Вчера были на гражданской панихидеВчера были на гражданской панихиде. Прощались с Евгением Евтушенко в ЦДЛ. Начиналась церемония в 9 и закончилась в 14 часов. Гроб стоял на возвышении на сцене. Рядом на стульях сидели родственники и близкие, все в чёрном. Мы пришли часу в одиннадцатом. Охраны очень много. Гардероб работал только для известных персон. Мы прошли наверх не раздеваясь. У входа в здание, внизу в холле у лестницы, у входа в большой зал и в самом зале было множество фотографов и много видео-операторов возле своих треног с профессиональными видеокамерами. Без задержки прошли в зал. На сцену периодически поднимались люди и возлагали цветы на специально приготовленный столик. Когда цветов становилось много, организаторы охапками относили цветы за кулисы. Безусловно они будут отвезены на могилу и возложены там. Мы тоже медленно поднялись на сцену, подошли к гробу, положили свои гвоздики и спустились в зал. Я, когда шёл, посмотрел на «уходящего» великого поэта, положил цветы и не задерживаясь прошёл дальше. Мне показалось как-то неуместно стоять и разглядывать умершего. Мне и взгляда хватило, чтобы на всю жизнь запомнить его лицо, даже выражение лица. Лена шла следом. Она тоже положила цветы, остановилась на несколько секунд, и пошла за мной. Я затем увидел нас на видеосъёмке РЕН-ТВ. Лена всегда смотрится уместнее, чем я. Но я предлагаю идти туда, где она затем будет смотреться уместнее. Так что, взаимозачёт. Мне пофиг в такие моменты, как я выгляжу, мне важно сделать, что должно. Лене, безусловно, тоже, но природное женское чутьё безошибочно подсказывает ей, как сделать правильнее. По тем же съёмкам РЕН-ТВ я узнал, что за полчаса до нас здесь был Шойгу, а почти сразу за ним – Кириенко. Мы прошли в зал и сели в предпоследнем ряду. Ещё были места. Вскоре началась сама церемония панихиды. Близкие поэту люди говорили то, что считали нужным. Было сказано много хороших слов, и много горьких слов. Кто-то использовал площадку, чтобы лишний раз озвучить свои взгляды, взяв себе в помощники имя великого поэта. Это неизбежно. И эти люди имели право. Из известных мне людей с прощальным словом выступили писатель и поэт Игорь Волгин, Игорь Степашин, Вениамин Смехов, композитор Игорь Николаев. Спел песню Юрий Никитин. Он объяснил, что Евтушенко сам просил спеть эту песню на своих похоронах. Песня действительно прозвучала уместно. Принёс цветы и выразил соболезнования близким министр культуры Мединский. Людей было много, я всех не знаю, и не старался запомнить, да это и не нужно. А люди с цветами всё прибывали и прибывали. Скоро в проходе не осталось места. Как я видел затем в фото-репортажах, люди выстроились в очередь. Очередь спускалась по лестнице в холл и продолжалась на улице. Организаторы закончили торжественную часть, объявив, что очень много людей пришло проститься с поэтом, и надо им дать эту возможность. На сцену снова начали подниматься люди. Они останавливались у гроба и шли дальше. Кто-то, остановившись, притрагивался рукой к гробу, кто-то возлагал цветы на столик, кто-то обращался со словами соболезнования к близким людям, но это, очевидно, люди знакомые, хотя бы шапочно. Мы направились к выходу. В толпе я увидел актёра Баринова. Мимо прошёл Игорь Николаев. У выхода репортёры брали интервью у очередной знаменитости. Мы протиснулись сквозь группу фотографов и пошли по Большой Никитской. Немного посидели на лавочке у Алексея Толстого, у памятника, сделав нужные звонки по телефону, перешли на Малую Никитскую, прошли мимо дома, в котором последние годы жизни провёл Максим Горький, затем миновали Пушкина с женой Натальей, тоже памятник, и я подумал, вспомнив походя ещё одного великого поэта, что «наши мёртвые нас не оставят в беде». © Copyright: Алексей Евстигнеев, 2017.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
