Освенцимhttp://rolandxxx.narod.ru/osven.html Рейхсфюрер СС Гиммлер - организатор Освенцимского лагеря уничтожения людей. Лагерь расположен на огромной территории вокруг города Освенцима и представлял из себя целую систему лагерей: Аушеиц. Биркенау. Моновице, Голешау, Явишовиц, Нейдахс, Блехамер и другие. Основные из них - Аушвиц и Биркенау - были расположены на территории в 4675 гектара и имели свыше шестисот двадцати жилых бараков и служебных помещений. В лагерях Освенцима содержалось постоянно от ста восьмидесяти до двухсот пятидесяти тысяч заключенных Все лагеря были обведены глубокими рвами и оцеплены густой сетью колючей проволоки, через которую пропускали ток высокого напряжения. В 1941 году в лагере Аушвиц был выстроен для сжигания трупов умерщвленных людей первый крематорий с тремя печами. При крематории была так называемая "баня особого назначения", то есть газовая камера для удушения людей. Первый крематорий просуществовал до середины 1943 года Летом 1942 года рейхсфюрер СС Гиммлер произвел инспекторский смотр Освенцимского лагеря и распорядился расширить его до гигантских размеров и технически усовершенствовать. Строительство новых мощных крематориев было поручено немецкой фирме "Топф и сыновья" в Эрфурте, которая немедленно начала строить в Биркенау четыре мощных крематория и газовые камеры. Из Берлина нетерпеливо требовали ускорения строительства и окончания всех работ к началу 1943 года В делах канцелярии лагеря Аушвиц найдена обширная переписка администрации лагеря с фирмой Топф и сыновья", в том числе следующие письма: "И. А. Топф и сыновья. Касается: крематории 2 и 3 лагеря военнопленных. Подтверждаем получение Вашей телеграммы от 10 февраля следующего содержания: "Еще раз подтверждаем получение Вашего заказа на пять штук тройных муфельных печей, включен два электрических лифта для подъема трупов и один временный лифт для трупов. Также заказано практическое приспособление для подачи угля и приспособление для транспорта пепла. Вам надлежит доставить полную установку для крематория № 3. Ожидаем, что примете все меры для немедленной отправки всех машин с частями. Установка обязательно должна вступить в строй 10 апреля 1943 года. II В отношении установки двух трех муфельных печей у каждой из "бань особого назначения"' инженером Прюфером было предложено изъять их из заготовленных для отправки в Могилев печей. Руководитель служебной части, находившейся в СС-Хозяйственном Управлении Главного Отдела в Берлине был немедленно об этом осведомлен и его попросили распорядиться о дальнейшем. СС унтерштурмфюрер (С) В четырех новых крематориях находилось двенадцать печей с сорока шестью ретортами; в каждую реторту можно было поместить от трех до пяти трупов, процесс сжигания которых продолжался около 20-30 минут. При крематориях были построены "бани особого назначения" - газовые камеры для умерщвления людей, помещавшиеся или в подвалах, или в особых пристройках к крематориям. Кроме того, в лагере имелись еще две отдельные "бани", трупы из которых сжигались на особых кострах. Предназначенных для умерщвления людей загоняли в "бани" ударами палок ружейных прикладов, собаками. Двери камер герметически закрывались, и люди, находившиеся в них, отравлялись "циклоном". Смерть наступала через 3-5 минут; спустя 20-30 минут трупы выгружались и направлялись к печам крематориев. Перед сжиганием дантисты вырывали у трупов золотые зубы и коронки. "Производительность" "бань" - газовых камер значительно превышала пропускную способность печей крематориев, и потому для сжигания трупов немцы применяли еще огромные костры. Для этих костров были вырыты специальные рвы длиной от 25 до 30 метров, шириной от 4 до 6 метров и глубиной в 2 метра На дне рвов проходили особые канавы в качестве поддувал Трупы подвозились к кострам по узкоколейкам, укладывались в рвы послойно с дровами, обливались нефтью и таким образом сжигались. Пепел зарывался в больших ямах или сбрасывался в реки Сола и Висла С 1943 года немцы, с целью промышленного использования несгоревших костей, стали дробить кости и продавать фирме "Штрем" для переработки в суперфосфат. В лагере найдены документы на отправку в адрес фирмы "Штрем" 112 тонн 600 килограммов костной крошки от человеческих трупов. Для промышленных целей немцы также использовали волосы, срезанные с женщин, предназначенных для уничтожения. В Освенцимском лагере немцы ежедневно умерщвляли и сжигали от десяти до двенадцати тысяч людей, из них восемь-десять тысяч из прибывших эшелонов и две-три тысячи из числа узников патера Допрошенные в качестве свидетелей, ранее работавшие в специальной команде по обслуживанию газовых камер и крематориев бывшие заключенные Драгон Шлема, житель местечка Жировни, Варшавского воеводства и Таубер Генрих из города Хжанув (Польша) показали следующее"... В начале работы лагеря немцы имели две газовые камеры, находившиеся друг от друга в трех километрах. При них имелось по два деревянных барака. Прибывающих из эшелонов людей приводили в бараки, раздевали, а затем вели в газовую камеру... В газовые камеры загоняли по 1.500-1.700 человек, а затем через люки эсэсовцы в противогазах забрасывали "циклон". Газирование продолжалось от 15 до 20 минут, после чего трупы выгружались и на вагонетках вывозились в рвы, где сжигались... Позже на территории лагеря в Биркенау работали четыре крематория, при каждом из них имелась газовая камера Крематории №№ 2 и 3 были одинаковой конструкции и имели по пятнадцать печей, а крематории №№ 4 и 5 были другой конструкции, по размерам и техническому усовершенствованию менее удобные, и имели по восемь печей каждый. Все эти крематории в течение суток сжигали по десять-двенадцать тысяч трупов". Сообщение Чрезвычайной Государственной Комиссии по установлению и расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков и их сообщников о чудовищных преступлениях германского правительства в Освенциме. Еще до освобождения Красной Армией польской территории в Верхней Силезии в Чрезвычайную Государственную Комиссию поступали многочисленные сведения о существовании вокруг гор. Освенцима огромного лагеря, созданного германским правительством для уничтожения плененных советских людей. После освобождения советскими войсками польской Силезии частями Красной Армии был обнаружен этот лагерь. По поручению Чрезвычайной Государственной Комиссии Прокуратурой 1-го Украинского фронта совместно с представителями Чрезвычайной Государственной Комиссии товарищами Кудрявцевым Д И. и Кузьминым С.Т, в течение февраля-марта 1945 года было произведено тщательное расследование злодеяний немцев в Освенцимском лагере. В расследовании принимали участие специальные экспертные комиссии: судебно-медицинская, в составе главного судебно-медицинского эксперта 1-го Украинского фронта Брыжина Ф. Ф., судебно-медицинского эксперта армии Чурсанова М. Г, эксперта-терапевта Перцова Л И, начальника патологоанатомической лаборатории армии Лебедева К А, гинеколога армии Полетаева Г. А, эксперта-психиатра Банковского Н. Р, эксперта-криминалиста Герасимова Н. И, бывших заключенных лагеря: профессора-педиатра, директора клиники Пражского университета Эпштейн Б. В, профессора патологической анатомии и экспериментальной медицины из гор. Клермон-Ферран (Франция) Лимузен Г. Г, доцента медицинского факультета в Загребе (Югославия) Гроссмана М. Я, и техническая, в составе профессоров из Кракова - Давидовского Романа и Долинского Ярослава, кандидата химических наук инженера Лаврушина В. Ф. и инженера Шуера А. М. На основании опроса и медицинского освидетельствования 2819 спасенных Красной Армией узников Освенцимского лагеря и изучения обнаруженных в нем немецких документов, остатков взорванных немцами при отступлении крематориев и газовых камер, найденных на территории лагеря трупов, вещей и документов истребленных немцами людей различных стран Европы, сохранившихся в складах и бараках лагеря, установлено: 1. Путем расстрелов, голода, отравлений и чудовищных истязаний немцы истребили в Освенцимском лагере свыше четырех миллионов" граждан Советского Союза, Польши, Франции, Бельгии, Голландии, Чехословакии, Югославии, Румынии, Венгрии и других стран. 2. Немецкие профессора и врачи произвели в лагере так называемые "медицинские" эксперименты над живыми людьми - мужчинами, женщинами и детьми. 3. По степени продуманности, технической организованности, по массовости и жестокости истребления людей Освенцимский лагерь оставляет за собой далеко позади все известные до сих пор немецкие "лагеря смерти". В Освенцимском лагере были и газовые камеры, и крематории, и химические отделения, и лаборатории - все это было предназначено для чудовищного уничтожения людей. Газовые камеры немцы называли "банями особого назначения" На входной двери этой "бани" было написано "Для дезинфекции", а на выходной "Вход в баню". Таким образом, люди, предназначенные для уничтожения, ничего не подозревая, заходили в помещение "Для дезинфекции", раздевались и оттуда загонялись в "баню особого назначения" - то есть в газовую камеру, где они истреблялись ядовитым веществом "циклоном". В лагере были организованы специальные больницы, хирургические блоки, гистологические лаборатории и другие учреждения, но существовали они не для лечения, а для истребления людей. Немецкие профессора и врачи производили в них массовые эксперименты над совершенно здоровыми мужчинами, женщинами и детьми. Они производили опыты по стерилизации женщин кастрации мужчин, над детьми, по искусственному заражению массы людей раком, тифом, малярией и вели над ними наблюдение: производили на живых людях испытания действия отравляющих веществ. Как установлено следствием, в Освенцим ежедневно прибывало от трех до пяти железнодорожных эшелонов, предназначенных для умерщвления людей, по 1.500-3.000 человек в каждом эшелоне. Обреченные привозились из всех стран Европы. Среди освидетельствованных судебно-медицинской комиссией 2819 освобожденных узников Освенцимского лагеря имелись подданные: Из каждого прибывшего эшелона немцы отбирали от двухсот до пятисот человек наиболее трудоспособных для работы в лагерях, остальных направляли прямо к газовым камерам и крематориям в лагеря Аушвиц и Биркенау. Диспетчер службы движения станции Освенцим, Станек Францишек, показал: "...Эшелоны прибывали с заключенными в 1942,1943,1944 годах из Чехословакии, Бельгии, Франции, Голландии, Норвегии, Греции, Польши и других стран". Свидетель Де-Винд Эдуард показал: "...После оккупации немцами Голландии в ноябре 1940 года была произведена чистка государственного аппарата, учреждений и учебных заведений Голландии. Нас, троих ассистентов университета выгнали. Я приехал в Амстердам. В одном из кварталов Амстердама был найден убитым фашист-голландец. В ответ на это немцы арестовали 400 заложников, в число которых попал и я. Схватили меня на улице и отвели сюда в лагерь". Свидетель Гордон Яков, уроженец города Вильнюс, показал: "...В лагерь Освенцим меня привезли 22 января 1943 года. Всего в нашем эшелоне было 3.650 человек, из них вошли в лагерь 265 мужчин и около 80 женщин, всех остальных сейчас же отправили в крематорий - газировали и сожгли, в том числе сожгли мою мать Матильду, по специальности врача, сына четырех с половиной лет, отца 73 лет и мать 64 лет". Свидетельница Дессанти Эмили, по национальности итальянка, показала: "...12 сентября 1944 года гитлеровцы вывезли нас из Италии и привезли в лагерь Освенцим. Всего в лагерь нас, итальянцев, привезли 500 человек, из них осталось в живых только 30 человек, остальные зверски замучены и уничтожены в лагере". Свидетель Сурес Давид показал: "...В лагерь Освенцим я прибыл с эшелоном из Греции 3 апреля 1943 года. В эшелоне было больше 2.500 человек, в числе которых была моя мать 53 лет, сестра с ребенком и я. Из 2.500 человек приблизительно 300 отправили в лагерь, остальных, в том числе мою мать и сестру с пятилетним ребенком, прямо из эшелона повели в крематорий на сожжение". Свидетель Китман Георг, из Румынии, показал: "...В июне 1944 года я и мои родители, вместе с другими в числе 3.000 человек мужчин, стариков, женщин и детей, эшелоном были привезены в лагерь Освенцим. При выгрузке всех стариков, матерей с маленькими детьми отделили от здоровых, отправили в крематорий и сожгли. Среди сожженных был мой отец 52 лет и мать 48 лет. Из 3.000 человек в лагерь направили не больше 350 человек. Свидетельница Шпетер Зиска показала: "...В феврале месяце 1943 года я прибыла из Франции в числе 1.100 человек. Из них в этот же день было отобрано 205 трудоспособных, которые были направлены в бараки, а остальных 895 человек - стариков, женщин и детей - отвели в газовую камеру, где они были удушены газами". Бывшая заключенная Кеппих Анна, венгерка из города Клуж, показала: "...Я прибыла в Освенцимский лагерь в июне месяце 1944 года в числе 3.000 венгерских заключенных, из них, по прибытии в лагерь, 500 человек трудоспособных были оставлены в лагере для работы, а остальные 2.500 человек направлены в газовую камеру для уничтожения". Доктор медицины Пражского университета, профессор Бертольд Эпштейн рассказал комиссии: "...Отобранных заключенных направляли в газовые камеры для умерщвления. В течение нескольких месяцев мы видели длинные вереницы идущих на смерть в крематорий людей, особенно большие группы уничтожались в мае - июне - июле 1944 года. В это время в крематориях сжигали днем и ночью, что было видно по выступавшему из труб крематориев пламени. Нередко мы чувствовали запах горелого мяса, волос или ногтей. В это время мы, кроме огня из труб крематориев, видели два больших костра, которые ночью горели огромным пламенем. Всю ночь в лагере были слышны вопли и крики, а также лай караульных собак эсэсовцев. Несчастные жертвы, которых, вследствие переполнения крематориев, по очереди вели к кострам на смерть, при виде костров догадывались, какая участь их ожидала. Я знал, что и моих близких родственников постигла та же участь и что мне ее также не избежать. Примерно каждые две недели врачом лагеря доктором Менгеле производился отбор, после чего отобранные жертвы направлялись в крематорий на уничтожение. Так в один из дней уничтожили 500 детей. При отправке этих детей разыгрались потрясающие сцены, так как уже все знали, куда их ведут. Эсэсовцы и их помощники при этом отличились особенной жестокостью. Когда мы прибыли в Освенцим, нас с женой разлучили, я ее уже больше не виден. Впоследствии я узнал, что ее в лагерь не приняли. Нет сомнения, что мою жену убили обычным способом. В марте 1944 года эсэсовцы уничтожили так же мою свояченицу с двумя детьми и мою племянницу 38 лет. В июле 1944 года погибла так же моя сестра". Немецко-фашистские профессора и врачи - убийцы пленников Освенцима. В Освенцимском лагере немецко-фашистские профессора и врачи широко проводили "медицинские" опыты над живыми людьми, проявляя при этом чудовищную изобретательность. Бывшие заключенные, спасенные Красной Армией врачи: Штейнберг из Парижа, Гордон из Вильно, профессор Гроссман из Югославии, доктор медицины Валентин Эрвин из Берлина, Кеплих Анна из Венгрии, Де-Винд Эдуард из Голландии, Флехнер Альберт из Па-рижа сообщили, что они были очевидцами огромного количества "медицинских" экспериментов немецко-фашистских профессоров и врачей над заключенными лагеря. Хирургические операции производились по произволу врачей, практиковавшихся в освоении оперативной техники. Молодой немецкий врач Кениг отбирал заключенных с воспалительными процессами конечностей и практиковался в ампутации последних. Немецкие врачи Тилло и Фишер собирали большие массы заключенных и без всяких показаний производили грыже сечения. Главный врач больницы Энтрес при малейшей жалобе на боли в животе производил чревосечения, практикуясь на операциях по поводу язвы желудка. В больничных отделениях лагеря Аушвица проводились эксперименты над женщинами. В блоке № 10 лагеря содержалось одновременно до четырехсот заключенных женщин, над которыми производились опыты по стерилизации путем облучения рентгеном и последующего удаления яичников, опыты по привитию рака шейки матки, опыты по насильственному родоразрешению и по испытанию контрастных веществ для рентгенографии матки. В блоке № 28 производились опыты над заключенными по искусственным поражениям кожи керосином, различными солями, пастами, пудрами. Здесь же применяли акрихин с целью изучения искусственно вызванной желтухи. Этими опытами занимался немецкий врач Эмиль Кашуб. В блоке № 21 производились массовые опыты по кастрации мужчин с целью изучения возможности стерилизации рентгеновскими лучами. Кастрация производилась через известное время после облучения. Такими опытами облучения и кастрации занимались профессор Шуман и врач Деринг. Нередко операции заключались в том. что после облучения рентгеном у подопытных удаляли одно или оба яичка для исследования. Все эти факты подтверждены также показаниями бывших узников лагеря: Кляйн Юдитой, Аусен Кларой, Гербман Минной, Зондерс Ноной, Скурник Яковом, Сурес Давидом и многими другими, над которыми немецкие врачи производили те или иные эксперименты По приказу главного немецкого врача Энтреса с 1941 по 1944 год в больницах лагеря производились умерщвления заключенных путем вливания фенола в сердце. Первые вливания делал врач Деринг, а затем они производились санитарами. Особенно отличался в этом бывший сапожник немец Клер, умертвивший таким способом тысячи жертв. Заключенный из поляков, некий Пайщик, впрыскиванием фенола умертвил двенадцать тысяч человек (впоследствии он был убит самими поляками-заключенными). Немец Штесель уничтожил такими уколами десять тысяч человек. Факты нечеловеческих опытов над заключенными подтверждаются также рядом документов, найденных в канцелярии лагеря. В отчете хирургического отделения лагерного госпиталя значится, что за три месяца - октябрь - декабрь 1943 года - хирургами отделения среди прочих операций произведено: восемьдесят девять ампутаций яичек (кастрации), пять стерилизаций, пять удалений яичников. В телеграмме № 2678 от 28.IV. 1943 года оберштурмфюрер СС полковник Зоммер дает предписание комендатуре лагеря отнести по отчету сто двадцать восемь женщин в графу "Заключенные для опытов". В обнаруженном "Статистическом обозрении коменданта лагеря числа и распределения заключенных женщин по различным категориям", за подписью заместителя коменданта лагеря Селла, имеется постоянная графа: "Заключенные, предназначенные для различных опытов". В этой графе значится "подопытных женщин": Немецкие врачи играли руководящую роль и в так называемых "селекциях", то есть в отборе заключенных на газирование и кремацию. "Селекцию" они производили всюду: около крематориев, в больницах, в бараках. Людей истощенных, больных, непригодных для работы немецкие врачи отправляли в газовые камеры. Отбором заключенных для умерщвления занимались следующие немецкие врачи: Виртс, Менгеле, Роде, Фишер. Тилло, Китт, Кениг, Клейн и многие другие. По приказу главного немецкого врача Освенцимского лагерного объединения Виртса, при эпидемиях сыпного тифа производилось умерщвление людей целыми бараками путем отравления газами. Судебно-медицинская экспертная комиссия установила, что немецкие врачи в Освенцимском лагере производили следующие эксперименты над живыми людьми: 1. Массовое иссечение тканей шейки матки, или даже полную ампутацию последней. 2. Испытание ряда неизвестных веществ для целей рентгенографии матки и труб. Указанные вещества с помощью специальных приборов под давлением вводились в полость матки, что зачастую было сопряжено с мучительными болями для экспериментируемых жертв. 3. Стерилизация женщин путем облучения рентгеновскими лучами тазовой области, с последующим чревосечением и изъятием яичников. Эти опыты производились преимущественно над молодыми женщинами. 4. Изучение действия разных химических препаратов по заказам немецких фирм. По показанию немецкого врача, доктора медицины Валентина Эрвина, был случай, когда для подобных опытов представители химической промышленности Германии врач-гинеколог Клауберг из Кенигсютте и химик Гебель специально купили у администрации лагеря сто пятьдесят женщин. 5. Стерилизация мужчин путем рентгеновского облучения. 6. Опыты над мужчинами с применением раздражающих химических веществ на коже голени для искусственного вызывания язв, флегмон. 7. Ряд других опытов - искусственное заражение малярией, искусственное оплодотворение и так далее. Очень многие опыты кончались быстрой и мучительной смертью подопытных заключенных. После окончательного использования заключенных для экспериментов их убивали и сжигали. Этим путем немцы стремились уничтожить свидетелей своих бесчеловечных опытов. Допрошенный в качестве свидетеля бывший заключенный Штерн Самуил Абрамович, житель гор. Бухареста, показал: "...В лагере Аушвиц я работал в качестве исполняющего обязанности фельдшера. По приказанию обер-фельдфебеля Кашуб я делал уколы и другие манипуляции заключенным. Хорошо знаю, что многим заключенным впрыскивался керосин под кожу в голень... Второй метод экспериментов: химическое раздражение кожи. Для этой цели применялся 80% раствор уксуснокислого алюминия (алюминь-ацетикум). Лоспе этого снимали весь слой кожи и отправляли на исследование. У тех же, у которых было глубокое раздражение кожи, вырезали кусок мяса с кожей и также отправляли на исследование... Кашуб прививал также искусственную желтуху и вливал кровь маляриков". Подвергавшийся экспериментам Балигура М. сообщил:"...Спустя несколько дней после того, как меня привезли в Биркенау, кажется, в первых числах декабря 1942 года, всю молодежь в возрасте от восемнадцати до тридцати лет (мужчин) подвергли стерилизации путем просвечивания мошонки рентгеновским аппаратом. В числе стерилизованных был также и я. Спустя одиннадцать месяцев после того, как меня подвергли стерилизации, то есть 1 ноября 1943 года, я был подвергнут кастрации... Со мной были подвергнуты стерилизации в один день двести человек." Свидетель Сурес Давид из города Салоники (Греция), дал следующее показание: "...Примерно в июле 1943 года меня и со мной еще десять человек греков записали в какой-то список и направили в Биркенау. Там всех нас раздели и подвергли стерилизации рентгеновскими лучами. Через один месяц после стерилизации нас вызвали в центральное отделение лагеря, где всем стерилизованным была произведена операция - кастрация..." Бывшая заключенная Хаузер М. (Париж. Ситэ Мильтон, 9) сообщила: "...В Аушвице нас поместили в 10-й блок. Для чего нас забрали в 10-й блок - мы не знали. В этом блоке было больничное отделение, хотя все мы были совершенно здоровые женщины... В 10-м блоке у меня сначала взяли один шприц крови: для чего брали кровь - мне не известно. В конце августа 1943 года меня взяли в операционную комнату, дали наркоз и под наркозом сделали операцию в половых органах. Операцию делал заключенный врач Самуэль под руководством и по указанию немецкого врача Виртса. После этой операции я пролежала в 10-м блоке больной одиннадцать месяцев. Из числа подвергавшихся стерилизации была одна еврейка из Греции по имени Белла, фамилии ее не знаю. После рентгеновских лучей ей была сделана операция: разрез вдоль живота. После операции она поправилась и рана на животе зажила. Приехал в 10-й блок немецкий врач Шуман и в порядке контрольной проверки взял Беллу в 28-й блок и там сделал вторичный разрез живота поперек. Поперечный разрез живота у нее я сама видела. Через несколько дней после вторичной "операции" Белла умерла". Как установлено расследованием в Освенцимских лагерях, кроме людей, предназначенных для опытов, постоянно содержалось около двухсот тысяч узников для эксплуатации на самых изнурительных каторжных работах. На этих работах люди доводились до крайнего истощения после чего, как негодные, истреблялись. Каждую неделю немецкие врачи производили среди заключенных отбор ("селекцию"), в результате которого всех больных и потерявших трудоспособность умерщвляли в газовых камерах. Вместо них общий состав заключенных постоянно пополнялся отобранными из приходящих эшелонов. Это была организованная система страшного конвейера смерти: одни умерщвлялись, другие ставились на их место, беспощадной эксплуатацией доводились до истощения и болезней и в свою очередь направлялись в газовые камеры. В 1941 году немцы близ Освенцима развернули строительство крупного военного химического завода И. Г. Фарбениндустри, а также военного завода взрывателей и запалов для бомб и снарядов. Строительство проводили фирмы Крупп, затем Унион и другие. Десятки тысяч освенцимских узников разных национальностей - русские, украинцы, белорусы поляки, французы, чехи, югославы, греки, бельгийцы, голландцы, итальянцы, изнемогая от свирепой эксплуатации, работали на этих строительствах, а также на осушке болот, в шахтах, на строительстве дорог. От бараков концлагерей к местам работы было 7-8 километров. Эсэсовцы выстраивали людей в тысячные колонны и под вооруженной охраной, окруженных надсмотрщиками с палками и собаками, гнали на работы. В процессе работ эсэсовцы, надсмотрщики и мастера зверски избивали каждого: одного за то, что разогнул спину, другого за то, что мало земли забрал лопатой, третьего за медленную работу, четвертого побоями заставляли возить тачку с породой бегом. Мастера приговаривали:"Фирма платит за тебя четыре марки, ты должен работать, как лошадь". Тех, кто падал от изнеможения, здесь же на месте расстреливали. Места работ были одновременно местами массовых убийств заключенных. Убийства всячески поощрялись начальством. Оберштурмбанфюрер Либегеншель издал приказ о выплате эсэсовцам 60 марок за каждого убитого заключенного "при покушении последнего на побег". В погоне за этой премией охранники безнаказанно убивали людей. Об истреблении заключенных на строительных участках Освенцима рассказал бывший заключенный бельгиец Штазман Морис". В августе 1943 года я работал на площадке строительства завода И. Г. Фарбениндустри. В один из дней эсэсовцы привели на эту площадку 400 заключенных, среди которых были югославы, греки, французы и бельгийцы, завели их в выкопанный ров и начали живыми закапывать. Погибающие на разных языках просили о помощи, а рядом эсэсовцы обращались к нам: "Смотрите да лучше работайте, а то и с вами будет то же". Спустя две недели нас перебросили подготовить площадку для одного из строений лагеря Аушвиц. Эсэсовец Лосман с группой других эсэсовцев отобрали из нас 30 человек, завели их в выкопанную яму и закопали по плечи. Затем сели на лошадей и начали скакать по площадке, задавив всех 30 человек". Огромная площадь освенцимских болот стала могилой многих тысяч людей разных национальностей. Здесь работало свыше 300 команд - от 50 до 1.200 человек в каждой. Бесчеловечные условия труда в болотах во все времена года, избиения убийства и насилия приводили к тому, что никто из работавших не выживал больше 2-3 месяцев. Люди умерщвлялись на самих болотах или после потери трудоспособности их убивали вливаниями фенола в сердце, либо в газовых камерах. Шестидесятилетний инженер-мелиоратор из Венгрии Кениг Яков, работавший на болотах в качестве простого землекопа, показал: "...Я был в команде на осушке болот, в которой насчитывалось 400 челове. Надсмотрщики из числа немецких уголовников избивали людей палками и лопатами до потери сознания. В нашей команде работали мужчины и женщины всех возрастов. Много было людей интеллигентного труда - врачей, педагогов, профессоров Из одной только Югославии простыми землекопами работали 14 инженеров". Бывший заключенный, бельгиец Майзелье Симон, сообщил: "Из нашей команды в 1200 человек в течение 3 месяцев 1944 года ежедневно приносили по сто и двести трупов замученных на работе людей, вместо которых команды пополнялись новыми жертвами". Особенно свирепствовали немецкие палачи над советскими пленниками, которые, как правило, по прибытии в лагерь сразу же уничтожались и только в виде исключения из них оставляли наиболее трудоспособных. В канцелярии лагеря найден следующий приказ о советских гражданах: 'Ораниенбург. 15 ноября 1941 года. Рейхсфюрер СС и шеф германской полиции дал свое принципиальное согласие откладывать казнь для тех из общего количества русских военнопленных, направленных на казни в концлагеря (особенно комиссаров), если они по своему физическому состоянию способны работать на каменоломне. Для этого мероприятия необходимо получить согласие начальника полиции безопасности и полиции СД. Поэтому приказываю: По прибытии эшелонов для казни в лагеря, физически здоровые русские, годные для работы на каменоломнях, отбираются начальником лагеря (Е) и главным лагерным врачом. Именной список отобранных русских в двух экземплярах должен быть нам направлен. На этом списке лагерный врач должен отметить, что не возражает против привлечения этих лиц на работы с медицинской точки зрения После получения согласия со стороны начальника полиции безопасности и полиции СД пересылка соответствующих русских в каменоломни будет отсюда оформлена приказом. фюрер бригады СС и генерал-майор". Подпись: Глюкс. На основании этого приказа часть советских пленников оставляли для самых тяжелых изнурительных работ, при этом отношение к ним со стороны эсэсовцев и надсмотрщиков было наиболее жестоким и бесчеловечным. Житель города Освенцим Гандзлик Мариан показал:"...Зимой 1941 года, в тридцатипя-тиградусные морозы, по дороге из лагеря Освенцим в село Бабице ежедневно в течение двух недель, как скот, гнали плетьми и палками русских военнопленных. Многие из них были без шапок, в одних гимнастерках в одних кальсонах, с изорванной обувью. Вечером из села Бабице направлялось несколько подвод полные трупами этих русских военнопленных. На каждой подводе наверху сидели по два-три их товарища, с обмороженными лицами, руками и ногами, до крайности измученные". Гитлеровцы беспрестанно требовали от своих подчиненных новых и новых убийств. 14 февраля 1944 года начальник гарнизона Освенцим оберштурмбанфюрер Либегеншель издал приказ, в котором говорится следующее: "...Продолжительными личными наблюдениями я установил, что на всех рабочих местах, кроме военных заводов, работает слишком много заключенных, рабочая сила которых не использована. Они лентяйничают... Мы знаем, что для повышения производительности труда заключенных необходимо усилить надзор со стороны младшего командного состава СС, но мы также знаем, что такого состава добавочного в нашем распоряжении нет, так как он или находится на фронте, или несет службу на других важных участках. Мы сами себе по можем... Ясно, что тут следует действовать быстро, и я надеюсь, что каждый от себя сделает то, что необходимо." В результате этого приказа каждый вечер со всех концов Освенцимских лагерей - с заводов, из болот, их шахт - тянулись к баракам страшные процессии: окровавленные, измученные узники, окруженные эсэсовцами и надсмотрщиками с огромными сворами собак, несли на деревянных носилках трупы своих товарищей. Во время вечернего смотра заключенные становились в строй, перед ними в ряды складывались трупы замученных за день, и надсмотрщики докладывали начальникам о выполнении приказа Либегеншеля. Начальство благодарило тех из них, команды которых приносили наибольшее количество трупов. Здесь же перед строем били палками провинившихся заключенных. К страшным условиям каторжной работы прибавлялись кошмарные условия жизни в бараках. В бараках, рассчитанных на 400-500 человек, немцы помещали по 1.000-1.500 заключенных. Голод, болезни, истязания, антисанитарные условия - все создавалось с определенной, продуманной целью быстрейшего истребления заключенных. Судебно-медицинская комиссия, освидетельствовав 2.819 спасенных Красной Армией узников Освенцима, установила, что 2.189 человек, или 91%, больны от крайнего истощения и 223 человека больны туберкулезом легких. Экспертизой также установлено, что немцы подвергали заключенных истязаниям, в результате которых у обследованных Комиссией людей обнаружены переломы ребер, конечностей, позвонков, костей лица, различные ранения, язвы, обморожения кистей и стоп. Очень многие из освобожденных страдают тяжелыми нервно-психическими заболеваниями. Судебно-медицинской комиссией произведено вскрытие 526 трупов заключенных, найденных в разных местах на территории лагерей. Установлено, что в 474 случаях (88,3%) смерть последовала от истощения. Убийцы детей Сотни тысяч детей в возрасте от грудного ребенка до 16 лет истребили гитлеровские изверги в Освенцимском лагере. Как правило, прибывших в эшелонах детей немцы сразу же направляли в газовые камеры и там истребляли. Только небольшую часть здоровых подростков оставляли для лагерных работ. Следствием установлено, что детей в возрасте от 8 до 16 лет немцы наравне со взрослыми изнуряли на тяжелых физических работах. Непосильный труд истязания и побои быстро доводили каждого ребенка до полного истощения, и тогда его убивали. Бывший заключенный Гордон Яков, врач из города Вильнюс, показал: "...В начале 1943 года в лагере Биркенау были отобраны 164 мальчика и отвезены в больницу, где при помощи уколов в сердце карболовой кислоты все они были умерщвлены". Бывшая заключенная Бакаш Вельдтраут, из города Дюссельдорф (Германия), показала: "В 1943 году, в то время, когда мы. огораживали крематорий № 5, я лично видела, как эсэсовцы бросали в горящие костры живых детей". Вот что рассказывают сами дети, спасенные Красной Армией, о мучениях, которым подвергали их фашистские звери. Мальчик Мудианов Самий, 1930 года рождения, житель города Род (Италия): "...Нас, детей, заставляли работать по 15-20 человек - на лямках возить груженные повозки с разным грузом, но больше отвозили трупы умерших к специальному блоку, где они складывались и оттуда увозились в крематорий. Работали мы с 4 часов утра до вечера. В конце октября 1944 года производивший проверку немец дал нам "кару" за то, что не было чисто в блоке. Нас 150 человек построили на улице около блока и отвели в купальню, где раздели донага, облили холодной водой, голых повели по улице в свой блок, после чего многие из детей заболели". Девятилетний мальчик Леринциакош Андраш, уроженец города Клез (Венгрия), показал: "...Когда нас пригнали в лагерь в 22-й блок, там нас били, особенно приставленные к нам женщинынемки. Били палками. За время пребывания в лагере у меня доктор Менгеле брал много раз кровь... В ноябре месяце 1944 года всех детей переводили в лагерь "А", в "Цыганский лагерь"; при проверке одного из нас не оказалось. Тогда начальница женского лагеря Брандем и ее помощница Мандель выгнали нас всех на улицу в час ночи, и мы простояли на морозе до 12 часов дня..." Детей, родившихся в лагере, эсэсовцы отбирали от матерей и умерщвляли. При выявлении у прибывших женщин беременности, их немедленно выделяли в особый барак, где вызывали у них преждевременные роды. В случае сопротивления беременных женщин направляли в газовую камеру. Бывшая заключенная Флякс Софья Исааковна, из города Краков, показала: "...У многих женщин, прибывших в августе 1944 года в лагерь, имелись дети в возрасте от пяти до 12 лет. Все они, по прибытии в лагерь, вместе с матерями были отправлены в крематорий. Я прибыла с семимесячной беременностью. При осмотре врач СС Кениг обнаружил у меня беременность и направил в барак В-3 (Биркенау). Там было 65 таких же женщин. Через 3 дня мне сделали укол в область бедра с целью вызвать преждевременные роды. Такие уколы проделывали четыре дня. На пятый день я родила ребенка, которого у меня забрали. В бараке за мое пребывание таких случаев я видела 14. Новорожденные или преждевременно рожденные увозились неизвестно куда". Среди освидетельствованных врачами освобожденных узников Освенцима имеется 180 детей, из них: в возрасте до 8 лет - 52 человека, от 8 до 15 - 128 человек. Все они в лагерь прибыли в течение второго полугодия 1944 года, т. е. находились в лагере от 3 до 6 месяцев. Все 180 детей были подвергнуты медицинскому освидетельствованию, которым установлено, что 72 ребенка больны легочно-железистым туберкулезом, В Освенцимском лагере немцы уничтожили десятки тысяч видных ученых и представителей интеллигенции разных стран. Фудри Андрэ, уроженец города Самот Дипуэн, рассказал комиссии спедующее: "...Из 600 французов, прибывших в лагерь вместе со мной, через несколько месяцев большинство погибло. Среди них: экономист Боро Эмиль, профессор лицея города Компьен Жаан, депутат департамента Лоди Гарон Филиппо, бургомистр города Вильивифе Лебигу, педа-гоги - Годо и Бру, инженер-архитектор Молине и др.". Профессор Клермон-Ферранского университета Лимузен Анри сообщил: "...В ноябре 1944 года меня из лагеря в Дахау отправили в Освенцим, как специалиста по патологии. Здесь я пробыл приблизительно месяц в карантинном блоке, где должен был чистить уборные, полы и носить обеды тем заключенным, которые находились в тюрьме". В Освенцимском лагере были убиты: известный голландский профессор-экономист Фрейда, доктор Лавослав, инженер Кимар, доктор-инженер Эндоклян - из Югославии, польский инженер Висневский, магистр фармации города Варшавы Тайхерт, польские профессора: Гешчикевич и Рюбарский, чехословацкие профессора: невропатолог Отто Ситик, психиатр Лео Таусик, хирург Ян Левит, знаменитый адвокат из Вены Краус. генерал - врач французской армии, доктор Жоб и многие, многие другие. Все они были замучены на не-посильных работах или задушены в газовых камерах. В Чрезвычайную Государственную Комиссию поступило "Обращение к международной общественности" на трех языках - немецком, венгерском и французском, - за подписями 27 бывших заключенных Освенцимского лагеря - профессоров, докторов, инженеров, адвокатов, студентов и других представителей интеллигенции разных стран. Обращение начинается следующими словами: "Мы, нижеподписавшиеся, освобожденные великой Красной Армией от кровавого нацистского господства, обвиняем перед международной общественностью германское правительство под руководством Адольфа Гитлера в проведении величайших в истории человечества массовых убийств, зверств и увода в немецкое рабство..." Кончается это Обращение следующими словами: "Мы обращаемся к международной общественности с просьбой выяснить судьбу миллионов исчезнувших людей всех национальностей и принять все меры для спасения миллионов заключенных всех народов, еще томящихся в гитлеровской Германии. Чудом спаслись мы во время отступления нацистов из лагеря Освенцима. Хотя гитлеровцы отступали в панике, они увели с собой около 58 тысяч заключенных из лагеря Освенцима и филиалов. Люди эти, истощенные от голода, должны были идти пешком, но вряд ли большинство из них могло пройти больше, чем несколько километров... Мы полагаем, что при дальнейшем продвижении фронта вглубь Германии та же судьба ожидает всех людей, еще находящихся во власти кровавых нацистов. Мы, нижеподписавшиеся, обращаемся к международной общественности воюющих и нейтральных государств и к их правительствам и во имя гуманности просим сделать все возможное, чтобы зверства и преступления нацистов в будущем не повторялись, чтобы кровь миллионов невинных жертв не была пролита напрасно. Мы просим, и вместе с нами просят около 10 тысяч спасенных заключенных всех национальностей, чтобы преступления и невероятные зверства гитлеровцев не остались безнаказанными. Спасенные бывшие заключенные обязаны своей жизнью доблестной Красной Армии и просят международную общественность и все правительства принять это к сведению и выразить благодарность от нашего имени." Гитлеровцы-грабители На территории Освенцимского лагеря имелось 35 специальных складов для сортировки и упаковки вещей и одежды, из которых 29 немцы перед своим отступлением под напором Красной Армии сожгли вместе с находившимися там вещами. В оставшихся 6 складских помещениях обнаружено: 1. Мужской верхней одежды и нижней одежды - 348.820 комплектов В складе также обнаружено большое количество бывших в употреблении у заключенных: зубных щеток кисточек для бритья, очков, огромное количество зубных протезов, всевозможной посуды. Там найдено большое количество детской одежды: рубашки, распашонки, штанишки, пальто, шапочки. Кровавые руки гитлеровских детоубийц тщательно пересчитывали эти вещи убитых ими детей и отправляли в Германию. Осмотром вещей, обнаруженных в складах, комиссия установила, что все они принадлежат замученным и убитым людям различных национальностей. На одежде, обуви и других вещах обнаружены фабричные марки Франции, Бельгии, Венгрии, Голландии, Югославии, Чехословакии и других государств. На чемоданах сохранились ярлыки различных гостиниц европейских городов. Комиссия обнаружила на территории лагеря 7 вагонов с одеждой и постельными принадлежностями, уже подготовленными немцами для отправки в Германию. Из найденной в бумагах лагеря справки за подписью обершарфюрера