьбе выполнял брат невесты Василий Старицкий — последний из оставшихся в живых двух детей князя Старицкого. Перечисление гостей на свадьбе сохранилось. Однако вместо ожидаемого королевства и богатого приданного получил лишь городок Каркус и несколько сундуков с бельём невесты.
Английский посланник Джером Горсей, впрочем, называя невесту Еленой, называет другое приданое:
…царь выдал свою племянницу Елену (Llona) за герцога Магнуса, дав в приданое за нее те города, крепости и владения в Ливонии, которые интересовали Магнуса, установив его власть там, титуловал королём (Corcell) Магнусом, а также дал ему сотню богато украшенных добрых лошадей, 200 тысяч рублей, что составляет 600 тысяч талеров деньгами, золотые и серебряные сосуды, утварь, драгоценные камни и украшения; богато наградил и жаловал тех, кто его сопровождал, и его слуг, послал с ним много бояр и знатных дам в сопровождении двух тысяч конных, которым было приказано помочь королю и королеве утвердиться в своих владениях в их главном городе Дерпте в Ливонии.
Магнус уехал в новообретенный город, откуда перебрался в Оберпален. В 1577 году Магнус начал тайные переговоры с королём Польши Стефаном Баторием (См. также Ливонская война). Военная удача не была благосклонной к Магнусу, и его планы не увенчались успехом. Иван Грозный захватил Венден, где обосновался Магнус, который в конце концов был помилован и отпущен, но сложил с себя королевский титул и признал над собой польский суверенитет. Не хорошо складывалась и его личная жизнь: «Он растратил и отдал своим приятелям и названным дочерям большинство тех городов и замков, драгоценностей, денег, лошадей и утвари, которые получил в приданое за племянницей царя; вел разгульную жизнь», пишет Горсей.
Дети
1.Мария Ольденбург (июль 1580—1597) — в русских источниках не фигурирует.
2.Евдокия Ольденбург (январь 1581— 18 марта 1589). Родилась в г. Пильтене Курляндской губернии.
Кроме того, по указаниям дореволюционного историка Д.Цветаева, в Каркусе Мария «взяла на себя заботливое попечение о двух малютках-приемышах, оставшихся круглыми сиротами после одного знатного трагически погибшего ливонского семейства». Но возможно, это были дети, рождённые ею вне брака.
Вдовство и возвращение в Россию
После войны в 1583 году Магнус умер в Пильтене, «в нищете, оставив королеву и единственную дочь в бедственном положении». Вдобавок к своим несчастьям, после смерти брата Василия в 1571 году Мария Владимировна оказалась следующей по крови в линии престолонаследия после своих троюродных братьев — бездетного Фёдора Иоанновича и царевича Дмитрия.
Узнав о смерти Магнуса, 23 мая 1583 года Стефан Баторий отправил его вдове письмо с соболезнованиями. Он писал, что готов поспособствовать её возвращению на родину, если она, конечно, того пожелает, а также советовал иметь полное доверие к Станиславу Костке, посланному к ней с некими тайными поручениями. Местом пребывания Марии определили Рижский замок, выделили скромное содержание из королевской казны, содержали фактически под домашним арестом.
В 1585 году с 25-летней красавицей-вдовой по дипломатическому поводу общался Джером Горсей, о чём оставил следующее сообщение:
(я прибыл) в Ригу, столицу провинции, в которой я имел дело к королеве Магнуса, ближайшей наследнице московского престола; она жила в замке Риги в большой нужде, существуя на маленькое жалованье, выдаваемое ей из польской казны. Я мог получить разрешение видеть её только от кардинала Радзивилла, крупного прелата княжеского рода, охотника до общества ливонских леди, самых прекрасных женщин в мире, который жил случайно в это время там.
