Опубликовано в журнале:
«Арион» 2005, №2
читальный зал
Владимир Салимон
ПЕРВОЕ ВПЕЧАТЛЕНИЕ
. . .
Дорога делает петлю,
иначе говоря, петляет.
За что я край родной люблю,
по существу никто не знает.
А я люблю его за то,
что он безбрежен и чрезмерен.
И настежь распахнуть пальто
я раньше времени намерен.
Едва неспешная весна
даст знать мне о своем приходе,
стаканом хлебного вина,
опустошенным на природе.
. . .
Мне интересно открывать глаза
и на стене рассматривать узоры,
и день-деньской смотреть на небеса,
где зреют облака, как помидоры.
Когда увижу с розовым бочком
я первое из них на небосклоне,
я не замечу, что оно с брачком
и может уместиться на ладони.
. . .
Мышиный гиацинт, гадючий лук -
у всякой твари есть свои пристрастия,
работая не покладая рук,
испытываешь чувство сладострастия.
Одолевает пагубная страсть,
и более походишь на любовника,
готовый от усталости упасть,
чем на трудолюбивого садовника.
. . .
Сад попусту транжирит аромат
в глубоких сумерках расцветшего дурмана.
Мне кажется, Христос спускался в ад,
чтоб садом любоваться непрестанно.
В лицо мне дышит вековая мгла.
Хотя цветы слепы и бессловесны,
былинка каждая поведать бы могла
об ужасах отверзшейся ей бездны,
куда не долетает жизни шум,
и белый свет куда не проникает,
где вождь народов иль властитель дум,
кем бы ты ни был - роли не играет.
. . .
Зажмурился, когда увидел свет,
почувствовал его прикосновенье,
услышав, как гремит велосипед,
трамвай грохочет, замер на мгновенье.
Спеленут по рукам и по ногам,
младенец оставался неподвижен,
но почему-то представлялось нам,
что огорчен он, если не обижен.
Для впечатленья первого и мне
достаточно порой косого взгляда,
иль занавески драной на окне,
иль за окном запущенного сада.
. . .
Всякий раз гореванье и оханье
нам спокойно уснуть не дает,
простодушное аканье-оканье
раздается всю ночь напролет.
На заре, когда стрелка минутная
обойдет часовую на круг,
нас охватит предчувствие смутное -
то ли бездна разверзнется вдруг,
то ли небо на землю обрушится,
ведь пока не упало оно,
может слабое не обнаружиться
в конструктивном решенье звено.
. . .
Месяца узенький серпик настолько,
что принужден я признаться -
уже куда, чем больничная койка,
где приходилось валяться.
Вот и подумал я, как в поднебесной
может мне быть неуютно,
точно в каморке и утлой и тесной
в старости - скучно и нудно.
. . .
Всем существом своим почувствовал
я, что Россия спасена,
и ветер ветками похрустывал,
и музыка была слышна.
Чуть свет из радиоприемника
она внезапно полилась,
забился носик рукомойника
в моих ладонях, как карась.
Я вспомнил ощущенье холода,
и организм мой молодой
терзающее чувство голода,
туман, встающий над рекой.
Разнообразные подробности
вдруг всплыли в памяти моей,
иные - будто бы из области
фантастики - не без затей.
. . .
На отражения в воде
случайно обратишь внимание,
но, видя отраженья те,
проявишь недопонимание.
И облака не облака,
и лес не лес.
Все вверх тормашками -
и поля край, наверняка,
и луг, усыпанный ромашками.
Божественная красота
с ног на голову перевернута,
а возле берега вода
стыдливо ряскою подернута.
. . .
Могла бы иная сложиться история,
но я, чтоб однажды не сбиться с пути,
шел вдоль высоченной стены санатория,
где хилый лесок, так себе, не ахти.
Березки, осинки, трава подзаборная
меж кучами мусора невелика,
она не зеленая даже, а черная,
она ядовитая наверняка.
И что меня тянет шататься задворками,
и что меня манит в такие края,
где хмурые люди за темными шторками
томятся во мраке, молчанье храня?
Они, словно рыбины глубоководные,
порой поднимаются из глубины,
а может они - наши души бесплотные,
которые в небе пустынном видны.
. . .
Черны опустевшие склоны,
как будто разверзлась земля
и стали видны миллионы
тонн скрытого в недрах угля.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