СС Рейхенбаха видно, что только в течение 47 дней, с 1Х11.1944 года по 15.1.1945 года, в лагере было обработано для посылки в Германию: 1 Детского платья и белья - 99.922 комплекта На кожевенном заводе Освенцимского лагеря 7 марта 1945 года комиссией были обнаружены 293 тюка запакованных женских волос, общим весом 7 тысяч килограммов. Экспертная комиссия установила, что волосы срезаны со 140 тысяч женщин. Гитлеровские бандиты убили в Освенциме более четырех миллионов человек. Тщательно заметая следы своих чудовищных преступлений в Освенциме немцы перед своим отступлением старательно уничтожали все документы, могущие показать всему миру точное количество людей, уничтоженных ими в Освенцимском лагере. Но сооруженная немцами в лагере мощная техника человекоубийства, показания освобожденных Красной Армией узников Освенцима, показания 200 опрошенных свидетелей, отдельные найденные документы и другие вещественные доказательства достаточно изобличают немецких па-лачей в том, что в Освенциме ими уничтожены, отравлены и сожжены миллионы людей.76 Учитывая применение немцами в широких масштабах костров для сожжения трупов, общая пропускная способность сооружения для убийства людей в Освенциме должна быть значительно повышена. Однако, применяя поправочные коэффициенты на недогрузку крематориев, на отдельные простои их, техническая экспертная комиссия установила, что за время существования Освенцимского лагеря немецкие палачи уничтожили в нем не менее четырех миллионов граждан СССР, Польши, Франции, Югославии, Чехословакии, Румынии, Венгрии, Болгарии, Голландии, Бельгии и других стран. К суровому ответу немецко-фашистских мерзавцев. Чудовищные преступления, совершенные немцами в концлагерях Освенцима, проводились по директивам гитлеровского правительства и под руководством рейхсфюрера СС и полиции Гиммлера Непосредственными исполнителями злодеяний являлись: Все они так же, как и все те немцы, которые принимали личное участие в убийстве и истязаниях узников Освенцима, должны предстать перед судом народов и понести заслуженную суровую кару. Я родился в 1899 году в местечке Острино, ныне Гродненской области. Там же я жил со своей семьей до гитлеровского нашествия. Семья у меня были большая: пять человек детей. Славные у меня были дети. Учились все. Старшая дочка Галя - ей сейчас было бы уже двадцать два года - с приходом Советской власти поступила в Гродненский инженерно-строительный техникум и весною 1941 года перешла на второй курс Старший мальчик, семнадцатилетний Яков, учился в полиграфическом фабзавуче. Остальные учились еще в школе: шестнадцатилетний Иоэль перешел в девятый класс, тринадцатилетний Вигдор - в восьмой класс, а самая младшая Ланя, - ей было всего девять лет - перешла бы уже в четвертый класс. Острино расположено недалеко от границы. Уже 23 июня 1941 года местечко со всех сторон было окружено немцами, и те жители, которые пытались бежать, вынуждены были вернуться обратно. А 25-го немцы вошли в Острино. Расстрелы людей начались сразу же после вступления немцев в местечко. Первыми жертвами пали те, кто участвовал в организации Советской власти и в работе Совета в нашем районе. Наше местечко входило в Щучинский район. В начале сентября комендантом района был назначен немец-гестаповец. Фамилии его я сейчас не припомню - ослабла память после лагеря. С момента его назначения началась травля и преследование евреев. Сначала евреям запрещено было выходить за пределы местечка. За нарушение этого приказа полагался расстрел. Так был расстрелян 80-летный Арье Таневицкий, застигнутый гитлеровцами неподалеку от местечка. В тот же период был убит и местечковый раввин Безданский. Вместе с группой других граждан местечка он был увезен будто бы в концлагерь, а через несколько дней мы узнали, что все они расстреляны. Затем последовал приказ, запрещающий евреям показываться на улицах местечка по воскресным дням. И опять - за нарушение расстрел, причем тут уже подлежали расстрелу не только сами виновные, но и все члены их семей. Жена Хаима Хлебовского вышла на улицу за водой. Ее схватили и расстреляли вместе с мужем и двумя малолетними детьми. 7 ноября 1941 года загорелся какой-то сарай. Немцы обвинили евреев в поджоге и приказали всему еврейскому населению немедленно собраться на площади "для проверки". Несколько десятков человек, в том числе все, кто не успел явиться вовремя, или же у кого немцы нашли документы не в порядке, были тут же расстреляны. Расстрелы стали обычны и часты в нашем местечке. Производились они большей частью в базарные дни, чтобы напугать окрестное крестьянское население. Комендант, про-живавший в районном центре - Щучине, часто наезжал в Острино, и тогда мы уже знали, что предстоят расстрелы. Среди других были расстреляны все учителя: Миллер с женой и двумя дочерьми, Елин и другие. В то же число попал и синагогальный старик Дразнин. Однажды - это было в конце ноября 1941 года - все еврейское население опять было согнано на площадь, причем приказано было захватить с собою ценные вещи. Люди полагали, что предстоит переселение куда-нибудь в другое место. Однако, дело ограничилось тем, что все вещи, принесенные на площадь, были отобраны. В домах в то же время шел повальный грабеж. Я потом узнал, что немецкий агроном, ворвавшийся ко мне в дом, стащил даже школьные тетради и карандаши моих детей. Кто пытался оказать малейшее сопротивление, был убит. По приказу коменданта, в каждом доме на стене должен был висеть список жильцов Если при проверке списка кого-либо не обнаруживали на месте, расстреливалась вся семья. Так погибла семья Ошера Амстибовского из восьми человек Гетто в Острине было организовано в начале декабря 1941 года. К нам в местечко согнали евреев из всех окрестных деревень, из местечка Новый Двор, из Демброва. Прибывшие рассказали, что все слабые и больные по дороге были убиты. При организации гетто снова было расстреляно человек десять. Затем последовали новые приказы и новые расстрелы. Лейб Михелевич и его сестра Фейге-Соре были расстреляны за то, что привезли украдкой в гетто немного зерна. Ошер Боярский был застигнут при размоле зерна - его расстреляли. Да разве упомнишь всех! 8 январе 1942 года было объявлено, что Острино вместе со всем Гродненским райо-ном включается в состав "Рейха". Население гетто стали ежедневно гонять на работу в лес. Мужчины занимались лесо-заготовками, гонкой смолы. Надзиратели избивали людей на работе до полусмерти, а отставших или слабых убивали тут же на месте. Не раз случалось, что людей по обвинению в саботаже отправляли в тюрьму, а раз еврей попадал в тюрьму, он жил лишь до ближайшей пятницы. По пятницам в тюрьме производились расстрелы заключенных [в том числе и всех евреев.} 2 ноября 1942 года все еврейское население местечка Острино было вывезено в лагерь Келбасино, возле Гродно. До того там помещался лагерь для советских военноплен-ных. К моменту нашего прибытия в Келбасино военнопленных там уже не было. Туда постепенно свозили евреев из всех городов и местечек Гродненского района. Люди были размещены в небольших землянках, причем на каждую приходилось до трехсот человек Не то что лежать, - стоять подчас негде было. Теснота, смрад грязь невероятная. Гнали в болота на тяжелые работы. Хлеба выдавали по сто пятьдесят граммов в день, да и то совершенно несъедобного, и одну - две мерзлых картофелины. Лагерфюрер Инсул за малейшую провинность избивал людей тяжелой палкой - бил он по голове до полной потери сознания избиваемых. Голод и тиф свирепствовали в лагере. Не было землянки, в которой за день не умерло бы несколько человек, умирали и на работе. А о так называемой больнице, то есть землянке, в которую бросали тифозных больных, и сейчас страшно вспоминать. Вряд ли кто-либо из попавших туда больных мог надеяться выжить, несмотря на все старания доктора Гордона, благороднейшего человека, все свои силы отдавшего на спасение больных. С этим доктором Гордоном мы потом встретились в Освенцимском лагере. Он был од-ним из активнейших членов нашей организации сопротивления. Удалось ли ему выжить, не знаю. Тела умерших в Келбасинском лагере даже не зарывали в землю. На территории лаге-ря, несколько поодаль от жилых землянок была вырыта огромная яма, стоявшая все время открытой. Покойников сбрасывали в эту яму, присыпали сверху тонким слоем извести, а наверх кидали все новые и новые трупы. Трудно даже представить, сколько человеческих тел поглотила эта братская могила. В Келбасинском лагере мы провели месяц. Но и за этот короткий срок мы были доведены до такого состояния, что казалось совершенно безразличным, что с нами дальше будет. 1 декабря 1942 года мы получили приказ подготовиться к отъезду. Вещи предписано было упаковать, надписать имена и фамилии владельцев, - их обещано было послать вслед за нами на новое место поселения 2 декабря нас всех вместе с семьями, погрузили в вагоны без крыш. Вагоны набили людьми до отказа и заперли. Ехали мы трое суток Ни хлеба, ни воды не получали. Больше всего страдали люди от жажды, особенно дети. Во время движения поезда мы всячески ухищрялись раздобыть хоть несколько капель влаги: на веревочке спускали банку, стараясь захватить немного снега, смочить губки изнывавшим от жажды детям; спускали тряпочки, куски бумаги, - тряпка намокнет на снегу, тогда можно было выжать несколько капель. Несмотря на строжайшую охрану, мне удалось на ходу спустить из вагона двух моих мальчиков: Якова и Иоэля. Авось, - думал, я. - хоть они как-нибудь спасутся. Не спаслись... Яков решил бежать в лес, к партизанам. Уже теперь, после войны, будучи дома, я узнал, что он погиб, не дойдя до партизан. Иоэлю удалось пробраться в Гродно, где в гетто жила еще моя сестра. Он был привезен в Освенцим несколькими месяцами позже, вместе со всей семьей моей сестры, и прямо с поезда отправлен в "газ". А я вместе с женой Саррой и тремя детьми были привезены в Освенцим 5 декабря 1942 года Наш эшелон остановился на маленькой платформе посреди поля. Как я позже узнал, это была специально построенная платформа между Аушвицем и Биркенау... Несколько поодаль виднелись какие-то саран Дальше - бесконечная линия проволочных заграждений. Около платформы стояла небольшая группа людей в штатском. И первое, что я увидел, был согбенный человек которого упитанный эсэсовец избивал палкой. Сколько раз мне потом пришлось видеть подобные картины, но это жестокое впечатление первых минут прибытия в Освенцим мне не забыть. На машине со знаками Красного Креста подъехал к нашей группе лагерфюрер Шварц (кстати, и коробки яда для "газирования" людей в лагере всегда возили на машине со знаками Красного Креста). Нас окружили эсэсовцы. Из вагонов стали выгружать на-ши вещи. Но нас к ним не допустили. Туг же из вагонов вытащили тела умерших в дороге и сложили в сторонке. Подошла команда заключенных в полосатых костюмах; их направили к вещам. Начался отбор. Больных и слабых отвели туда же. где лежали тела умерших. Здоровых на вид мужчин выделили в особую группу. Всех остальных - женщин, стариков, детей -посадили на машины и увезли. Так я навеки расстался с женой и детьми, даже не попрощавшись с ними, не сознавая что их увезли на смерть. Я оказался среди ста восьмидесяти девяти отобранных мужчин. Нас повезли в центральный лагерь - Освенцим. У въезда мы увидели арку. Наверху надпись:"АгЬеit macht frei". В бане каждому из нас на левой руке вытатуировали номер и треугольник. Мой номер, как видите, 79414. Номера и треугольники татуировали только у тех заключенных, которых оставляли на некоторое время в живых для работы Кроме того все заключенные обязаны были носить на одежде, на левой стороне груди, опознавательные знаки: евреи -красный треугольник и на нем желтый, наложенный так, что получалась шестиконечная звезда (впоследствии этот знак был заменен красным треугольником с желтой полоской наверху), русские - черный треугольник. Политические заключенные носили красный треугольник уголовные - зеленый. Показаться на территории лагеря без опознавательного знака или же носить его не на положенном месте означало идти на верную смерть. Первый встречный эсэсовец мог задержать тебя, свалить ударом наземь, бить сапогами в лицо, в грудь, а потом отправить в газовую камеру. Первую ночь вся наша группа провела вместе в одном из бараков. Наутро - новый отбор. Всех мужчин моложе сорока лет отделили и отправили в лагерь Буна - третий по величине лагерь после Аушвица и Биркенау. Таких мужчин набралось сто сорок человек Нас остальных сорок девять поместили в четвертый блок (барак). Меня включили в рабочую команду, занятую выравниванием реки Соло. Два-три часа продолжались проверки ("аппель") утром, перед отправкой на работу, и столько же вечером - по возвра-щении в барак На работу приходилось идти три километра. Труд был тяжелый, изнури-тельный. Нас сопровождали особые команды эсэсовцев, которые во время работы наблю-дали за нами, вернее, издевались над нами. Нет слов для описания садизма эсэсовцев, му-чивших, избивавших нас по малейшему поводу, а то и без всякого повода Бывало, подойдет к тебе охранник. Раздается команда: "Нагнись!" и туг же на месте он отсчитывает тебе двадцать пять-пятьдесят палочных ударов. Все твои мысли направлены в это время к одному: как бы удержаться на ногах, не упасть, иначе тебя ждет пуля В конце декабря была проведена "санитарная" кампания. С нас сняли всю одежду, заперли совершенно голыми, затем голышом же погнали в баню. 2 января 1943 года я был зачислен в команду по разборке вещей, прибывающих в ла-герь заключенных. В этой же команде, вместе со мной, оказалась группа евреев, привезенных