Вдовствующая королева проживала под контролем Польши, придерживавшей её как козырь в политической игре и потенциальную наследницу, что, естественно, не устраивало русских, пытавшихся склонить её к возвращению на родину. Горсей передал ей предложение царя:
Когда меня привели к Елене, вдове короля Магнуса, я застал её за расчёсыванием волос своей дочери, девятилетней девочки, очень хорошенькой. (…) я продолжил:
— Царь Федор Иванович, ваш брат, узнал, в какой нужде живете вы и ваша дочь, он просит вас вернуться в свою родную страну и занять там достойное положение в соответствии с вашим царским происхождением, а также князь-правитель Борис Федорович , изъявляет свою готовность служить вам и ручается в том же. (…)
— Вы видите, сэр, меня держат здесь, как пленницу, содержат на маленькую сумму, менее тысячи талеров в год. (…) Меня особенно тревожат два сомнения: если бы я решилась, у меня не было бы средств для побега, который вообще было бы трудно устроить, тем более что король и правительство уверены в возможности извлечь пользу из моего происхождения и крови, будто я египетская богиня, кроме того, я знаю обычаи Московии, у меня мало надежды, что со мною будут обращаться иначе, чем они обращаются с вдовами-королевами, закрывая их в адовы монастыри, этому я предпочту лучше смерть.
Получив послание от Горсея, что Мария согласна на отъезд, русские эмиссары начали действовать: «королева с её дочерью была извещена и очень хитроумно выкрадена и проехала через всю Ливонию, прежде чем её отсутствие было обнаружено». Историк Н. И. Костомаров писал, что Мария «убежала из Риги и прибыла в Москву на почтовых лошадях, нарочно расставленных для этого Борисом». По другой версии, ливонская королева была тайно переправлена на борт английского судна, доставившего её в устье Невы.
Есть также мнение, что в данном случае состоялся не побег, а соглашение с польским правительством о её выдаче.
Затем Горсей пишет, что по своем возвращении из Англии он нашёл королеву живущей в большом поместье, она имела свою охрану, земли и слуг согласно своему положению. Но года через два она и её дочь были помещены в женский монастырь:
« …в женский монастырь, среди других королев, где она проклинала то время, когда поверила мне и была предана, но ни она не видела меня, ни я ее. Я очень угодил этой услугой русским, но сильно раскаиваюсь в содеянном. (Джером Горсей) »
Встречается версия, что Горсей вступил с королевой в любовную связь и таким образом склонил влюблённую женщину к возвращению на родину (ср. историю княжны Таракановой), но такое толкование кажется бездоказательным и достаточно бульварным. Также предполагают, что ухудшение положения Марии связано с влиянием царицы Ирины Годуновой, испытывавшей к ней неприязнь.
Тем не менее, никаких данных о конкретной причине ссылки и насильного пострига нет, хотя очевидно, что он помешал ей выйти во второй раз замуж и доставить какому-либо претенденту права на русский престол: со смертью царевича Дмитрия в Угличе, а затем царя Фёдора Иоанновича королева Мария остаётся последней из потомков Калиты. Предположительно, Марию пытались использовать в различных боярских интригах, как фигуру, имеющую право на престол.
В постриге
В 1-й половине 1588 года Марию, постриженную под именем Марфа, заключили вместе с дочерью в Подсосенский монастырь, находившийся на правом берегу р. Торгоши, в 7 верстах от Троице-Сергиевой лавры на её земле. Монастырь был небольшой — в 1590 году в нём было 30 монахинь.
Имеется грамота от 7 августа 1588 года, выданная Марие на её владения: царь Федор Иоаннович пожаловал ей во владение село Лежнево с деревнями. До 1612 года село оставалось во владении инокини Марфы. В этот период она выстроила в селе церковь в честь Знамения Божией Матери и женский монастырь, существовавший до 1764 года.
18 марта 1589 года скоропостижно умирает её дочь Евдокия (существует версия об отравлении по приказу Годунова). Погребена в Троицкой Лавре.
Джильс Флетчер пишет:
Кроме лиц мужского пола, есть ещё вдова, имеющая право на престол, сестра покойного и тетка теперешнего царя, бывшая замужем за Магнусом, герцогом Голштинским, братом короля Датского, от которого была у нее дочь. Эта женщина, по смерти мужа, вызвана в Россию людьми, жаждущими престола более, нежели любящими ее, как оказалось впоследствии, потому что сама она с дочерью, тотчас же по возвращении в Россию, была заключена в монастырь, где дочь в прошедшем году умерла (во время моего пребывания там) и, как предполагали, насильственной смертью. Мать пока все ещё находится в монастыре, где (как слышно) она оплакивает свою участь и проклинает день своего возвращения в Россию, куда была привлечена надеждой на новый брак и другими лестными обещаниями от имени царя.
