Евгения Чуприна. Венок сонетов на день рождения.
1.
В свой день рожденья принимать гостей
я ненавижу непреодолимо,
как просыпаться с кем-нибудь без грима
и вскакивать в интимной наготе.
Я в это время слишком уязвима,
чтоб думать про котлетки при коте...
Хотите есть – возьмите на плите
в обход таможен – прямоту из Рима.
Давно, давно, в молчанье ухожу,
а если иногда забрезжит львиность –
то это тряпка, свёрнутая в жгут.
Любить маммону, поиметь взаимность;
ловить моменты, что ладони жгут –
какая неприятная повинность.
2.
Какая неприятная повинность –
родиться и однажды умереть.
И даже нет гарантии, что впредь
небытия не разорвётся чинность.
Я прозябаю, но в аду гореть
(учитывая наказанья длинность
и, по большому счёту, беспричинность)
не хочется, а надо песни петь!
Зачем в исканьях счастья землю рыть,
замаливая каждую провинность,
и в то же время проявляя прыть?
Зачем мне биографии былинность?
Рождаешься и начинаешь быть –
как будто нарушается невинность.
3.
Как будто нарушается невинность,
и тут же замечаешь наготу
и видишь, что переступил черту,
где снобы обнажают примитивность.
Не плюйте в воду, стоя на мосту –
не следует плевком вторгаться в тинность.
Любите то, что можно взять на вынос
и будете у неба на счету.
Да, умным наставленьям нет числа,
а ведь прошло уже так много дней,
и я их опровергнуть не смогла.
Уже – поэт, нельзя менять коней.
Зачем же горизонт метёт метла
всей жизни обновившейся твоей?
4.
Всей жизни обновившейся твоей
единым вздохом аромат вдыхаешь,
когда большое горе испытаешь,
когда проплачешь несколько ночей.
Гекубы упиваешься слезами,
кайфуешь, равнодушный книгочей,
и вдруг... нет, не еврейский, а ничей
сердитый бог затеет свой экзамен...
И сразу жизнь становится полна,
и солнце ладан начинает лить
с небес, и синим куполом весна
Встаёт, чтобы законы отменить,
и бабочке, примявшейся от сна,
так хочется расправиться и взмыть.
5.
Так хочется расправиться и взмыть
классической, в пометах школьных, книге.
Есть только миг... но что жалеть о миге –
нам жизнь дана, чтоб классику учить.
Помимо шутки горестной про фигу
немало можно шуток отмочить:
про то, что нравы классикой лечить –
как мерседесы запрягать в квадригу.
Своё носить с собой – тяжёлый груз,
который нам навязан, хоть не прошен.
Я собственного прошлого боюсь,
а раз оно гнездится в общем прошлом,
то убегу, надеясь на искус,
отбросив накопившуюся ношу.
6.
Отбросив накопившуюся ношу,
точнее, смыв скопившуюся грязь,
я как тетрадь, вся в клетках, родилась,
и встретил мир меня весь в клетках тоже.
Вступая в мир, вступаешь сразу в связь
со всем, что есть и даже – что быть может...
От мира среди ног и среди ножек
я под столом спасалась и паслась.
Но выросла, понадобился муж,
имущество понадобилось тоже,
поклонники – штук пять пропащих душ,
чтобы талант по мере сил тревожить,
и Бог меня оставил среди туш,
как ворон им обглоданную лошадь.
7.
Как ворон им обглоданную лошадь
ещё украдкой с высоты блюдёт,
так я, когда настанет мой черёд,
блюсти свою могилку буду тоже.
Нельзя перевернуться на живот,
припудрить пятна тления на коже –
ужасна смерть, хотя такое ложе
всех неженок, живущих ныне, ждёт.
Привыкну. Вот в подъезде подоконник
хотя бы можно курткою прикрыть
и посетить ближайший рукомойник.
Легко, живя, манеры нам хранить.
но как растленно пассию покойник
бросает, разрывая с нею нить!
8.
Бросает, разрывая с нею нить,
учитель нерадивую студентку,
которая тетрадку на коленку
в руках его пыталась заменить.
Родился – шевелись и лезь на стенку,
есть мыло пробуй и пытайся шить.
Люби, пока осталось, чем любить,
а не осталось, так пиши нетленку.
Прислушайся: везде поёт Земфира.
Гляди: на небесах горят хвосты.
Принюхайся: капусту ест полмира.
А если женщиной родился ты,
тайком откушав килограмм зефира,
бедняга, медитируй у плиты.
9.
Бедняга, медитируй у плиты.
И кстати, это к лучшему, наверно.
Противно ведь, какой ты стала нервной,
особенно – когда влекут в кусты.
Конечно же, досадно быть не первой,
но хорошо, что щи твои густы.
И хорошо, что помыслы чисты,
и бабушки тебя считают верной.
Однако жаль, что лезут все подряд –
застать тебя в пикантном положеньи,
чтоб сердце успокоить, норовят.
Заслышав к дому чьё-то приближенье,
тарелки доставай, бутылки – в ряд –
показывай знакомым достиженья.
10.
Показывай знакомым достиженья!
Пускай ты даже трижды инженю,
женившись, демонстрируй простыню,
ходи на пляж, как все – для обнаженья.
Но выкормив элитную свинью
в комплекции, достойной уваженья,
таи её вдали людского мненья,
так тщательно, как верность я храню.
Людская злость дотошна и искусна –
ей вылепи божка из пустоты
и спрячь подальше то, что вправду вкусно.
Не выходи за рамки простоты,
но проявляй при этом много чувства
в приготовленьи жареной мечты.
11.
В приготовленьи жареной мечты
сильны не первой свежести красотки,
которые идут скорее к водке,
чем к белому вину, как я и ты.
В семнадцать лет кто не носил колготки
в мороз и зной, на пашню и в кусты?
Но в сорок пять от этой суеты
к стационару слишком путь короткий.
От жизни нам не нужно остроты,
не нужно черезмерного движенья -
Не радуют останки красоты.
Ты очень хочешь самоутвержденья
и обожаешь заполнять листы –
припоминай успехи, пораженья.
12.
Припоминай успехи, пораженья,
раскатывай на лист по всей длине –
писать дневник – как плавать на спине
(на облака пассивное гляденье).
Однако, мемуары – это не
дневник, который пишем для сожженья.
Они – не монологи в День рожденья,
привычно обращённые к стене.
Обычно затевают мемуары
в начале самой чёрной полосы,
надеясь, что её развеют чары.
Когда напуган – выставляй посты
и, чтобы отразить судьбы удары,
в минувшее прокладывай мосты.
13.
В минувшее прокладывай мосты
и вдохновенно отступай, солдат,
рази врагов, подзаряжая зад
фасолью и горохом холостым.
Пускай ты не герой, на первый взгляд,
но ведь попал туда, где шум и дым.
Ввязался ведь, а мог бы часовым
вдоль погреба ходить вперёд-назад.
Мы все сильны на канапе лежать
и мир испепелять в воображенье.
Мы все вольны внутри протестовать.
Интеллигент – умей ответ держать,
а любишь капитал преумножать –
зубри свою таблицу умноженья.
14.
«Зубри свою таблицу умноженья,
женоподобный маленький осёл!» –
себе сказала, и накрыла стол,
дойдя, как Феникс, до самосожженья.
Заветный час уныния прошёл,
прошла пора самоуничиженья,
иссякли все ума соображенья
и внесены в любовный протокол.
Уже никто не хнычет и не плачет,
расстроившись от собственных затей,
от пены дней не пятится по-рачьи.
Глаза подкрашу – станет веселей.
Сейчас моя насущная задача –
в свой День рожденья принимать гостей.
15.
В свой день рожденья принимать гостей –
какая неприятная повинность.
Как будто нарушается невинность
всей жизни обновившейся твоей.
Так хочется расправиться и взмыть,
отбросив накопившуюся ношу,
как ворон им обглоданную лошадь
бросает, разрывая с нею нить.
Бедняга, медитируй у плиты,
показывай знакомым достиженья
в приготовленьи жареной мечты,
Припоминай успехи, пораженья,
в минувшее прокладывай мосты –
зубри свою таблицу умноженья.
Другие статьи в литературном дневнике:
