Памятник

Ему снилось море. Яркое бирюзовое безбрежное. На уровне глаз. И солнечный свет. Было тепло. Руки спокойно двигались в такт дыханию. Куда он плыл, ему не снилось. Снилось, что он не может нырнуть. А нырнуть очень хотелось. Очень хотелось посмотреть, все ли в порядке в этой глубине под ногами. Потому что снилось, что не всё. Снились медузы, в рост человека, лиловые медленные. Снились, точно на снимках на мониторе. С полной информацией, в разрезе и с характеристиками, холодными медицинскими характеристиками, внушающими страх. Но он не видел медуз под собой. Так бывает во сне. Они снились и не были видны одновременно. Ведь он не мог нырнуть. И вот сквозь сверкающую солнцем поверхность моря стали угадываться всплывающие силуэты. Множество силуэтов вокруг. И началось жжение. Левая рука. Правая. Казалось, что колет уже в голове. И он проснулся. Рука затекла под подушкой. Занавеска светилась. В Москве был ясный день.

В этом году Казанцев первым вышел на вершину из штурмового лагеря. Стела, обмотанная обрывками флагов и ленточек, которая означала финишную высоту в 7495 м, должна была вот-вот появится из-за ледово-скального склона. Времени хватало. Казанцев не спешил, тщательно провешивая и проверяя перильные веревки. Скоро по этому маршруту пойдут группы альпинистов из разных стран. В новом сезоне их намечается еще больше, чем в прошлом. Туристы. Казанцев не любил туристов. Он любил горы. И хотел, чтобы горы любили только его, оставаясь недоступными для остального мира. Он был спортсменом, и как любой спортсмен, мог спокойно воспринимать только равных себе. Туристов же, за редким исключением, он таковыми не считал. И правда, все больше в горы приезжали люди весьма далекие от альпинизма. Далекие от его сути. А суть альпинизма проста - терпеть. Терпеть и работать. Чтобы выжить и дойти до конца. Как на фронте. И разве можно себе представить на минуту туриста, в поисках экстремальных ощущений прибывшего на второй белорусский фронт перед наступлением. Прибывшего тепленьким откормленным прямо из банкирского кресла какого-нибудь филиала Фортиса в Женеве. И вот на фронте ему бы подготовили отдельный усиленный блиндаж, и три человека ползали бы в радиусе пятидесяти метров от него, проверяя ситуацию, обнаруживая мины и устраняя опасности, живые или мертвые. Потом бы турист вернулся домой с фотографиями и полным гордости от пройденного испытания. Ведь он же действительно побывал на фронте. Да, побывал. Формально. Но что бы с ним стало, будь он там на равных с кажым из тех, других. Настоящих. Правда, даже такого туриста мог бы снять снайпер или разворотить шальным осколком. Так случилось в предыдущей группе Казанцева. Одному из англичан при подъеме по ребру Бородкина кусок льда снес каску и часть головы. Англичанин выпустил жумар и повис на самостраховке. Снизу туристы запаниковали. Перильная веревка, провешенная кем-то ранее, оказалась старой и не выдержала. Теперь Казанцев проверял все сам. Он шел медленно, стараясь не сбивать дыхания даже на то, чтобы высморкаться. Еще несколько метров вверх - и прямо перед глазами разбежалась грандиозная панорама Памира, с белыми волнами пиков далеко внизу, бегущими до самого горизонта. Было ясно и холодно. На месте стелы с флагами сидел человек. Несколько секунд Казанцев просто смотрел на него, прикрывая лицо рукой. Человек сидел прямо, сидел на рюкзаке, прислонившись спиной к стеле, его руки спокойно лежали на коленях. Лицо было закрыто балаклавой. В маске отражался Казанцев. Любой опытный альпинист-спортсмен видел достаточно смертей. Именно смертей. Трупы - гораздо реже. Казанцев не думал, мертв ли этот человек или нет. Он думал о другом. Он уже знал, что не тронет тело. Что первая же группа в новом сезоне, вернее те, из группы, кто дойдут до вершины, увидят его в таком же положении. Ветер всегда будет сдувать снег с фигуры, не давая ей исчезнуть. Плотная мембранная ткань выдержит десятки лет ветров. Это будет лучшим напоминанием туристам о том, кто они здесь. В горах. В его горах. Весь обратный путь Казанцев искал ответ на вопросы, кто это был, когда, и почему этот человек замерз именно так: обычно замерзают или лежа или согнувшись в три погибели, сжав себя руками. И никогда не замерзают на самой вершине. Обычно на спуске от нехватки сил, травмы или застигшей непогоды. Но силы хотя бы начать спуск остаются у всех. Ясно, что это был солист. Незарегистрированный солист. Причем в межсезонье. Значит, он уже давно мог там сидеть. И все же почему всё выглядит так, словно он сам решил стать памятником. Вот так решил и стал.

(продолжение следует)

Вот так сядешь посочинять чего-нибудь и столько нового о себе узнаешь. Наверное как-то повлиял сегодняшний просмотр "Иди и смотри". Мне просто интересно кто-нибудь когда-нибудь снимет фильм о том, что происходило на территории Восточной Германии весной 45-го. Имею в виду происходило с мирным населением под присмотром красной армии. Или на войне обе стороны как-то по-разному убивают стариков и насилуют баб. На любой войне. Вот об этом и нужно снимать без всякого идеологического окраса свой-чужой.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 16.05.2010. Памятник