из Франции. Туг был еврейский актер Блюмензол, мой двоюродный брат. Арон Лейзерович и другие. Часть из нас занималась разборкой прибывавших вещей, другие - сортировкой, а третья группа - упаковкой для отправки в Германию. Ежедневно отправлялись в разные города Германии по семь-восемь вагонов вещей. Старые, изношенные вещи отправлялись на переработку в Мемель и Лодзь. Работа шла беспрерывно круглые сутки, и днем и ночью, и все же нельзя было с ней справиться - так много было вещей. Здесь, в тюке детских пальто, я нашел однажды пальто моей младшей дочурки - Лани. Уже вскоре после того как я начал работать в этой команде, я узнал о газовых камерах, о крематориях, где ежедневно сжигались тысячи людей, я узнал о судьбе всех тех, кому не посчастливилось попасть в рабочие команды, и понял, что та же судьба постигла и мою семью. Люди ослабевшие, истощенные, больные, негодные для рабочих команд неизменно "газировались", а на их место присыпались другие. Однажды, в сильный мороз, эсэсовцы заставили целую группу работать раздетыми. Через два часа люди были совершенно обморожены. Работа стала. Эсэсовцы избили людей палками, те же. кто не выдержал экзекуции и свалились, были отправлены в "газ". Сказаться больным, попасть в амбулаторию было равносильно добровольной отправке в "газ" Мы очень скоро узнали об этом. У моего старшего брата Михла, находившегося вместе со мной в Освенциме, распухли ноги Он пошел в амбулаторию и больше оттуда не вернулся. Так погибли и другие мои остринские земляки: Мойше-Янкель Камионский, Шлойме-Гирш Шилковский, Мотл Кримский и другие. Я чувствовал, что силы у меня падают с каждым днем. я еле держался на ногах. Но товарищи по команде поддерживали меня, помогали скрыть от охраны мое болезненное состояние. Если бы не их помощь, не миновать бы мне "газа". И все же, не взирая на всю опасность, мы на работе старались, чем только могли, вредить немцам. Драгоценности, золото, деньги, которые мы иногда находили в вещах, мы зарывали в мусор, прятали, лишь бы они не достались немцам. Верхнее платье старались изрезать, испортить, вырезали на нем шестиконечные звезды. 12 января 1943 года нашу команду переселили в Биркенау. Аушвицу немцы старались внешне придать вид рабочего лагеря. На территории лагеря редко можно было увидеть труп заключенного. Больные на носилках отправлялись в амбулаторию, будто бы для лечения. На самом деле, их из амбулатории отсы-лали в газовые камеры. Но это, во всяком случае, первое время после моего прибытия в Освенцим, держалось под секретом. Совершенно иначе дело выглядело в Биркенау. Здесь все свидетельствовало о том, что мы находимся на фабрике смерти. Повсюду возле блоков лежали мертвые или умирающие люди. Грязь в бараках царила неописуемая. В зимние, морозные дни людей посылали в холодные бани, окачивали ледяной водой. Заболевших отправляли в газовые камеры. Сначала отправки производились раз в неделю, потом стали отправлять все чаще и чаще. Ослабевшие, изможденные люди еле вытаскивали ноги из грязи, которой была покрыта вся площадь лагеря. А эсэсовцы, забавляясь, ставили им палки под ноги. Упадет человек, ему уже не встать. Однажды вечером, выходя на работу, я увидел два грузовика с прицепами, полные трупов. Не меньше эсэсовцев свирепствовали надзиратели отдельных бараков, большинство которых вербовалось из уголовных преступников. На моих глазах немец-надзиратель нашего барака убил однажды четырнадцать человек В других бараках положение было не лучше, если не хуже. Вставали мы в 4 часа утра "Аппель" утром и вечером продолжался часа по три. Производился он во дворе. Особенно мучительным был вечерний "аппель". Здесь же, перед строем, производилась экзекуция над людьми, в чем-либо провинившимися на работе. В дополнение к побоям, полученным ими еще на работе от охраны, во время "аппеля" снова производилось избиение. А иногда человека прямо отправляли в "газ". Особенно свирепый характер носили "аппели". если кого-либо не хватало. "Аппель" тогда продолжался бесконечно. За бежавшего расплачивались все, кто с ним работал. Помню, как-то летом 1943 года из лагеря выехало с навозом восемь человек заключенных русских из сельскохозяйственной команды. Они остались на несколько часов работать вне лагеря. Троим из них удалось бежать. Охрана несколькими выстрелами в лицо расстреляла остальных пять заключенных. Тела их были доставлены в лагерь и для устрашения остальных заключенных уложены на столы возле ворот. Так пролежали они двое суток Если кто-либо не в состоянии был идти на работу, его отправляли в седьмой барак Это было место, куда собирали всех больных. Когда барак заполнялся, всех отсылали в газовые камеры. Не прошло и двух месяцев с момента нашего прибытия в Освенцим, как из всей нашей группы в сорок девять человек осталось лишь четверо или пятеро. Все остальные постепенно были убиты или отправлены в "газ". Часть наших остринских, работала в лесу, в команде, которая заготовляла дрова для крематориев или для сжигания во рвах. От одного из ник Фишеля Любецкого, я узнал, что Лейб Бриль, Яков Слацник, Лейб Слацник были повешены эсэсовцами в лесу. У самого Любецкого все тело было в кровоподтеках от побоев Но он был крепкий парень - выдержал и пробыл вместе со мной в лагере до самых последних дней. В феврале я увидел среди вновь прибывших своего племянника, сына моей сестры из Гродно - Иозля Камионского. От него я узнал о судьбе моего мальчика, Иоэля, которого я попытался спасти в дороге. И он не миновал Освенцима. Привезли его сюда вместе со всей семьей моей сестры, и из всей этой семьи только Иоэль Камионский попал в рабочую бригаду. Судьба остальных была уже для меня ясна: "газ"! До весны 1943 года транспорты людей шли преимущественно из польских областей, отнесенных гитлеровцами к Третьему Рейху, частично также из "генерал-губернаторства". Затем стали прибывать первые транспорты из Греции, Чехословакии, Германии, Франции Прибыл однажды транспорт из города Пружаны. Один из прибывших, увидя людей нашей команды, спросил: "Скажите, какой смертью суждено нам умереть?" Я чувствовал, как у меня с каждым днем тают силы. Как ни старались мои товарищи по команде оградить меня от взоров охраны, я часто стал попадать под палочные удары. До сих пор звучит в моих ушах команда: "Нагнись". В вещах, которые мы разбирали, попадалось иногда съестное. Мы старались скрыть это от охраны, но если эсэсовцы обнаруживали у нас какие-либо продукты или замечали, что мы что-нибудь съели, нас били нещадно. Я получил однажды тридцать пять палочных ударов за передачу черствого хлеба, найденного в вещах, моему племяннику Иоэлю Камионскому. Жизнь становилась невмоготу. Но товарищи всячески старались поддержать во мне дух бодрости, убеждали, что надо беречь жизнь, - она еще может пригодиться. С особой благодарностью вспоминаю сейчас моих товарищей: Альберта (прибывшего из Франции) и Кабачникова В Освенцим они попали еще раньше меня - их номера были среди сороковых тысяч. Евреи, привезенные из Греции, были преимущественно жители Салоник. Перед отправкой из Греции им было заявлено, что они едут на работу в Польшу. Люди поверили и были поражены, когда по прибытии эшелона в Освенцим, тотчас же после выгрузки, немцы при-нялись отделять более здоровых мужчин от женщин детей и стариков. "Wie so, Frauen separat?"" с изумлением спросил по-немецки молодой человек когда его отделили от семьи. В Биркенау были доставлены прибывшие с первыми греческими эшелонами три раввина. Их заставили подписать письмо, в котором говорилось, что все люди живы, работают. живется им хорошо. Затем их постигла общая участь. Осенью 1943 года в лагере было отобрано около четырех тысяч заключенных евреев, преимущественно прибывших из Греции. Они были увезены в Варшаву, на разборку руин гетто. Небольшой части этих людей удалось бежать, большинство же было потом доставлено обратно и сожжено в освенцимских крематориях В одном из греческих транспортов был доставлен детский дом. На железнодорожной платформе эсэсовцы хотели отделить от детей прибывшую вместе с ними воспитательни-цу Она категорически отказалась оставить детей одних хотя к этому моменту для всех прибывающих была уже ясна ожидающая их участь. Не подействовали ни уговоры ни попытки насильно оторвать ее. Так и ушла вместе с ними в газовую камеру. Мы были однажды поражены, когда к нам, в мужской лагерь, привезли несколько еврейских семейств из Германии с женами и детьми. Недоумение наше скоро разрешилось. Газовые камеры и крематории не могли сразу справиться с огромным количеством доставленных в Освенцим жертв. Пришлось задержать их на некоторое время. Через день - два все эти люди были отправлены в крематории. Несколько позже вблизи наших бараков находился семейный лагерь, в котором были размещены евреи, привезенные из Терезиенштадта в Чехословакии. Этот лагерь просуществовал около полугода, после чего все обитатели его были отправлены на смерть. Видел я и семейный лагерь цыган Они занимали два больших блока Их там была не одна тысяча. Погибли все, до единого. Вот так жили мы, видя каждую минуту смерть перед глазами. Только товарищеская поддержка помогла мне пережить это время, вопреки всему. С наступлением весны я не-сколько пришел в себя, почувствовал себя лучше. А летом в моей жизни в лагере произошла перемена. В июне 1943 года меня как слесаря взяли на завод который находился в семи-восьми километрах от Освенцима. Всего нас на заводе работало две тысячи шестьсот заключенных, из них примерно тысяча триста мужчин и полторы тысячи женщин. Завод первое время принадлежал фирме Круппа. Машины и станки были доставлены частью новые, частью - искалеченные, обгорелые, очевидно, пострадавшие от бомбардировок. Вид этих станков доставлял нам поистине, удовлетворение. Через некоторое время все крупповское оборудование было вывезено, завод перешел к фирме "Унион", которая привезла сюда оборудование с советскими марками - из Запорожья. Старший в мастерской, в которую я попал был чех Котшеба. Мы с ним вскоре стали заниматься выделкой кастрюль, тазов и так далее. Немцам это понравилось. Требования на кастрюли возрастали с каждым днем. Иногда нам за них перепадал лишний кусок хлеба. Случаи смерти людей тут же на заводе, за станком бывали у нас довольно часто. Избиение заключенных на заводе было обычным делом. Особенно свирепствовал обермайстер Штратман, мерзавец, каких мало. Он, бывало, подходил к своей жертве потихонечку, говорил с улыбочкой, а кончалось дело зверскими побоями. Одно время нам казалось, что в лагере несколько затихло с газованием и сжиганием людей. Имел место даже такой случай: четыреста человек, взятых для отправки в газовые камеры, были возвращены в бараки. Лагерфюрер Гофман через старост бараков зажил, что больше никого, а тем более не евреев, газовать не будет. Но это было только для видимости. На самом деле газовые камеры и крематории продолжали ежедневно поглощать десятки тысяч жертв. На другой же день после "торжественного" обещания Гофмана в газовые камеры было отправлено несколько тысяч человек из более мелких лагерей: Явожно, Буды, Янинагрубен и других. Раньше людей, истощенных на работе в этих мелких лагерях, привозили в Биркенау или Аушвиц, а отсюда уже отправляли в газовые камеры. Теперь процедура сократилась - их везли в крематории прямо из этих лагерей. Нередко отправляли на газование людей и с нашего завода. Лето 1944 года было особенно жутким по количеству людей, истребленных в Освенцимских лагерях. Тогда-то были сожжены люди, доставленные из Терезиенштадтского лагеря и цыгане, занимавшие некоторое время в Освенциме два больших блока. Зимою 1943/44 года было доставлено несколько транспортов людей из Белостока - участников восстания Белостокского гетто. Многие из них были расстреляны эсэсовцами фазу же, при выгрузке из вагонов, это был первый случай массового расстрела на железнодорожной платформе. Остальные были отправлены в газовые камеры. В лагерь из этих транспортов не было доставлено ни одного человека. Летом 1944 года была доставлена большая партия мужчин и женщин из Майданека. Среди них началась сильная эпидемия дизентерии, и каждое утро сотни людей отправлялись в газовые камеры. В конце июня - начале июля 1944 года чувствовалось, что немцы усиленно готовятся к приемке и истреблению большого количества людей. Несмотря на беспрерывную работу всех печей в крематориях, землекопы стали рыть большие ямы, лесорубы заготовлять дрова. Вскоре началась доставка транспортов с венгерскими евреями. В течение июля и августа их было доставлено не менее пятисот тысяч человек. Первые партии венгерских евреев доставлялись в лагерь. Их заставляли писать домой письма о том, что они находятся в районе Вальдзее, вблизи Вены, и живется им хорошо. Вскоре, однако, эшелоны стали подвозить прямо к газовым камерам. Людей убеждали, что их ведут в баню, и они спокойно стояли у камер, дожидаясь своей очереди. Газовые камеры "пропускали" тогда ежедневно по двадцати -двадцать шесть тысяч человек в день. Крематории не в состоянии были справиться с таким огромным количеством трупов, и вокруг лагеря день и ночь пылали костры. Казалось, что все кругом охвачено пламенем, отовсюду доносился запах горелого человеческого тела. Клубы дыма стлались по земле. Мы вдыхали этот запах, этот дым, он душил, сводил нас с ума. В самый разгар истребления венгерских евреев, в одно из воскресений, лагерфюрер Гесслер решил позабавиться. Нас всех выгнали из бараков во двор лагеря, где беспрерывно играл оркестр, а сам Гесслер, в тирольском костюме, в коротких кожаных брючках, с шапочкой с пером на голове, разгуливал по лагерю, любуясь багровым от пламени небом. Примерно в то же время в Освенцим привезли большую партию еврейских женщин и детей из Югославии, затем партию в шестьдесят пять тысяч человек из Лодзинского гетто. В 1944 году особенно широкий размах приняли "медицинские опыты" над людьми. Еще в 1943 году из ряда транспортов были отобраны все дети моложе шестнадцати лет. Над ними в течение некоторого времени производились какие-то эксперименты, а затем им всем был впрыснут яд. Впоследствии жертв для экспериментов стали отбирать из каждого транспорта. Весною 1944 года женщины, предназначенные для экспериментов, были переведены в отдельный барак (второй барак новой стройки). Вокруг него была сооружена ограда из колючей проволоки, поставлена охрана. Точно также были огорожены и восьмой, девятый, десятый бараки, в которых также содержались "подопытные" женщины. Почти все они постепенно были отправлены в газовые камеры. Те, которые выжили до конца существования лагеря, были истреблены во время эвакуации. Мужчин кастрировали: некоторым вырезали по одному яичку, иным - оба. Единичные случаи сопротивления, попытки бежать из лагеря были довольно часты. Еще летом 1943 года бежал поляк-инженер, захватив с собою планы строительства лагеря. В отместку за это бегство было повешено двенадцать поляков, работавших вместе с ним. Было объявлено, что в дальнейшем за каждого бежавшего будет казнено сто человек. Это, однако, не остановило людей. Попытки бежать продолжались. Летом 1944 года пытался бежать варшавянин Генах Громп вместе со своим братом и одним чехословацким евреем. Их задержали, Генаха отправили в лагерь Янинагрубен, а остальных двух посадили в "бункер" (тюрьму) в Биркенау. В Янинагрубен Генах пытался устроить подкоп, но опять попался. Его доставили в Биркенау и тут повесили. Двое его товарищей сделали попытку бежать из "бункера" и также были повешены. Лагерная тюрьма, "бункер" помещалась в одиннадцатом бараке. Судьба людей, попавших в "бункер", была заранее известна Каждые десять дней происходила комедия суда Приговор был один - смертная казнь. Стена, у которой производились казни, получила на-звание "черной стены". Среди казненных в "бункере" было много поляков - партизан мужчин и женщин Здесь же казнили и евреев, которые бежали из гетто. Однажды расстреляли у "черной стены" молодую еврейскую женщину с двумя детьми. В 1944 году расстрелы у "черной стены" были заменены душегубкой. Душегубка работала до последнего дня существования лагеря. Нередко случалось, что вернувшись с работы, мы видели на земле еще не застывшие следы человеческой крови. Однажды, войдя в ограду, мы наткнулись на грузовик из кузова которого ручьями текла кровь. Машина была нагружена телами убитых. Зимою, в начале 1944 года. вернувшись однажды с работы в поздний час, когда "аллель" давно уже должен был быть закончен, мы застали весь лагерь во дворе. По общему настроению мы поняли, что произошло нечто очень серьезное. И действительно, оказалось, что произошло событие, весьма встревожившее гитлеровцев. В одном из транспортов, доставленных из Франции, была молодая еврейская женщина Когда ее, уже голую, повели к газовой камере, она стала умолять рапортфюрера Шилингера, руководившего газованием, оставить ее в живых. Шилингер стоял, засунув руки в карманы, и. покачиваясь на ногах, смеялся ей в лицо. Сильным ударом кулака в нос она свалила Шилингера на землю, выхватила его револьвер, несколькими выстрелами убила наповал его и еще одного эсэсовца, а одного ранила. Имел место и такой случай: один еврей из Югославии, зачисленный в "зондеркоманду", при сжигании трупов бросился в огонь, потащив с собой эсэсовца. В конце 1943 года в лагере возникла организация сопротивления. Как в самую организацию, так и в руководство входили люди различных национальностей. Работа велась первое время среди заключенных каждой национальности отдельно. Мы знали что во главе организации стоят коммунисты. Меня в организацию привлек Гутман участник восстания в Варшавском гетто. Я уже потом привлек других товарищей, Альберштата, Роберта (он был из Бельгии, фамилии его я не помню). Вообще же мы были организованы в кружки и каждый из нас знал только свой кружок - тех людей, от которых он получал задания, и тех которым он должен был передавать задания. Нам удалось установить контакт с женскими бараками, с рабочими "зондеркоманды", даже с заключенными маленьких лагерей. Первое время организация ставила перед собой главным образом задачу оказания помощи наиболее нуждавшимся товарищам. Затем организовали передачу информации. Через товарищей работавших в радиомастерской, удалось установить более или менее регулярное слушание советского радио, и сведения о победах Красной Армии, передаваемые из уст в уста, вливали в нас бодрость и веру в то, что приближается час расплаты с гитлеровскими людоедами. Мы на заводе тайком заготовили ножницы, готовясь в соответствующий момент перерезать проволочные заграждения вокруг лагеря. Мы перешли к проведению актов саботажа на заводе: замедлению темпа работы, порче станков. В мае 1944 года я, по предложению организации, перешел в ночную смену для установления связей и налаживания работы организаций в этой смене. Наша деятельность, несомненно, приносила плоды. Понемногу стали красть порох с завода и передавать его членам организации, входившим в "зондеркоманды". В конце августа гитлеровцы принялись уничтожать "зондеркоманды", сжигавшие трупы венгерских евреев. Несколько сот человек из этих команд были задушены в Аушвице, в камерах в которых проводилась дезинфекция вещей. Остальные скоро узнали об этом. Сто двадцать человек из "зондеркоманды" напали на свою охрану, перебили ее начальника одного из крематориев сожгли в печи, крематорий взорвали, а сами бежали. За ними была послана погоня, многие из них погибли но, как нам передавали, тридцать шесть человек из них все же ушли. В лагере после этого начались повальные обыски и репрессии. Был арестован и немец, Шульц, "капо" нашей ночной смены. У одной девушки из Кракова обнаружили какое-то письмо, и по этому письму были арестованы еще три девушки. Всех четырех повесили перед зданием завода - двоих во время дневной смены, двоих - в ночной. Казнью руководил лагерфюрер Гесслер. Пять членов организации решили бежать из лагеря для установления связей с внешним миром и подготовки более широкого выступления Их уложили в ящики в которых вывозились вещи. Но шофер заметил их и выдал. Все они были доставлены обратно в лагерь и повешены "за попытку к бегству и взрыву лагеря". Настроение стало крайне напряженным. Начата была постройка специальной, огражденной колючей проволокой, дороги с завода в лагерь. В декабре 1944 года мы почувствовали, что немцы готовятся к ликвидации лагеря. Пошли слухи что всех заключенных собираются уничтожить. В начале января 1945 года налеты советской авиации на Освенцим приняли особенно интенсивный характер. В ночь на 12 января, не успели мы заступить на ночную смену, как раздался оглушительный взрыв. Свет погас. Вскоре мы узнали, что бомба попала в участок, который был занят квартирами эсэсовцев, и нанес им много потерь. Во время бомбежек люди молили бога о том, чтобы погибнуть от авиабомбы, а не от рук гитлеровцев. Гитлеровцы были в совершенной панике. Чувствовалось, что близится конец. Каков будет он, однако, для нас? На душе было очень тревожно. Началась эвакуация лагеря. Сначала вывезли всех поляков. В ночь на 18 января наш завод еще работал. А 18 января нас погнали на запад На каждых пять заключенных был поставлен один эсэсовец. Семьдесят километров гнали нас пешком. Отстававших пристреливали - за два дня пути было таким образом убито до пятисот человек. 20 января нас привезли на какую-то маленькую станцию. На каждом шагу валялись трупы убитых. Расстреливали каждого, кто пытался на шаг отойти от команды. Здесь нас посадили в открытые вагоны и повезли. Ночью, на маленькой станции, в пятнадцати километрах от Нейсы, мне удалось бежать. Девять дней я пролежал в лесу, затем попытался выйти, был арестован, опять бежал, втерся в группу немецких беженцев и вместе с ними добрался до Фалькенберга. Здесь меня снова задержали, приговорили к расстрелу. Но мне снова удалось бежать и после долгих мытарств, я 3 февраля перешел линию фронта. После проверки я удостоился чести быть зачисленным в ряды Красной Армии. Я счастлив тем, что мне удалось участвовать в нескольких боях против гитлеровцев. 7 мая я был ранен, два месяца пролежал в госпитале. Сейчас я демобилизован. Был дома в Острине. Жизнь в городе восстанавливается. Но мне там сейчас слишком тяжело. Раны в сердце моем кровоточат. Все напоминает мою семью, моих дорогих детей. И я решил пожить в другом месте. Советская родина эту возможность мне предоставила. Мастер я неплохой, работаю. Надо жить! Будем жить! Рассказ бывшего военнопленного М. Шейнмана. В первые дни войны я поступил добровольцем в народное ополчение и стремился скорее попасть в действующую армию. В начале октября 1941 года, под Вязьмой, часть, в которой я служил, оказалась в окружении. Мы сразу же очутились в тылу у немцев. 12 октября во время атаки я был ранен в ногу. Зима 1941 года была ранняя. Вдобавок к ранению я обморозил обе ноги и не мог больше ходить. 19 октября небольшая группа товарищей, с которыми я выходил из окружения, оставила меня в деревне Левинка Темкинского района Смоленской области. Здесь, 27 октября, меня обнаружили немцы. С этого дня началось мое хождение по мукам в фашистских лагерях. Как советский гражданин, батальонный комиссар, да еще еврей, я был в плену на положении приготовленного к смертной казни, приговор над которым мог быть приведен в исполнение каждую минуту, если бы немцам что-нибудь стало известно обо мне. Советские граждане, очутившиеся в плену, массами гибли от голода и холода, от невыносимых условий жизни в лагерных "госпиталях" и в так называемых "рабочих командах". Тысячами расстреливали немцы пленных на этапах, при транспортировке. Раненые часто пристреливались на поле боя. Немцы разработали и осуществляли методически и настойчиво целую систему мероприятий, направленных к истреблению возможно большего числа людей, попавших к ним в плен. В первый период войны немцы, будучи уверены в своей победе и безнаказанности, даже не старались скрывать, что они преднамеренно уничтожают пленных. Уничтожение советских военнопленных продолжалось до последнего дня войны. Но в конце немцы делали это более замаскированно. Приведу некоторые данные о лагерях, где я был, а также данные, сообщенные мне моими товарищами по плену. С ноября 1941 года по 12 февраля 1942 года я находился в Вяземском "госпитале" для военнопленных. По свидетельству врачей, работавших тогда в "госпитале" и в лагере, за зиму 1941/42 года в Вяземском лагере умерло до семидесяти тысяч человек. Люди помещались в полуразрушенных зданиях без крыш, окон и дверей. Часто многие из тех, кто ложился спать, уже не просыпались - они замерзали. В Вязьме истощенных, оборванных, еле плетущихся людей - советских военнопленных - немцы гоняли на непосильно тяжелые работы. В "госпиталь" попадали немногие - большинство гибло в лагере. Из Вязьмы я в феврале 1942 года был переведен в Молодечненский лагерь (Белоруссия). Здесь, по свидетельству врачей и санитаров, к этому времени (с начала войны) умерло до сорока трех тысяч человек, умирали главным образом от голода и тифа. С декабря до августа 1944 года я был в Ченстоховском лагере (Польша). В этом лагере умерло и расстреляно немцами много десятков тысяч военнопленных. Ежедневно в закрытой повозке на кладбище вывозили умерших от голода и туберкулеза Фельдшер, который ездил хоронить умерших, рассказывал мне, что в Ченстохове было несколько кладбищ, где похоронены советские военнопленные. Хоронили в два - три яруса: трупы клали одни поверх других в огромные ямы-траншеи, примерно по десять тысяч человек в каждую яму. В 1942-1943 годах в Ченстохове систематически производились расстрелы военнопленных - политработников, евреев, офицеров и интеллигентов. Много тысяч советских военнопленных замучено немцами в лагерях Германии. Недалеко от последнего лагеря, где я находился, - лагеря "Везув" (близ Меппена на Эмсе, на голландской границе), был небольшой лагерь русских военнопленных - Далюм. В июне 1945 года, после освобождения из плена, нашим товарищам, дожившим до освобождения, был воздвигнут на Далюмском кладбище памятник тридцати четырем тысячам русских военнопленных, замученных гитлеровцами. В лагере № 326 недалеко от Падерборна и Билефельда после освобождения сооружен памятник шестидесяти пяти тысячам советских военнопленных, замученных гитлеровцами в этом лагере. По свидетельству бывшего комиссара стрелкового полка Московской ополченской дивизии, Сутягина М. В., так же, как и я, попавшего в плен под Вязьмой, в Гомельском лагере, где он находился, в декабре 1941 года умирало ежедневно по четыреста - пятьсот человек. Мой товарищ по плену, полковник Молев А Г, находился в лагере Демблин (Польша). Здесь с сентября 1941 года по март 1942 года из ста шести тысяч пленных умерло до ста тысяч. В Замостье, в лагере для офицерского состава, за зиму 1941/42 года, по свидетельству моего товарища по плену Шутурова Д В. (Днепропетровск), из двенадцати тысяч человек к концу марта 1942 года осталось две с половиной тысячи. Остальные умерли от голода и холода. По свидетельству врача Сайко В. Д в Житомирском лагере с 1941 года по май 1943 года умерло около шестидесяти тысяч человек В Сувалкском лагере с начала войны до 1 мая 1944 года (по уменьшенным данным немецкой комендатуры) умерло пятьдесят четыре тысячи военнопленных. Бывший некоторое время в конце 1941 года начальником санитарной службы Могилевского лагеря военнопленных инженер Фокин В. В, вместе с которым я находился в Кальварийском лагере в 1943 году, рассказывал мне, что в Могилевском лагере за зиму 1941/42 года от холода и голода погибло, а также было замучено фашистами более ста тысяч человек. В день умирало до семисот человек Умерших не успевали хоронить. По свидетельству Дорошенко С. П, работавшего врачом в Минском госпитале военнопленных, в Минском лесном лагере с июля 1941 года по март 1942 года умерло сто десять тысяч человек Ежедневно умирало четыреста - пятьсот человек. В ряде мест осенью и зимой 1941/42 года немцы устраивали лагеря военнопленных под открытым небом. Так было в Замостье, в Сухожеброво (около Седльца). в Минске и в других местах. Результатом этого была почти поголовная гибель находившихся здесь людей. В лагере рядового состава в Замостье в конце 1941 года пленные жили под открытым небом. В октябре выпал снег. За два дня две тысячи человек замерзло. Зимой 1941/42 года немцы в лагерях по утрам выгоняли пленных из бараков на двор и не пускали в помещения до ночи. Люди замерзали. Раздача пищи тоже производилась на морозе. Зимой 1941 года в Могилевском лагере для получения "обеда" надо было три - четыре часа простоять на морозе. В часы ожидания ежедневно умирало по несколько человек. Тысячи военнопленных гибли на этапах и при перевозке по железной дороге. Этапы отправляли часто пешком. Отстававших пристреливали и это практиковалось до последних дней войны. Часто конвоиры стреляли в колонны пленных исключительно ради забавы. Зимой 1941 года были случаи, когда из лагеря выходила колонна в шесть тысяч человек а к месту назначения приходили две - три тысячи. Остальные либо замерзали в пути, либо были убиты немцами. По железным дорогам пленных перевозили либо в товарных вагонах (без печек), либо на открытых площадках. В каждый вагон помещали до ста человек Люди замерзали и за-дыхались от отсутствия воздуха В феврале 1942 года "госпиталь" военнопленных из Вязьмы перевозили в Молодечно. По пути на каждой остановке из вагонов выносили умерших от истощения и замерзших. Тов. Филькин Д С. находился в Гродненском лагере № 3. Он рассказывает, что в январе 1942 года из Бобруйска прибыл эшелон в котором было тысяча двести военнопленных. Когда открыли вагоны, оказалось, что восемьсот человек в пути замерзло и задохлось. К июлю 1942 года из всего этого транспорта людей в живых осталось шестьдесят человек. В декабре 1941 года, когда в Вязьму прибыл эшелон с пленными, вывезенными немцами со станции Шаховская, советский врач, который был направлен на станцию принимать эшелон рассказал мне, что значительная часть людей замерзла в пути. Трупы выносили из вагонов и складывали штабелями. Некоторые еще показывали признаки жизни, пытались поднимать руки, стонали. К таким подходили немцы и пристреливали. В лагерях военнопленных, в штрафных и рабочих командах жестокость гитлеровцев и их изобретательность в деле убийства не знали пределов. В 1941-1943 годах первые пять - семь дней плена, как правило, людям совершенно ничего не давали есть. Немцы цинично утверждали, что это делается для того, чтобы люди ослабели и были неспособны к побегам. В январе - феврале 1942 года в вяземском "госпитале" на больного отпускалось в день семьдесят граммов немолотой ржи. Из этого зерна два раза в день готовили "баланду" - каждый раз по пол-литра на человека. Хлеба не выдавали. Неудивительно, что люди слабели и умирали, как мухи. В 1941-1943 годах в лагерях летом поели всю траву на дворах ели древесные листья, если попадались лягушки - поедали и их, жарили на огне и ели конскую шкуру, если ее удавалось добыть. Соль была недосягаемой роскошью. [Максимальная калорийность дневного рациона советских военнопленных в немецких лагерях, по подсчету врачей, составляла 1.300 - 1.400 калорий, в то время как для человека, находящегося только в состоянии покоя, нужно 2400 калорий, а для занимающегося физическим трудом - 3.400 - 3.600 калорий.} В лагерях были военнопленные взрослые люди, вес которых доходил до тридцати - тридцати двух килограммов. Это - вес подростка. Гитлеровцы всемерно препятствовали постановлению лечебного дела в лагерях. Они большей частью совершенно не отпускали медикаментов. В "госпиталях" неделями не перевязывали раненых, так как не было бинтов; не давали немцы и хирургических инструмен-тов. Много тысяч советских граждан умерло в госпиталях от ран, заражения крови, а еще больше от истощения, голодных поносов, тифа, туберкулеза. В плену я находился в "госпиталях" лагерей военнопленных в Вязьме, Молодечно, Кальварии, Ченстохове, Эбельсбахе. Слово "госпиталь" никак не подходит к этим учреждениям. В Вязьме госпиталь помещался в полуразрушенных, брошенных жителями домиках, на окраинах города и в развалинах корпусов маслозавода. В домиках всегда было холодно и темно. Раненые валялись на голом полу. Даже соломы не было для подстилки. Только к концу моего пребывания в Вязьме в домиках были сооружены нары, но и на них больные лежали без соломы, на голых досках. Медикаментов не было. Вшивость в госпитале была невероятная Бани за три с половиной месяца моего пребывания в Вязьме не было ни разу. Так же было и в молодечненском госпитале. На голом полу, в каждой "палате" в четыре ряда, плотно прижавшись друг к другу, лежало восемьдесят человек Свирепствовал тиф. На целый этаж (восемь - десять палат) был один термометр. Я заболел тифом. За все время болезни фельдшер смог лишь один раз измерить мне температуру. Вшей обирали в обязательном порядке три - четыре раза в день. Раздевались догола и просматривали каждую вещь. За один прием набирали по триста - четыреста крупных вшей. мелких со-бирали пригоршнями. Немцы ничего не делали для борьбы со вшивостью. Врачи мне рас-сказывали случаи, когда немцы кардинально "решали" проблему борьбы с тифом: они под-жигали тифозные бараки вместе с находящимися там больными. Гитлеровцы разработали целую систему утонченных наказаний, рассчитанных на то, чтобы нанести физические страдания военнопленным, и на то, чтобы унизить их человеческое достоинство. Порка, избиения заключение в карцеры и бункеры - все это применя-лось в лагерях. Людей пытали, вешали и расстреливали без малейшего повода. В молодечненском лагере (позже и в кальварийском) мы много раз видели, как на дворе порют пленных. Били полицейские, но за процедурой избиения часто наблюдали немецкие офицеры. В Молодечно я видел как офицер выхватил у полицейского нагайку и стал со всего размаха бить по голому телу распластанного на скамейке человека. Окончив избиение, офицер пригрозил полицейскому если он будет бить не крепко, то его самого вы-порют. Только извращенный ум садиста мог додуматься до системы пыток какие существовали в лагерях, особенно для офицеров, политработников и евреев. Вот что мне рассказал бывший младший политрук Мельников (уроженец Сталинградской области, Березовского района, села Рогачева). Он попал в плен под Керчью в мае 1942 года. Его предали, сообщили немцам, что он политработник Немцы отправили его в лагерь № 326 (близ деревни Августдорф, недалеко от Падерборна и Билефельда), здесь был специальный "блок СС", куда помещали политработников, евреев и особо подозрительных. Товарищ Мельников попал в этот блок На допросе прежде всего интересовались его предками, не было ли среди них евреев. При допросе били пистолетом по лицу и выбили зуб. Затем били резиновой дубинкой, добиваясь признания, что он политрук В этом блоке на допросах били до потери сознания Когда человек терял сознание, его окатывали холодной водой, он приходил в себя, тогда опять били. Вставляли пальцы в щель дверей и ломали их, закрывая двери. Окунали голову в стоявшую тут же посуду с водой. Иногда держали голову в воде до тех пор, пока человек не захлебывался. После двухчасовой пытки товарища Мельникова вывели на "тактику: в сточной канаве, куда стекала моча из уборной, нужно было проползти на животе (наполовину раздетым) пятнадцать - двадцать метров, затем по той же канаве проползти это расстояние на спине. Процедура получения обеда в этом блоке была такова: в котелки наливали "суп" и в двадцати - тридцати метрах от котелков ставили людей. Они должны были "по-пластунски", на животе, подползти к котелкам, взять их и быстро съесть "суп". Тех, кто отставал или выползал вперед били или травили собаками. В день давали половину котелка баланды (брюква и вода) и сто граммов хлеба, а вечером - кипяток. После обеда с 12.30 и до 14.30 людей выводили на "физзарядку" - непрерывный бег вокруг барака Отставших и падавших били и наказывали: два часа они должны были стоять неподвижно с завязанными назад руками и повешенным на шею камнем. После бега заставляли копать яму размером пятьдесят на пятьдесят сантиметров. Один из пленных должен был влезть в яму, а товарищи должны были по грудь засыпать его землей. После этого его откапывали и ту же процедуру проделывали над другим. Затем в яму дырявым ведром лили воду с тем, чтобы потом дырявым же ведром ее из ямы вычерпывать. Под вечер все люди в блоке (тогда - восемьдесят человек) должны были десять - пятнадцать раз по команде быстро залезать на трехъярусные нары, ложиться, соскакивать на землю и снова залезать. Отставших травили собаками. Так продолжалось до 7-8 часов вечера Вечером пленных заставляли вычерпывать своими котелками мочу из уборной (из этих котелков они обязаны были и кушать). Затем людей водили в баню и поливали из брандспойта попеременно: то горячей, то холодной водой. В 9 часов вечера пленным давали кипяток - "чай". С 9.30 до 11 была еще раз "физзарядка": измученные люди должны были непрерывно бегать вокруг барака. С 11 до 12 часов ночи - вокруг барака ходили "гусиным шагом". В 12 часов ночи давали сигнал: отбой. День пыток начинался снова с 3 часов утра. Евреев после мучительных пыток убивали. Но мало кто из не евреев выдерживал эти нечеловеческие пытки. Конец для всех был один Гитлеровцы морили и убивали пленных на каторжных работах - на фабриках, в шахтах, каменоломнях. С декабря 1944 года до конца плена я находился в лагере смерти "Везув". Сюда посылали умирать советских военнопленных, некоторое время проработавших на немецких предприятиях, или инвалидов. Таких лагерей для умирающих было много. Недалеко от "Везув" находились такие же лагеря смертников - Далюм, Витмаршен, Алексис и другие. Они все входили в одно лагерное объединение - так называемый "Шталаг VI С". В лагере "Везув" было полторы тысячи человек, большей частью умирающих от туберкулеза немцы отправляли на шахты и предприятия молодых и здоровых людей, солдат и офицеров Красной Армии, попавших в плен; их заставляли работать по четырнадцать и шестнадцать часов в сутки, давая за рабочий день один - два литра баланды из травы и брюквы и 250 граммов хлеба (не менее 30 процентов примесей). Люди подвергались неслыханным издевательствам и избиениям. Даже самые здоровые через четыре - шесть месяцев заболевали туберкулезом - и тогда немцы посылали их в лагерь смерти. На их место пригоняли из других лагерей здоровых людей, чтобы в четыре - шесть месяцев и их вымотать. Так работал гитлеровский конвейер смер-ти. Но и в лагерях смерти спокойно умирать не давали. До последней минуты жизни палачи мучили людей голодом, холодом, избиениями, надругательствами. С первой минуты плена немцы раздевали и разували пленных и одевали их в лохмотья. Тем самым они не только обрекали пленных на муки холода, но и унижали их человеческое достоинство. В начале января 1942 года в вяземский "госпиталь" прибыла группа офицеров Красной Армии, незадолго до того попавших в плен. Большинство из них прибыло с обмороженными ногами. На ногах вместо обуви у них были какие-то тряпки. Эти товарищи рассказывали, что когда они попали в плен, немцы прежде всего сняли с них всю теплую зимнюю одежду и разули, а затем разутыми погнали по этапу зимой, в мороз. Я видел в феврале 1942 года, по пути из Вязьмы в Молодечно, как немцы разували пленных снимали с них теплые валенки и тут же надевали себе на ноги. Удивительно ли, что в этих условиях и при таком зверском обращении в немецком плену погибли сотни тысяч советских людей. Они буквально были замучены фашистскими палачами. Гитлеровцы не щадили ни русских, ни украинцев, ни белорусов, ни армян, ни грузин, ни татар, ни евреев, ни узбеков, ни казахов И в то же время они разжигали национальную рознь среди пленных, с целью разобщить советских людей, натравить одни национальные группы на другие и таким образом облегчить осуществление своих подлых планов. В своих газетах они натравливали русских на украинцев, украинцев они натравливали на русских и белорусов. В газетах издаваемых немцами на украинском языке, Пушкин, Белинский и другие выдающиеся русские люди поносились самым грубым образом В белорусских га-зетах немцы ругали русских, украинцев и других. Кое-где в лагерях охрана была "украинская", из числа украинско-немецких националистов. В эту охрану набирались всякие отбросы, националисты и хулиганы. Они били пленных - русских, украинцев, белорусов, татар и других, выдавали евреев. Эти люди под видом "беженцев" сейчас скрываются в лагерях английской и американской зоны оккупации Германии. Особенно дикую вражду немцы разжигали к евреям. Фашисты вели невиданную антисемитскую пропаганду. Каждый советский гражданин, попавший в фашистский плен, был смертником независимо от его национальной принадлежности Но страшнее всего было положение евреев. За ними и за политработниками велась ни на один день не прекращавшаяся охота. Евреи попадали в плен при таких же обстоятельствах, при каких попадали в плен русские, украинцы, белорусы, армяне, грузины и другие: либо в окружениях, либо раненые. Среди немногих евреев, которых я встречал в плену, были врачи, попавшие в окружение вместе с госпита-лями и ранеными. Некоторые попали в плен тяжело раненными, истекая кровью, на поле боя, военнослужащие-евреи знали, что у немцев их ждет мучительная смерть. И если, тем не менее, они попадали в плен, то лишь в силу чрезвычайных обстоятельств.} В конце 1941 года я находился в "госпитале" для военнопленных в Вязьме. Как-то в декабре в палату пришел санитар и сообщил: "Немцы ищут евреев". Недалеко от меня на нарах лежал военный врач, до войны начальник железнодорожной поликлиники в Калуге, доктор С. Лабковский. Он попал в окружение и, выходя из него, отморозил обе ноги, так что пальцы на ногах отвалились. Его ноги представляли собой кровавые обрубки. Он не мог передвигаться даже на костылях. Немцы узнали, что он еврей. Вечером пришли шесть немцев и велели ему немедленно собраться. Тяжело больного его увезли. В тот же день увезли всех больных в которых немцы заподозрили евреев. Арестовали и увезли также врачей, фельдшеров и медицинских сестер - евреев. Все знали, что их ожидает: пытки, мучения, смерть. В Рославльском лагере (Смоленской области), по рассказам бывших там в 1941 году, эсэсовцы травили военнопленных-евреев собаками: их выводили на двор лагеря и спускали собак. Пытавшихся защищаться или отгонять собак палачи, потешавшиеся этим зрелищем, избивали. Евреев и политработников, попавших в районе Вязьмы в окружение в октябре 1941 года, немцы живыми бросали в колодцы. Находясь в Вяземском и Молодечненском лагерях, я от очевидцев слышал множество рассказов об этом. Оказавшихся в окружении ловили на дорогах по деревням, свозили на сборные пункты. Здесь, по внешнему виду, отбирали евреев и убивали. В Барановичском штрафном лагере (так называемый "Остлагерь") производились систематические расстрелы военнопленных евреев, в том числе и женщин - медицинских сестер и врачей. Во многих лагерях гитлеровцы устраивали поголовное освидетельствование военно-пленных в целях выявления евреев. Немецкие врачи опозорили себя своей подлой ролью палачей и убийц. В Славутском лагере каждый вновь прибывавший транспорт военнопленных немцы выстраивали и приказывали людям обнажать половые органы. Гестаповцы обходили ряды и отбирали заподозренных. Их уводили на расстрел. То же самое практиковалось в лагере № 326. Здесь, помимо евреев, немцы вылавливали политработников, офицеров и интеллигентов. Тов. Манушин К И. (на фронте - капитан, уроженец Симферополя), рассказал мне, что в лагере-госпитале Бокунья (близ Житомира) в феврале 1942 года немцы устроили по-головный телесный осмотр всех больных и раненых (четыре тысячи человек). Ходячих больных выстроили во дворе лагеря. Комиссия в составе коменданта, фельдфебеля и двух врачей свидетельствовала каждого человека в отдельности. Заподозренных набралось тридцать три человека. Их отделили от остальных пленных. Немцы и полицейские стали тут же их избивать. Осмотрев ходячих больных, комиссия отправилась свидетельствовать лежачих. Тяжело больных и раненых, заподозренных в том. что они евреи, стаскивали с коек, били и на тележках отправляли в общий лагерь. В 5 часов утра всех отобранных, сорок человек, в нижнем белье вывезли за ограду лагеря и расстреляли. То же было проделано и в Житомирском лагере. Систематически производились облавы на евреев в Ченстоховском лагере до осени 1943 года. "Комиссия" из коменданта, фельдфебеля и врача отбирала по внешнему виду из группы прибывавших пленных евреев. Отобранных расстреливали. Тов. Пшеницын В. А (на фронте - полковник), попавший в плен в сентябре 1941 года восточнее Пирятина, рассказал мне, что охоту на евреев он наблюдал с первого же дня своего пленения на этапах, сборных пунктах и в лагерях. На сборном пункте в селе Ковали выстроили колонну пленных и стали по внешнему виду отбирать евреев. В отборе помогали немцы Поволжья и изменники, украинско-немецкие националисты. Отобранных уводили группами за село, заставляли рыть могилы и туг же расстреливали. На всех последующих этапно-пересылочных пунктах, на остановках немцы объявляли: "Евреи и политработники, выходи". На остановке в Хороле вышли четыре врача-еврея. Над ними немцы вдосталь поиздевались, а позже, в Виннице, расстреляли. В Винницком лагере в первых числах ок-тября 1941 года немцы расстреляли 378 евреев. В. А Пшеницын видел, как в конце сен-тября 1941 года в Кременчугском лагере увели на расстрел группу военнопленных евреев. Раненых, которые не могли передвигаться, несли на расстрел на носилках. Такую же расправу немцы учинили и во Владимиро-Волынском лагере: 2 марта 1942 года двести двад-цать человек политработников и евреев, в их числе были и врачи, вывели за проволоку и расстреляли. Были расстреляны и тяжело больные и тифозные. Их в беспамятстве (с температурой 40°) вынесли на расстрел на носилках. Товарищи, попавшие летом 1942 года в Ченстоховский лагерь, рассказывали мне, что после помещения прибывших в бараки полицейские начали охоту за евреями и политработниками. Евреев отбирали по внешнему виду. Их вывели на расстрел 5 октября 1942 года, политработников - десятью днями позже. В Житомирском лагере оккупанты старались прежде всего уничтожить евреев и политработников с тем, чтобы затем медленно и методично уничтожать тысячи пленных других национальностей. Все прибывшие в лагерь должны были пройти специальную "комиссию". Признанные евреями отдавались в руки СС. Их помещали отдельно от других пленных и заставляли выполнять самые грязные и тяжелые работы. Кормили их один раз в три дня. Ежедневно вечером в бараки к ним приходили гестаповцы с собаками. Собаки набрасывались на людей, кусали и рвали их. После длительных издевательств их выводили за город и расстреливали. Тов. Филькин Д. С. рассказывал, что 9 июля 1942 года в Гродненский лагерь № 3 прибыли двое эсэсовцев. В лагере была "особая" комната, где помещались сто шесть человек раненых евреев и политработников. Всю ночь гитлеровские звери избивали находившихся здесь безруких, безногих и тяжело раненных людей. Утром 10 января к лагерю подъехала машина с прицепом и пятьдесят человек из "особой" комнаты в одних кальсонах уложили на машину и увезли на расстрел. Через некоторое время машина вернулась и увезла на расстрел еще пятьдесят человек Оставили в живых шесть человек. Тов. Тихоненко Н. К (на фронте - майор), находившийся в 1941 - 1942 годах в Митавском лагере военнопленных, рассказывает, что всех политработников и евреев гитлеровцы выявляли через свою агентуру, после чего они бесследно исчезали. В феврале 1942 года меня привезли в лагерь военнопленных в Молодечно. К этому времени в лагере было больше двадцати тысяч человек, а в "госпитале" - до двух тысяч. Пленные жили в бараках, построенных из железа. В них было невыносимо холодно. Питание в лагере было на грани голодного минимума. В декабре 1941 года немцы выстроили живших в одном из бараков и отсчитали каждого десятого. Таких набралось сто пятьдесят человек. Их отвели в сторону и на глазах всего лагеря открыли по ним огонь из автоматов. Небольшая лишь часть из них спаслась, смешавшись после первых выстрелов с толпой пленных. В лагере был жестокий режим: людей публично пороли. В виде наказания держали в клетке несколько часов на жестоком морозе. Врачей-евреев не допускали к работе для обслуживания самих же военнопленных [Были отдельные исключения, но и то временные. В Молодечненском лагерном госпитале работал врачом доктор Копылович (бывший заведующий поликлиникой города Шахты). Его допустили к работе только потому, что он был отличный хирург. Я слышал от многих товарищей, что этот врач в тяжелых условиях немецкого плена честно выполнял свой врачебный долг и спас много советских людей от смерти. Сам он был отправлен из Молодечно в Барановичский штрафной лагерь "Ост", куда немцы посылали политработников и евреев и откуда возврата не было.} Врач Дорошенко С. П, находившийся в 1941 году в Минском лагере, рассказывал мне, что в конце 1941 года немцы запретили евреям-врачам работать в лагерном госпитале. Госпиталь одно время возглавлял врач Фельдман (как говорили, бывший заведующий Могилевским облздравом). В конце ноября он был вызван в немецкую комендантуру и больше его в лагере не видели. Еврейки-врачи также были увезены и частично заморены голодом, частично расстреляны. Раненых и больных евреев помещали в тифозные отделения, хотя они и не были больны тифом. Позже их всех отправили в специальное еврейское отделение минского "Лесного" лагеря Здесь был установлен крайне жестокий режим: пищу давали через день и очень недоброкачественную. К весне все евреи в этом лагере были убиты или умерли от голода и от болезней. В том же Минском лагере, по свидетельству Дерюгина И. К, евреи помещались в подвале, откуда время от времени их группами выводили на расстрел В подвале свирепствовал тиф. Трупы умерших выносили раз в неделю. В июне 1942 года из молодечненского лагеря вывезли всех офицеров в Кальварию (Литва). Вместе с "госпиталем" и я в числе больных попал в этот лагерь. Режим дикого произвола господствовал и здесь. Особенно тяжело было положение небольшой группы военнопленных врачей-евреев, прибывших из Молодечно (человек двенадцать). Среди них были врачи: Беленький, Гордон, Круг (Москва), Клейнер (Калуга) и другие. До Кальварии они уже пережили много ужасного. В Кальварии их и небольшую группу политработников поместили изолированно. Что бы ни случилось в лагере - немцы прежде всего свою злобу вымещали на евреях. Старик-доктор Гордон, хирург, образованный врач (по его словам, за свою врачебную практику сделавший более десяти тысяч операций), был тяжело болен. Он опух от голода и одно время находился в "госпитале". По приказу немецкого врача Бройера, его, как еврея, из "госпиталя" выгнали, и он, тяжело больной, должен был часами выстаивать на поверках и подвергаться неслыханным унижениям. За госпиталем наблюдал немецкий санитар, парикмахер по профессии, молодой по возрасту, но большой подлец. Он со злобным презрением относился ко всем советским людям. Как-то он зашел в барак Доктор Гордон, сидевший в это время на нарах, не успел вовремя встать. Тогда этот фашистский выродок избил его. Живя под постоянной угрозой смерти, преследуемый и гонимый, доктор Гордон находил в себе силы проводить в кругу своих товарищей-врачей беседы по медицине и помогать советским врачам госпиталя при сложных заболеваниях. Другой врач, специалист по детским болезням, доктор Беленький, подвергался избиениям того же немецкого парикмахера - "санитара". Он погиб осенью 1942 года. Охота за евреями и политработниками в лагере не прекращалась ни на один день. К весне 1943 года в лагере было выявлено около двадцати пяти евреев, прибывших с пар-тиями пленных в разное время, скрывших ранее свою национальность и чудом уцелевших от расправы. Немецкий комендант приказал, чтобы они нашили на верхней одежде - на груди и на спине - белые четырехугольные лоскуты - "знак позора". Летом 1943 года их вместе с группой политработников увезли из лагеря Советские люди, имевшие несчастье очутиться в немецком плену и оставшиеся верными своей родине, отлично понимали цели антисемитской политики и всячески старались противодействовать ей. Многие советские врачи, работавшие в госпиталях лагерей военнопленных, прятали в госпиталях евреев и политработников, а также тех офицеров и рядовых, которым особенно угрожала опасность быть растерзанными. В распределительном лагере № 326, через который проходили многие тысячи пленных и где производился тщательный осмотр всех прибывавших для выявления евреев, работала группа советских врачей и санитаров, которая ставила целью спасать политработников, евреев, а также тех военных работников, за которыми гитлеровцы, по тем или иным причинам, охотились. Их помещали в госпиталь, им делали фиктивные операции, меняли фамилии и переправляли в лагеря инвалидов. Я знаю случаи, когда на телесный осмотр русские товарищи шли вместо евреев и тем спасали им жизнь. Лично я спасся благодаря советским людям, моим русским товарищам - офицерам и врачам. В Вязьме врачи Редькин и Собстель укрывали меня, раненого и больного, от немецких ищеек. В Кальварии, по настоянию некоторых товарищей - старших офицеров, - в частности подполковника Проскурина С. Д, батальонного комиссара Бантровского Г. С. и др. врачи держали меня в госпитале. Когда в феврале 1943 года меня выписали в лагерь и появилась реальная опасность быть обнаруженным немцами, врач Куропатенков (Ленинград) поместил меня в изолятор госпиталя. Позже меня, как и ряд других товарищей, - политработников, советских и военных работников, врач Шеклаков А Д (Москва) и другие укрывали в госпитале среди поносников и туберкулезных до конца 1943 года. В Ченстохове, где шпионаж гестапо был особенно широко развит, врачи, и в первую очередь доктор Цветаев Н. М. (Кизляр), а также полковник Куринин С. И. (Москва) и другие, укрывали меня в госпитале среди туберкулезных больных. Значительная часть офицеров и бойцов Красной Армии, имевших несчастье в силу случайностей войны попасть в плен к немцам, погибла в лагерях от неслыханных гонений, от голода, невыносимо ужасных бытовых условий, болезней. И если в числе переживших плен есть и небольшая группа евреев, то она выжила только благодаря поддержке русских, украинских, белорусских и других товарищей. © Copyright: Ломающая Стереотипы, 2010.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
