***

взято тут: Bigga Книга
http://biggakniga.ru/

Есть, как мне кажется, некоторая изощренная симметрия в том, как от нас — от простых, массовых зрителей, слушателей и читателей — уходят важные нам люди. Сначала, парой, ушли Боуи и Рикман, сделавшие для визуальной культуры чуть больше чем всё. Теперь же — опять же парой — ушли Нелл Харпер Ли и профессор Умберто Эко, люди, которые (о, я даже не знаю, как выразиться так, чтобы это прозвучало по возможности уместно) которые сделали для культуры, для нас — всё.
По идее, ничего слишком удивительного, излишне трагического и даже, простите, особенно страшного нет в том, что умерли два человека преклонного возраста, проживших прекрасные жизни, проживших эти жизни так, как им хотелось, что в нынешнем мире редкая редкость. Но когда эти два человека — писатели, то обычный маленький читатель, вроде меня, чувствует в этот момент горьчайший прилив какой-то вселенской несправедливости, что-то вроде — «о нет, моя книга умерла».

Это, разумеется, довольно глупое и иррациональное чувство, однако мне кажется стыдиться этого чувства не стоит, потому что — что же еще остается делать маленьким обычным читателям, у которых никогда в жизни не было шанса познакомиться с живыми, настоящими, человеческими версиями Эко и Ли и которым пришлось долго и взволнованно жать руки их литературным воплощениям, их книгам. Чувство такое, что когда ты только смутно помнишь, что за твоей любимой историей стоит реальный человек — потому что этот человек всегда выглядит как газетное фото или чужое воспоминание — он неожиданно размывается до размеров книги, сливается с историей/нарративом, который в определенный момент твоей жизни стал для тебя на миллиметрик, но больше жизни, и вот тогда, и вот тогда, когда он умирает, ты вдруг понимаешь, что книга закончилась, что это и была та самая настоящая последняя глава и конец, и теперь все: рыхлые куски твоей индивидуальной истории гулко стучат в переплет. Это как будто бы их книги для нас заканчиваются не на слове «конец», а ровно на тот моменте, когда мы понимаем, что они не бессмертны.

Я прочла «Имя Розы» в двадцать и эта книга сделала меня взрослой, потому что Профессор, не церемонясь, вписал в мой любимый детективный жанр приблизительно полмира и показал, что это можно делать просто и понятно, без нарочитого академического снобизма (но с приятным, строго внутренним смешком). Я прочла To Kill a Mockingbird и эта книга вернула меня в детство, к радостям простого, золотого, понятного чтения и тому, оставшемуся где-то там же второму «полмиру», в котором ты точно знал, как надо поступить правильно, чтобы не было стыдно за себя как человека. Beauty is terror, разумеется, потому что нельзя было самую капельку не испугаться их огромного таланта миропостроения, который все это время сосуществовал рядом с нами, но в то же время, красота их книг — это еще и непередаваемое восхищение перед тем, как ты с размаху оказывался в средневековом монастыре, в зимних днях, в средних веках, в библиотеках и голове потерявшего память букиниста, в красно-пыльной Алабаме, в коротких штанишках, в…, в…, в…

И красота эта настолько удивительна, что я оставляю за собой право не ставить точку

Другие статьи в литературном дневнике:

• 31.03.2016. ***