В 1598 году Подсосенский монастырь получил от царя Бориса Годунова (в первый же год его правления) жалование: царь велел давать на монастырь ежегодно деньги из казны и продовольствие рожью и овсом из ближайших дворцовых сел.
Смутное время
В Подсосенках с 1605 года компанию Марии составит злосчастная Ксения Годунова (в иночестве Ольга). В сентябре 1608 года обе женщины сбежали из неукреплённого женского монастыря от поляков в Троицу, поселившись там надолго во время знаменитой осады, когда монастырь, выдержав 16-месячную осаду польско-литовских интервентов под предводительством Сапеги и Лисовского, стал одним из оплотов Второго ополчения Минина и Пожарского.
В 1609 году, по донесению старцев Троицкого монастыря царю Василию Шуйскому, она «мутит в монастыре, называет вора братцем, переписывается с ним и с Сапегой» — то есть ведёт себя изменщически.
В 1610 году, после отхода поляков от Троицы, женщины обосновались в Новодевичьем монастыре, который через некоторое время был взят казаками под предводительством Ивана Заруцкого: «они черниц — королеву княж Владимирову дочь Андреевича и царя Борисову дочь Ольгу, на которых преж сего и зрети не смели — ограбили донага».
Из «Актов Исторических» видно, что она была ещё жива в 1611 году. Скончалась в Новодевичьем монастыре в 1612, 1614 или 1617 году, до 17 июля, погребена в Успенском соборе Троице-Сергиевой Лавры рядом с дочерью Евдокией в северо-западном углу. Надпись на надгробии, как считается, указывает неверный год смерти.
Конспирологическая теория
год смерти:
Согласно надгробию в Троицко-Сергиевой Лавре, Мария скончалась в июне 1597 года: «Лета 7105 июня 13 дня преставися благоверная королева-инока Марфа Владимировна». Тем не менее, её упоминают как свидетеля намного более поздних событий Смутного времени, где она составляла компанию Ксении Годуновой. Вопрос звучит так: «Кто же умер в Подсосенках в 1597 году? Не было ли это уловкой, дабы обмануть Бориса Годунова и сохранить жизнь последней из рода Старицких?». Также существует версия, что существовали две ливонки, постриженные под именем Марфа. Согласно другим данным, она скончалась после 1612 года в Новодевичьем, а надпись банально неверна.
внебрачные дети:
Людмила Таймасова в своей книге «Трагедия в Угличе» (2006), посвящённой смерти царевича Дмитрия и появлению Самозванца, излагает следующую теорию: согласно ей, Самозванец — не Григорий Отрепьев, а незаконный сын Марии Старицкой и короля польского Стефана Батория, родившийся в 1576 году.
Таймасова также считает, что благодаря Горсею сюжет о русской принцессе, влюблённой в монарха иной страны, проник в английскую литературу: «В пьесах таких классиков, как Роберт Грин, Кристофер Марло, Томас Лодж и Вильям Шекспир, используется сюжет о русской принцессе, влюблённой в правителя соседней страны, которую обвиняют в неверности и подвергают страданиям».
Томас Лодж, «Маргаритка Американская»: история любви фантастического южно-американского императора к «дочери московского короля».
Шекспир, «Бесплодные усилия любви»: история дочери «московского» короля, влюблённой в правителя соседней страны, обвиненной в неверности и претерпевшей за это страдания.
Тем не менее, этот и иные доводы, приводимые Таймасовой, достаточно натянуты, а фигурирование какого-либо сюжета в литературе ничуть не свидетельствует об его достоверности.
А вот что пишет Людмила Таймасова:
http: // www.ladoga-news.ru/news?id=10326
http://www.ladoga-news.ru/news?id=10326
Русская «железная маска», или 400 лет спустя - 19.03.2015
Читателям, конечно, хорошо известен роман Дюма о загадочном узнике, лицо которого скрывала железная маска. Это произведение основано на исторических событиях, происходивших во Франции в XVII веке. Но мало кто знает, что на Руси в конце XVI века существовала собственная «железная маска». На протяжении многих лет за глухими стенами девичьего монастыря хранила тайну своего происхождения одна из представительниц дома Рюриковичей.
Брак по разряду
В русских документах можно найти лишь глухие намеки на эту загадочную женщину, которая являлась наследницей двух корон – русской и датской. Столь же немногословны и весьма противоречивы иностранные источники, но благодаря последним известно ее имя: Мария, дочь двоюродной племянницы Ивана Грозного княжны Марии Владимировны Старицкой и Магнуса, герцога Голштинского и короля Ливонии.
Несчастная судьба узницы была предопределена обстоятельствами заключения брака ее родителей. Этот династический брак преследовал исключительно политические цели и не предусматривал рождение наследника. Предлагая брату датского короля руку своей осиротевшей племянницы, Иван Грозный рассчитывал получить послушную марионетку – правителя Ливонии, связанного по рукам и ногам компрометирующими документами. А тщеславный Магнус польстился на королевскую корону, пять бочек золота и «ливонскую вотчину» государя.
По обычаю того времени, накануне свадебных торжеств был составлен «разряд». В документе оговаривался порядок совершения бракосочетания. Предусматривалось, что каждый из супругов останется в своей вере. Мария Владимировна исповедовала православие, а Магнус – протестантство. Венчание молодых должно было состояться в Новгороде 12 апреля 1573 года в православной церкви.
Прибыв в Новгород, жених узнал, что при такой межконфессиональной форме заключения брака он будет лишен юридического права на владение приданым своей жены. Согласно русским традициям, супруг мог вступить в такое право только после брачной ночи. Однако в православии женщинам строго запрещалось вступать в интимную связь с мужьями-иноверцами. Итак, чтобы получить пять бочек золота, Магнусу следовало разрешить это противоречие. Для этого или жениху предстояло принять православие, или невесте перейти в протестантство.
Трудность состояла в том, что царь был против перехода племянницы в протестантство, а Магнус не желал предавать веру отца. Выход из создавшейся ситуации был найден с помощью бюрократической «лазейки»: заключить брак в Новгороде по межконфессиональному обряду, а на бумаге представить его как совершенный по православному или протестантскому обряду. Царские дьяки потратили целую неделю для составления всех трех разновидностей документов. Внося небольшие изменения в текст, они добились того, что содержание «разряда» можно было интерпретировать по-разному: для свадьбы по межконфессиональному обряду (жених и невеста не меняют своего вероисповедания), по православному обряду (жених переходит в православие) и по протестантскому обряду (невеста переходит в протестантство).
Царь пошел на уступку жениху, так как подтасовка документов таила в себе «подводные камни» для неискушенного в бюрократии Магнуса. В зависимости от того, какой документ извлекался из архива, сожительство супругов то запрещалось, то разрешалось. Магнус то получал право на приданое, то лишался его. Рожденные в таком браке дети являлись то легитимными, то незаконнорожденными. С таким набором документом Иван Грозный мог легко управлять своей «ливонской марионеткой».
«Дитя порока»
После венчания молодожены уехали в Ливонию, в городок Каркус – свадебный подарок царя. Магнус не торопился с консуммацией брака, так как «ливонскую вотчину» еще предстояло завоевать. К тому же 33-летний супруг искренне полагал, что его жене всего 13 лет. На самом деле племяннице царя исполнилось уже лет 19 (родилась около 1554 г.), но была она малого роста и страдала слабостью в ногах, к венцу ее несли на руках. Через два года консуммация состоялась. А девять месяцев спустя, летом 1576 года (по другим данным – в июле 1580 г.) королева Ливонии родила девочку. Ее назвали Марией, в честь матери.
Увы, Магнус не получил приданое супруги. Иван Грозный извлек из архива «разряд» для межконфессионального бракосочетания, и ребенок оказался рожденным в блуде. Этот юридический казус предопределил трагическую судьбу русской «железной маски». Все стороны были заинтересованы в том, чтобы сохранить рождение девочки в тайне и избежать огласки. В первую очередь – Мария Владимировна, которая «согрешила», родив ребенка «в блуде».
