В полпятого, когда ещё темно,
встаёшь, на кухню тащишься вдоль стенки,
чтоб там курить последнюю в окно,
подсчитывая серости оттенки,
которых, как известно, пятьдесят.
Кино. Грозишь ведру измятой пачкой
пока скользит по стёклам конденсат,
себе твердишь - ты только рук не пачкай
об эту тьму, с которой ты продрог.
Опять в постель, опять доспать бы, как-то.
Натягиваешь тёплый свитерок -
получится уснуть? Как ляжет карта.
Никак не ляжет. Серо на душе,
опять подъём - есть кофе растворимый,
и серый цвет в простом карандаше
опысывает шашни с глупой рифмой.
В пять тридцать, не дойдя до запятой,
бросаешь это дело, понимая,
что дождь, что ты, конечно, не святой,
а осенью поэзия немая,
и значит, слова нет, а только жест,
причастие, как будто, но не каясь,
сентябрь, не до каких-то там торжеств,
бессонницы, дожди, усохший кактус
живёт на подоконнике с трудом.
Уже к шести оттенков меньше в гамме,
того глядишь, октябрь вольётся в дом,
пойдёт гулять по комнатам кругами,
заполнив твой мирок самим собой.
Поэзия? Оттенки? Брось, не трогай.
Нет блюдечек с каёмкой голубой,
пора уже идти своей дорогой
на кухню в уголок, где кактус ждёт -
он пишет жизнь уколами колючек.
И спрятан от бессонниц антидот,
дождём осенним запертый на ключик.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
