Два текста, написанных разными людьми по разным поводам, но связанных между собой единым содержанием.
Дмитрий Ольшанский
МОЖЕТ ЛИ ПОБЕДИТЬ МЕНЬШИНСТВО
Саша Шмелев в "Ведомостях" показывает любимый фокус либералов: рассказывает, что никакого "большинства" не существует, и что историю определяет меньшинство.
Дополняет убедительными примерами: на Болотную выходило намного больше людей, чем на митинги за Новороссию, хотя Болотная вроде бы представляет интересы меньшинства.
В частных разговорах у либералов эти рассуждения обычно еще сопровождаются формулой: "поставим Яшу и Аркашу рулить телеканалами, и народ будет думать так, как мы скажем".
Я люблю Шмелева, он очень хороший, но вы ему не верьте.
Конечно же, большинство еще как существует.
Просто в России оно не умеет выражать себя через стандартные политические процедуры западного мира (пока).
Но оно есть.
И каждый, кто пытается игнорировать его существование, и выкрутить ему руки, обречен на два пути: или проиграть в борьбе с ним после своей недолговечной победы, или мутировать самому, постепенно превратиться в то, чего от тебя хочет "оно".
А теперь конкретные примеры - не в статике, а "в развитии".
Любой кадетский митинг в 1913 году собрал бы бесконечно больше людей, чем митинг большевиков-ленинцев.
Ленинцы - это секта какая-то, а кадеты - каждый второй студент, адвокат, земский врач или культурная барышня в империи.
И куда делись все эти барышни и адвокаты, когда началась большая турбулентность?
Уехали в Париж очень быстро - и это в лучшем случае.
А все потому, что они не были голосом большинства - хотя до тех пор, пока большинство пребывало в сонном состоянии, именно их было видно, именно они были заметнее всех.
Потом, кстати, и сами большевики прошли тем же путем.
Уж какая у них, казалось бы, жесткая была диктатура в 1920-е.
И ничто, казалось бы, не мешало им и дальше покровительствовать футуризму, фрейдизму, нудизму и мировому языку эсперанто.
Но нет, не прошло и десяти лет, как страна вернулась к тому, чего хотела сама: к переходу Суворова через Кутузова и борьбе с гватемальскими шпионами.
Подозреваю, дело было в том, что один заместитель Ленина по аппаратной работе просто умел слышать голос большинства, и мутировать туда, куда оно тянуло.
Или другой пример.
В августе 1991 года люди с красивыми фамилиями Боксер и Шнейдер захватили ЦК КПСС на Старой площади.
И тогда казалось: ну, где оно, это "агрессивно-послушное большинство"?
Сопли жует в колхозе?
Слезы глотает в райкоме?
Пишет возмущенные письма в газету "Советская Россия", которую мы скоро прикроем?
А мы-то - сильные!
У нас-то - Боксер, Шнейдер, Собчак, огромные митинги, Феликса вот свалили только что, и скажите спасибо, что не сожгли КГБ.
Но прошло всего несколько лет - и неумолимо выяснилось, что единственным способом защитить новый режим то от Зюганова, то от Примакова с Лужковым остается внутренняя мутация этого самого режима, Боксером и Шнейдером в августе 1991 года рожденного, мутация именно в то самое, с чем он и боролся.
И кончилось все это тем, что один заместитель Собчака фактически "отыграл обратно" тот самый 1991 год.
И никакие "Яши и Аркаши", удобно рассевшиеся по всем телеканалам, не помогли.
Напротив, сами заторопились придумывать "Старые песни о главном", сами, когда еще никто не заставлял, начали воспевать колхоз и райком.
А теперь еще раз мораль.
Вы можете быть умнее всех, моднее всех и громче всех, но если вы не представляете большинство, и не ловите тех сигналов, которые это большинство на какой-то своей волне подает, и не идете за этими сигналами, - то вы проиграете, и вас выгонят.
А если вы эти сигналы научились ловить, - то вы изменитесь.
Изменитесь в ту сторону, куда тянет вас большинство.
В общем, смирение, друг мой, смирение.
Русь-матушку не победить.
Максим Кантор
1/6
Газета "Известия" обсуждает судьбу 1/5 или 1/6 части общества, которая несогласна с аннексией Крыма.
Вообще-то, речь идет о людях - но газета предлагает рассмотреть этих граждан в целом, как проблемное для страны образование.
Заявлено, что аннексия Крыма принципиальна для самосознания патриота, и те, кто не верит в великое значение аннексии - будут отторгнуты от русского общества.
Обсуждается, как именно отторгать, до какой степени карательно.
Звучат слова "предатели" и т.п.
Статья фашистская, но курс "Известий" понятен давно.
Дело в ином.
Авторам погромной концепции не приходит в голову, что сама Россия тоже ничуть не больше, чем 1/6 мира. И ровно на том же самом основании может претерпеть неудобства. Если можно за несогласие с политикой правительства карать одну шестую часть населения внутри России, то можно карать и 1/6 часть мира - в назидание за агрессивность.
Одной шестой всегда обидно. Она усматривает несправедливость в действиях большинства.
Но газета Известия убедительно показывает, что подлинная демократия должна быть безжалостной к несогласным.
Так, вероятно, и должно быть.
Очевидно, что Известиям дали команду на открытие погромной кампании.
Очевидно и то, что кампания открыта не одна.
Мой ответ такой: Меньшинство может победить только силой оружия. Если речь идёт о победе меньшинства в современном глобальном мире, то это сила ядерного оружия.
А вот Игорь Поночевный о либерализме.
Многие люди используют слово "либерализм", особенно в последнее время, когда этот термин обрел чуть ли не ругательный характер, в совершенно удивительных смыслах. Как мне кажется, они не совсем понимают сути этого понятия. Хоть я и не большой специалист в этом вопросе, и с идеями либерализма познакомился, в основном, в бытность учебы и изучая труды Мизеса, Хайека, Поппера, Ивина, Ротбарда, но, все равно, хотел бы прояснить некоторые вопросы, потому что непонимание, как мне кажется, просто чудовищное.
Либерализм - это тип политических предпочтений. Как некоторые люди предпочитают блондинок брюнеткам, так и сторонникам либерализма нравятся те ценности, которые характеризует либерализм. И точно так же, как и любитель блондинок может влюбиться в брюнетку и перестать совершенно интересоваться блондинками, так и либерал может поменять свои политические идеи.
Чтобы понять фундаментальное отличие либерализма от других политических стилей, надо понимать, что он, так же, как и консерватизм, не ставит перед собой идеи радикального преобразования общества. Коммунизм, социализм, анархизм - ставят. А либерализм и консерватизм - нет. И в этом смысле тот же Путин - это самый обыкновенный правый консерватор, плавно скатившийся туда из либеральной (по большому счету) туссовки Собчака.
Из крайне правого консерватизма совсем недалеко до правого социализма (пример такого правого гегельянства - национал-социализм Третьего Рейха). Но совсем далеко до левого социализма, с его обобществлением средств производства и отсутствием частной собственности (СССР, Куба, КНДР) либо до таких совершенно экзотических стилей политических предпочтений, как коммунизм (Кампучия). Вот почему современная Россия - это никак не СССР2.0, хотя в этом направлении движение всё-таки идет.
Для радикальных стилей политического мышления характерны глобальные идеи изменения мироустройства. Национал-социализм требовал построения расового общества, большевизм - бесклассового, т.н. развитой социализм - псевдобезклассового, где роль буржуазии замещала партийная номенклатура.
Либерализму совершенно чужды радикалистские идеи. Как и консерватизм, либерализм не приемлет эксперименты по общественному преобразованию. И если кто меня упрекнет, что перестройка и 90-е явились временем болезненного эксперимента, то на это я отвечу так. Во-первых, люди, которые их проводили, имеют к либерализму и демократии примерно такое же отношение, как и Жириновский, назвавший свою партию и либеральной и демократической, а ныне бесстыдно охаивающий идеи демократии и либерализма. Во-вторых, переход людей, живших в состоянии тотальной опеки государства (без разницы, как эту опеку оценивать), в положение свободных и независимых индивидов, самостоятельно принимающих решение - всегда болезненный и неприятный. Существует даже такой парадокс, что заключенный, отсидевший солидный срок в тюрьме, тяготится свободой, которая пугающа и непонятна, в отличие от ясной, четкой и предсказуемой жизни в тюремной камере.
Может быть поэтому либерализм вызывает такую ненависть у многих россиян, для которых узнаваем старый новый тренд путинской власти - контроль над личностью, этатизм, идеологическое единообразие, уничтожение конкуренции, государственная монополия. Несвободная личность готова предпочесть рядовую участь колхозника, всегда уверенного в завтрашней небольшой, но непременно стабильной зарплате вне зависимости от того, уродится ли урожай, побьет ли градом посевы, уничтожит ли всходы саранча, риску фермера, полагающегося только на себя, на свой страх и риск, на свое умение. В этом смысле ровно такими колхозниками являются чиновники разного уровня власти, их многообразная клиентелла, несметное число правоохранителей, военнослужащие, бюджетники, пенсионеры, государственные философы. Сидящие на шее у государства, они полагают себя его становым хребтом, и они эту шею, безусловно, и сломают. Потому что становой хребет любого государства - это независимые личности, креативный средний класс, свободные предприниатели, все те, кто не боится принимать на себя ответственность и не сгибаются под напором неудачи, ветра, непогоды и нашествия саранчи.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