Потеряв надежду получить приданое, Магнус сложил с себя королевский титул и перешел в услужение к польскому королю Стефану Баторию. С мужем в январе 1578 года сбежала и Мария Владимировна. Она опасалась, что вместе с дочерью ее заточат в монастырь. Беглецы поселились в замке Пильтен, принадлежавшем Магнусу.
От польского короля Магнус не получил тех привилегий, на которые рассчитывал. Он разочаровался в своем новом покровителе и предпринял попытку договориться с Иваном Грозным. Он уехал в ливонский замок Смилтен, где находился русский гарнизон, оставив Марию Владимировну в замке Пильтен. В это время одинокой красавице, «соломенной вдове», стал оказывать особое покровительство Стефан Баторий.
В июле 1580 года Мария Владимировна родила дочь Евдокию. Магнус узнал о своем отцовстве от поляков и был вынужден признать этого ребенка. Польский королевский отряд захватил замок Смилтен и доставил Магнуса в Пильтен под конвоем. Девочку окрестили в протестантской церкви замка. После этого Марию Владимировну с дочерьми отправили в замок Донданген, купленный на деньги Батория. Здесь она находилась под присмотром королевского наместника, а сам король Польши утратил к ней интерес.
Попытка Магнуса договориться с Иваном Грозным провалилась. Он уехал в замок Пильтен, вел разгульную жизнь и обнищал, раздаривая приятелям свое богатство. Весной 1583 года Мария Владимировна узнала, что ее супруг тяжело болен. Под предлогом визита к больному мужу она приехала в Пильтен. 18 марта Магнус скончался. Баторий потребовал передать замок Пильтен польской короне. Пильтенцы, под давлением Марии Владимировны, оказали военное сопротивление, но коронная армия подавила мятеж. Вдову с детьми отправили в Ригу, тогда – владение польского короля. Марию Владимировну поместили в Рижский замок под строгий надзор.
Бедные родственницы
Два года спустя, в августе 1585-го, уже при царе Федоре Ивановиче, русское правительство озаботилось вопросом возвращения троюродной сестры бездетного государя из польского плена. Деликатные переговоры вел посредник – английский купец и дипломат Джером Горсей. Он оставил мемуары, в которых рассказал о своем знакомстве с «ближайшею наследницею московского престола». Горсей застал королеву за расчесыванием волос дочери и удостоился чести дружески пожать руку ребенку. По его словам, это была хорошенькая девочка 9-ти лет (этой ремаркой Горсей подчеркнул, что родилась она около 1576 г.).
Переговоры увенчались успехом, и в 1586 году Мария Владимировна вернулась на родину. Здесь ее окружили большим почетом, величали «королевой», наделили поместьями, землями, дали охрану, слуг, «приличное ее званию содержание» и даже обещали выдать замуж за достойного человека. Из детей в русских источниках упоминается только одна дочь – королевна Евдокия Магнусовна.
Еще в Риге, предчувствуя беду, королева сказала Горсею: «…я знаю московские обычаи и мало имею надежды, чтобы там поступили со мной иначе, как обыкновенно поступают с царскими вдовами, запирая их в отвратительные монастыри; это мне было бы хуже смерти». Летом 1588 года судьба Марии Владимировны круто изменилась. Ее лишили всех привилегий и заточили в Подсосенский монастырь, что стоял рядом с Троице-Сергиевским монастырем. По словам Горсея, она проклинала то время, когда поверила ему и была обманута.
В документах ее называли «королева-старица Марфа, дочь Владимировича». Причиной пострига, вероятно, послужил «случайно» обнаруженный в царском архиве «разряд», подтверждавший, что ее брак с Магнусом был заключен по межконфессиональной форме. Следовательно, Евдокия была рождена в блуде. Вскоре Евдокия умерла – как раз в годовщину кончины Магнуса – 18 марта 1589 года. Как говорили, девочка скончалась от яда. Ее похоронили в церкви Троицкого монастыря. Мать пережила ее на восемь лет.
13 июня 1597 года вдовствующая королева Ливонии скончалась. Тело ее положили рядом с дочерью. И с этого момента на исторической сцене появляется вторая «королева-старица Марфа» – загадочная личность, из-за которой разразилось несколько громких скандалов. Старшая дочь Мария унаследовала иноческое имя и королевский титул матери.
