– Нищенка, – кричит он, перегнувшись через перила балкона, – ни-щен-ка. Что ты имеешь? Вот эти, б…ть, трусы?
– Зато чистые, – не выдерживает женщина, развешивающая во дворе бельё. – И на свои деньги купленные. Пусть нищенка. Что есть – то моё. А что у тебя твоего, ты, магнат?
Балконный «магнат» приходит в ярость..
– У меня… !? У меня машины, квартиры! У меня всё, б..ть. А ты – нищенка.
– Машины? Квартиры? Это всё твои родители наживали. А ты..сам-то ты, что стоишь? Ты хоть рубль своими руками заработал?
– Я..да мне сейчас только номер набрать. Приедут – с асфальтом твою халабуду сравняют. И тебя.. москальскую б..ть. И шавку твою.
Балконный» магнат» переходит на визг. Кажется, ещё немного – и он выпадет с балкона прямо к ногам женщины, развешивающей бельё во дворе.
Я живу в этом дворе без малого – четверть века.
Разное приходилось видеть и слышать.
Но чтобы кто-то кого-то упрекал в бедности…?
Патриотическое обострение, начавшееся в пору предвыборной кампании, у «балконного» магната прошло.
Началось обострение собственной значимости, а на деле - ничтожности.
Флаг с балкона исчез.
Русский язык вернулся, и русский мат.
Впрочем, последний никуда не исчезал.
Отборный русский мат.
Закрываю окно.
Всё чаще и чаще закрываю окно и плотно задёргиваю шторы.
Два окна моих выходят во двор.
По утрам я смотрю на стену, сплошь заросшую плющом.
Сейчас он малахитовый, зелёный.
Осенью станет краснеть, пока в одно прекрасное утро вся стена не вспыхнет багрянцем и пурпуром.
Молодая виноградная лоза завилась за кухонным окном.
Я ждала её три года - и вот долгожданные резные листья шепчутся по утрам с ветром.
А вечерами я смотрю на закаты в полнеба и туда, где лежит моя далёкая и прекрасная родина.
Но теперь всё чаще и чаще я закрываю окно и задёргиваю шторы.
Шторы у меня , правда, не "турбинские", не кремовые, но пока за ними спастись можно Пока...
