– Ничуть не изменилась, – изрёк когда-то давно мой муж, разглядывая старые фотографии.
– Такая же беленькая? – обрадовалась моя мама.
– Такая же упёртая.
– Это да, – поспешила согласиться мама и вздохнула, – ведь как просила улыбнуться – ни в какую.
К тому моменту, который запечатлён на фото, уже было сделано многое, и было не до улыбок.
Были развязаны «хвостики» и сняты ненавистные бантики, и одна из розовых ленточек сожжена за сараем. Место такое … Словом, чужие там не ходили.
Капрон – жуткая гадость, не горит, а плавится, и капля этой чёрной расплавленной гадости попала на руку, и на руке образовался волдырь, который болит.
Но всё это пустяки в сравнении с тем, что папа не успел вернуться из командировки к моему дню рождения. Обещал и не успел, приехал только утром следующего дня.
Зато приехала Таня – моя няня, она-то и сделала этот снимок.
Таня три года жила у нас, училась в мамином классе. Семья Тани жила в полутора километрах от школы, в маленьком посёлке. Таня окончила школу, поступила в педагогический институт, и значит, мне уже нельзя называть её Таней, а только Татьяна Вячеславовна.
Она привезла мне в подарок куклу и очень красивую шкатулку. Что стало с куклой – не помню, они у меня как-то не приживались. А в шкатулке мама долго хранила большие фотографии, которые не входили в альбом.
День рождения мой… не на праздник похож. Кто-то сказал, или спел, будто обо мне.
Мамин голос долетает откуда-то из глубины: «Улыбнись, доченька, пожалуйста… С днём рождения!»
Улыбаюсь, мама…
Ну и что, что сквозь слёзы.
p.s.
В сегодняшнем сне я стояла у зеркала, вглядываясь в отражение.
Это была я, но всё же…всё же не я.
А если и я, то другая.
Не то старше, не то моложе, не то просто легче и счастливее.
Отличие неуловимо, но вполне ощутимо для меня.
Комната за спиной была отражением моей комнаты, но тоже чем-то отличалось.
Мягкостью и глубиной красок на портьерах и обоях, нечёткостью, размытостью лиц на портретах. Одним словом - сфумато.
Стоп. Вот оно, отличие.
В моей комнате только один портрет висит на стене – в маленькой овальной рамочке – черно-белая фотография мамы и отца.
В этой – зазеркальной – вся стена увешана портретами.
Пытаясь разглядеть хоть что-то, я прислонилась к гладкой поверхности и ощутила холод равнодушного и беспристрастного стекла.
В этот миг там – в зеркале – на меня, вернее на моё отражение, чья-то рука надела низку янтаря.
Я машинально обмотала её несколько раз вокруг шеи.
Получилось красиво – настоящее ожерелье.
Самым необычным было то, что на мне не было никакого ожерелья.
Я стояла у зеркала и глаз не могла оторвать от своего отражения с низкой синего янтаря на шее.
Да-да, именно синего.
Я никогда не видела синий янтарь.
Просто знаю, что он встречается, хоть и редко.
Руку я не узнала, только почувствовала тепло.
Холодная гладь зеркала на миг помутнела, будто кто-то дохнул на неё с той стороны.
Я поднесла руку к зеркалу, чтобы вытереть муть... и проснулась.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