Царское окружение было заинтересовано в том, чтобы не объявилась с претензиями на власть эта родственница тяжело больного государя Федора Ивановича (он умер полгода спустя). Шапку Мономаха уже примерял на себя Борис Годунов. Полностью сохранить тайну не удалось. Скандал разразился, когда объявился во плоти «царевич Дмитрий Иванович» – сын Ивана Грозного от Марии Нагой.
Монахиня и Самозванец
Для понимания последующих событий следует сделать небольшое биографическое отступление. Внучатая племянница Ивана Грозного – княжна Мария Владимировна Старицкая – по женской линии происходила из рода Нагих. Ее родственница – Мария Александровна Нагая – являлась последней женой Ивана Грозного. В 1591 году, после гибели царевича Дмитрия, Марию Александровну Нагую постригли под именем Марфы и заточили в Горицкий Воскресенский монастырь, что вблизи Кирилло-Белозерского монастыря. Горицкий монастырь основала бабка Марии Старицкой – княгиня Евфросинья Андреевна Старицкая. По традиции, туда ссылали опальных представительниц царской семьи. Особо отметим, что в источниках этот монастырь фигурировал как «Горицкий» или просто «Горы».
Мать царевича Дмитрия в 1605 году узнала, что ее сын «воскрес». Накануне своего воцарения Лжедмитрий I вызвал «мать» в Москву. Самозванцу требовались свидетели для подтверждения его права на шапку Мономаха. По дороге в столицу Мария Нагая посетила Троицкий монастырь. Здесь, возможно, состоялась встреча двух дальних родственниц: «царицы-старицы Марфы» и «королевы-старицы Марфы». Одна скрывала правду о смерти своего сына, вторая – историю своего происхождения. «Царица-старица Марфа» подтвердила царское происхождение Самозванца, а в мае 1606 года он был убит. Шапка Мономаха оказалась на голове Василия Шуйского. Он клятвенно заверил, что лично видел в Угличе убитого царевича Дмитрия. «Царицу-старицу Марфу» из Москвы не выпустили.
Останки Самозванца сожгли и рассеяли, но он тут же объявился в образе Лжедмитрия II. Чтобы доказать свое царское происхождение, ему также требовалось свидетельство «царицы-старицы». Первый поход на Москву «Тушинский вор» предпринял в июне 1608 года. Его постигла неудача. Тогда он попытался связаться с другой своей родственницей. Войско Лжедмитрия осадило Троицкий монастырь, куда спешно перевели насельниц Подсосенского монастыря. Осенью 1608 года Самозванцу удалось связаться с «королевой-старицей Марфой». В том ей помогал монастырский казначей Иосиф Девочкин.
«Измена» вскрылась только в марте 1609 года. Троицкие монахи сообщили царю Василию Шуйскому, что «королева-старица Марфа» «мутит в монастыре, называет вора братцем, переписывается с ним и Сапегой (литовский гетман. – Л. Т.)». Тогда же вскрылись и другие скандальные подробности. Монахи доносили, что Марфа «мирволит казначею Иосифу Девочкину, посылает к нему с пирогами и медами, а люди ее еженедельно топят на него баню по ночам». Монахиня, очевидно, пустилась «во все тяжкие», полюбив молодого и красивого казначея. Тот был схвачен. Не выдержав пыток царских дознавателей, Иосиф скончался. Какому наказанию подверглась своевольная Марфа, осталось неизвестным, но переписка ее с Самозванцем прекратилась.
«Тушинский вор» предпринял в июле 1610 года второй поход на Москву, но и эта попытка не увенчалась успехом. В Москве произошел дворцовый переворот, Шуйский был свергнут, а власть перешла к Семибоярщине. Бояре избрали царем польского королевича Владислава. Самозванец же был убит в декабре 1610 года, а полгода спустя в Москве скончалась его «мать» – «царица-старица Марфа». Тело ее положили в церкви Вознесенского монастыря.
Имя под запретом
После снятия осады из Троицкого монастыря «королеву-старицу Марфу» привезли в Москву и поместили в Новодевичий монастырь. Тогда же обитель была взята казаками под предводительством Ивана Заруцкого. Казаки «черниц – королеву княж Владимирову дочь Андреевича и царя Борисову дочь Ольгу, на которых преж сего и зрети не смели – ограбили донага». В Москве королева пробыла совсем недолго, и, по сообщению летописца, ее сослали во Владимирский Княгинин монастырь.
