Пхахахахахахаха!ВЕРХОМ НА ПРОТИВОПЕХОТНОЙ МИНЕ Евгений Писарев, журналист Ты, Коль, сам подумай – у нас же страна зоной отродясь была, зоной и будет. Поэтому и Бог такой, с мигалками. Кто тут в другого поверит? Виктор Пелевин, «Чапаев и Пустота»
У меня нет претензий к герою книги «Патриот, хранимый судьбой» 80-летнему Ивану Митраховичу. Ну не нравится ему нынешняя реальность, и он, как сумел, выплеснул свое недовольство сначала на страницы любимой газеты «Наш голос», а затем слил его в книгу. Обличил коварный Запад, заклеймил либералов, спел, как по нотам, заздравную Сталину, подверг остракизму отечественное здравоохранение. Но что поделаешь: не лечится старческая немощь ни в Германии, ни в приснопамятном СССР, ни в России. А повозмущаться в жанре политической трескотни - пожалуйста. Как говорится, флаг в руки и попутного ветра. Нет у меня и желания подвергать сомнению прихотливый полет фантазии Митраховича в его воспоминаниях. Не предъявляем же мы претензий барону Мюнхгаузену. Но жанр «Патриота» заявлен как документальная повесть, а это обязывает к некоторой достоверности. А вот к редактору той самой коммунистический газеты «Наш голос» Сергею Доровских, который, как я понимаю, воплотил воспоминания Митраховича на бумаге, есть вопрос. Конечно, если соавтор изначально собирался выставить своего героя на посмешище, то ему это удалось. Но если такое случилось помимо воли редактора, то на кой ляд было, как он пишет в предисловии, «собираться, читать вслух, доводить повесть до ума, убирать неточности». Из весьма путанного и до неприличия пафосного изложения злоключений подростка вырисовывается приблизительно такая хронология. В оккупации 12-летний Ваня под огнем наступающих частей Советской армии рыл оборонительные окопы для немцев, а заодно совершал диверсии, за что немцы посадили его на пять суток в погреб, а затем в тюрьму. Потом Ваню угнали на работу в Германию, и там он на четыре месяца попал в Бухенвальд, где его подвергли, как он утверждает, стерилизации. А оттуда в 1944 году отправили в немецкую деревню Обервайден, где он «становится рабом на одной из ферм», а заодно и первым парнем на деревне. Местные Брунгильды бросают на «красивого паренька-славянина», взгляды, «полные огня, неудержимого желания любви и плотской истомы». Но 15-летний Ваня не поддавался соблазнам. До той поры, пока в деревню не приехала из Берлина коварная соблазнительница - молодая учительница Хильда. У них наклюнулся роман и Ваня, объяснив своей хозяйке (рабовладелице, надо понимать) госпоже Таубе причины своих вечерних отлучек, пригласил немецкую училку на свидание в стог сена. Позже выяснится, что хозяйка сама намеревалась ссильничать бедного Ваню, но пожалела юного славянина и его арийскую подругу. Это в СССР секса не было, а в нацистской Германии эротические страсти прямо-таки бушевали. Как свидетельствуют продвинутые в сексопатологии авторы, изголодавшиеся «женщины Обервайдена доходили до того, что насиловали инвалидов». Пал, по сути дела, жертвой насилия и несовершеннолетний «стерилизованный» Ваня. Монолог коварной соблазнительницы в книге звучит крайне возвышенно: «Уже с первого нашего свидания, когда ты прижимал меня к себе, Ваня, я чувствовала эту голодную страсть. Твой орган буквально впивался в меня, и я еле-еле могла удержать рвущийся из меня огонь… Не пора ли от слов перейти к делу». Огонь, разумеется, вырвался, и «Хильда стянула с себя трусики». Да, предварительно она наглоталась противозачаточных таблеток, которые ей вручила мать, провожая на акт грехопадения с наставлением: «Вот, держи… Внимательно прочти инструкцию, и ничего не бойся». Для большего драматизма деловая Хильда представлена в повести девственницей, но наш герой-патриот (о его патриотизме в книге напоминается постоянно) не подкачал – с поставленной задачей «перейти от слов к делу» справился. И тут, как говорится, Остапа понесло… На жесткую порнуху любовная линия документальной повести не тянет. На пособие по сексу тоже, ибо в рассуждениях о половых проблемах авторы, что называется, плавают. Но элементы того и другого в повествовании присутствуют, поэтому книжка может иметь успех у сексуально озабоченных подростков и у тех, кому за 80. Кстати, некоторые эпизоды удачно выглядели бы в виде комиксов. Например, эпизод, в котором Ваня тырит у немцев жалованье, подрывая тем самым финансовую мощь рейха. А эротическая сцена на сеновале? Крупные планы, «рвущийся огонь». Или в бане, где они «занимались чем-то иным, по нескольку раз в различных положениях»? Да это же посильнее Камасутры будет! Через несколько недель регулярного траха «патриот, хранимый судьбой» почувствовал, что он стал «слабоват в половом плане». Но отмазку нашел сразу. «Не сам тому виной, а фашизм и концлагерь», - сказал он с пафосом неудовлетворенной Хильде, и признался, что в Бухенвальде ему «пришлось пройти через стерилизацию». И та - добрая и наивная немецкая душа - начала откармливать своего героя-любовника «бутербродами с красной рыбой, ветчиной и даже икрой». (Представляю, как барон Мюнхгаузен сидит у камина, читает «Патриота» и грозится набить морду писателю Рудольфу Распе. «Сделал из меня провинциального болтуна, - возмущается барон. - А в России ребята работают с размахом, и при этом в документальном жанре»). Встретив в Обервайдене части Советской армии, Ваня тут же стал сыном полка и вместе с танковым корпусом Берестова дошел до Берлина. И тут же, разумеется, к любимой Хильде. А там ее родители «без замедления решают во всем и сполна обустроить будущую жизнь молодых и покупают для них хорошую квартиру в элитном районе столицы». Может быть, в разбомбленном Берлине и остались хорошие квартиры и риэлторы, но дело даже не в этом. Важно, что бедный Ваня мучается сомнениями: то ли остаться в Берлине с Хильдой и ее заботливыми родителями, жить в достатке и довольствии, то ли… «Ведь даже птице не годится жить без Родины…». Но тут Сталин издает приказ: всем несовершеннолетним незамедлительно вернуться в СССР и продолжить образование. А здесь еще папа Хильды встрял: «Приказы не обсуждаются! Тем более приказ Сталина». А дочку утешил: «Съездит домой, повидает маму, и вернется». За 40 лет журналистской работы я перелопатил горы графоманских сочинений в разных жанрах: от так называемых былей до философских трактатов. До печати они, как правило, не доходили по причине своей литературной безнадежности. Хотя и тогда при книжном голоде полки магазинов были под потолок забиты макулатурой. Но тогда над такими рукописями работали редакторы, приводили их по возможности в божеский вид. Что касается рукописи «Патриота», то она точно полетела бы в корзину, а авторов могли и посадить - за порнографию. В славном СССР это запросто делалось. Никак не могу понять, чего больше в этом пафосном сочинении, сотворенным 25-летним молодым человеком? Искренней веры в коммунистические мифы и наивности, доходящей до глупости, или прагматичного цинизма молодого графомана? После вынужденного чтения этой книги поначалу испытал чувство неловкости, и желания подвергнуть ее критике не возникло. Так бывает, когда не ввязываешься в драку не потому, что трусишь, а потому, что повод яйца выеденного не стоит. Да и героя, который значится на обложке как один из авторов, не хотелось подводить под монастырь. Но когда прочитал, что уже после войны Ваня подорвался на противопехотной мине, и при этом «отделался ушибами от падения», то не удержался. Книгу рекомендую всем сторонникам КПРФ, не растерявших способности критически мыслить. http://klubsreda.livejournal.com/39497.html © Copyright: Ломающая Стереотипы, 2011.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