Ссылка ее из столицы во Владимир пришлась на тот период, когда царский престол занял молодой Михаил Романов. Его наследственное право могло быть оспорено, так как он приходился родней Рюриковичам по женской линии. В жилах же узницы Княгинина монастыря текла кровь Рюриковичей мужской линии. Этим обстоятельством могли воспользоваться враги новой династии, «внезапно» обнаружив нужный «разряд» о ее рождении в легитимном браке. «Королеву-старицу Марфу» надлежало спрятать как можно надежнее. Наилучшим выходом стала бы «нужная» смерть, но во Владимирском Княгинином монастыре могила отсутствует.
В 1614 году монахи Троицкого монастыря сделали следующую запись: «…июля в 17 день после государыни королевы старицы Марфы Владимировны взято ея денег 100 рублев, что были поставлены в казне за ее печатью». На какие цели предназначались эти деньги, не сказано.
На этом известия о второй «королеве-старице Марфе» из русских источников исчезают. Но о ней не забыли на Западе.
В самом начале XVIII века сведения о старшей дочери Марии Владимировны и Магнуса появляются в трудах европейских историков, изучавших архивы герцогов Голштинии и Мекленбурга. Две дочери Магнуса, принцессы Мария и Евдокия Ольденбург, упомянуты в генеалогическом справочнике королевского дома Дании, опубликованном в конце XIX века. Тогда же в Риге появилась журнальная статья о Магнусе, написанная местным краеведом. Опираясь на архивные документы, он сообщил, что в 1586 году Мария Владимировна уехала из Рижского замка с двумя детьми.
В России в печати никаким образом не комментировались столь интересные сведения о биографии последней представительницы дома Рюриковичей. Царское правительство хранило полное молчание. Как видно, нежелательным являлось любое упоминание о наследнице русского трона, носившей всю жизнь «железную маску».
В 1880-х годах в Оружейной палате получили щедрый подарок от датского мецената: точную копию прижизненного портрета Марии Старицкой в платье «польского образца». Оригинал находился в Розенборгском королевском замке. Об этом портрете заговорили было на страницах столичных исторических журналов, но интерес быстро иссяк, а сам портрет таинственным образом исчез. В отчетности Оружейной палаты никаких данных о нем не сохранилось. По сведениям директора Государственных музеев Московского Кремля Е. Ю. Гагариной, переданным в приватной беседе, «портрета не было, и нет».
Однако история «железной маски» а-ля русс на этом не заканчивается. Новые научные открытия, или – хорошо забытые старые, позволяют сделать предположение, что последняя представительница дома Рюриковичей – внучатая двоюродная племянница Ивана Грозного прожила при власти Михаила Романова восемь лет и скончалась 14 января 1622 года (см.: Лермонтова М. Тайна Царицыной горы // Ладога. 2015, 14 марта).
Скорее всего, летом 1614 года из Княгинина монастыря ее перевезли в Горы, но не в знаменитую обитель на реке Шексне, а в маленький монастырь (или скит) в сельце Горы Никольского Ярвосольского погоста Водской пятины. Здесь ее спрятали под именем покойной родственницы – «царицы-старицы Марфы», лишив тем самым права престолонаследия. Сумма в 100 рублей из шкатулки за «печатью», возможно, предназначалась на обустройство монахини на новом месте. В затерянном в болотах русского севера монастыре она доживала свои дни. А когда умерла, тело ее положили у стен монастырской церкви. Из Москвы привезли необычную массивную плиту из белого камня. Со временем монастырь захирел, могильный камень разбился, надпись на нем почти стерлась, а место это обросло легендами, получив название «Царицына гора». Говорили, что похоронена здесь последняя царица из рода Нагих…
автор Людмила ТАЙМАСОВА
От редакции. Сведения о Царицыной горе войдут в книгу Л. Ю. Таймасовой – биографическое исследование о Марии Старицкой (с рабочим названием «Терновый венец королевы Ливонии: политика и династический брак в эпоху Ивана Грозного»).
Другие статьи в литературном дневнике:
