171 год со дня сожжения Мёртвых душ Н. В. Гоголем

Николай Васильевич Гоголь - один из самых таинственных и загадочных русских писателей (родился 1 или 2 апреля по новому стилю (19 или 20 марта по старому), с годом тоже не все ясно, но не в этом дело).  24 февраля 2023 года исполняется 171 год со дня сожжения Н.В.Гоголем второго тома «Мёртвых душ». Это произошло 24 февраля 1852 году.

Есть картина И. Репина "Гоголь и отец Матвей". Перед огромным, можно даже сказать, колоссальным, страшным в своей физической силе аскетом-священником стоит слабый, сутулящийся, растерянный Гоголь. Картина дает физически подчеркнутый контраст мощного, уверенного в себе, фантастического духа и духа трепетного, совсем упавшего, совсем смятого и смятенного.
   На картине художник изобразил два характера, но нет замысла, как это часто бывает в художественных произведениях слова. Драматического момента нет, и, вероятно, всего более поэтому картина не производит большого впечатления.

   Есть и другая репинская картина, где Н.В. Гоголь, сжигает вторую часть "Мертвых душ". От нее должно было бы веять ужасом. Но она едва производит впечатление.
   Та же тема варьируется еще у кого-то. Помню скудную и сухую обстановку комнаты, почти кельи. Простенькая, почти убогая конторка для писания, похожая на аналой. Справа жесткое ложе, почти как ложе монаха. Камин и у камина согнувшийся, опустивший руки между колен, исхудавший человек, всматривающийся в тлеющие угли. Кажется, это картина малоизвестного Волкова. Вот все, что дало искусство, как отклик на повесть жизни великого человека, - повесть, которой нет печальнее на свете, повести о трагизме этой удивительной жизни, такой трепетной и несчастной, психологически глубоко содержательной и так безнадежно загадочной и сплошь туманной.

Зиму 1851-52 года Гоголь чувствовал себя не совсем здоровым, часто жаловался на слабость, на расстройство нервов, на припадки тоски, но никто из знакомых не придавал этому значения, все знали, что он мнителен, и давно привыкли к его жалобам на разные болезни. В кругу близких приятелей, в тех домах, куда он мог приходить "без фрака", он был иногда по-прежнему весел и шутлив, охотно читал свои и чужие произведения, напевал своим "козлиным" - как сам он называл - голосом малороссийские песни и с наслаждением слушал, когда их пели хорошо.
К весне он предполагал уехать на несколько месяцев в свою родную Васильевку, чтобы там укрепиться в силах, и обещал приятелю своему Данилевскому привезти ему уже совсем готовый второй том "Мертвых душ".

В конце января 1852 года умерла жена Хомякова, урожденная Языкова, сестра поэта, с которым Гоголь был очень дружен. Гоголь всегда любил и высоко ценил ее, называя одною из достойнейших женщин. Ее почти скоропостижная смерть (она болела очень недолго) сильно потрясла его. К естественной горести об утрате близкого человека у него примешивался ужас перед открытой могилой. Его охватил тот мучительный "страх смерти", который он испытывал не раз и прежде. Он признался в нем своему духовнику, и тот старался успокоить его, но напрасно.

На Масленицу Гоголь начал говеть и прекратил все свои литературные занятия; у знакомых он бывал и казался спокойным, только все замечали, что он очень похудел и побледнел. Все эти дни он не ел ничего, кроме просфоры, а в четверг - исповедовался у своего духовника в отдаленной части города и причастился. Перед принятием святых даров Гоголь молился, обливаясь слезами. Священник заметил, что он очень слаб, еле держится на ногах. Несмотря на то, он вечером опять приехал к нему и просил отслужить благодарственный молебен. Во все время говенья он проводил ночи без сна на молитве, и в ночь с пятницы на субботу ему вдруг послышались голоса, говорившие, что он скоро умрет. Он тотчас разбудил слугу и послал его за священником, чтобы пособороваться, но, когда священник пришел, он несколько успокоился и отложил совершения таинства до другого дня.

Мысль о близкой смерти не оставляла его. Второй том "Мертвых душ", его заветное произведение, был уже готов к печати, и он хотел оставить его на память друзьям своим. Он позвал к себе графа А. П.Толстого, в доме которого жил, просил его взять рукопись к себе и после его смерти отвезти ее к одному духовному лицу, которое должно было решить, что из нее можно напечатать. Граф Толстой не согласился взять бумаги, чтобы не показать больному, что друзья считают положение его опасным.

Ночью, оставшись один, Гоголь снова испытал те ощущения, которые описывал в своей "Переписке с друзьями". Душа его "замерла от ужаса при одном только представлении загробного величия и тех духовных высших творений Бога, перед которыми пыль все величие Его творений, здесь нами зримых и нас изумляющих; весь умирающий состав его застонал, почуяв исполинские возрастания и плоды, которых семена мы сеяли в жизни, не прозревая и не слыша, какие страшилища от них подымутся". Его произведение представилось ему, как представлялось часто и прежде, исполнением долга, возложенного на него Создателем; его охватил страх, что долг этот выполнен не так, как предначертал Творец, одаривший его талантом, что писанье его, вместо пользы, вместо приготовления людей к жизни вечной, окажет на них дурное, растлевающее влияние. Долго со слезами молился он; потом в три часа ночи разбудил слугу своего, велел ему открыть трубу в камине, отобрал из портфеля бумаги, связал их в трубку и положил в камин. Слуга бросился перед ним на колени и умолял его не жечь бумаги. углы тетрадей обгорели, и огонь стал потухать. Гоголь велел развязать тесемку и сам ворочал бумаги, крестясь и молясь, пока они не превратились в пепел.

Слуга плакал и говорил: "Что это вы сделали!"
"Тебе жаль меня?" - сказал Гоголь, обнял, поцеловал его и сам заплакал.
Он вернулся в спальню, лег на постель и продолжал горько плакать. Наутро, когда свет дня рассеял мрачные картины, рисовавшиеся воображению его ночью, ужасное аутодафе, которому он подверг свое лучшее, любимое создание, представилось ему в ином виде. Он с раскаяньем рассказывал о нем графу Толстому, считал, что оно было сделано под влиянием злого духа, и жалел, что граф не взял у него раньше рукописи.

С этого времени он впал в мрачное уныние, не пускал к себе друзей или, когда они приходили, просил их удалиться под предлогом, что хочет спать; он почти ничего не говорил, но часто писал дрожащею рукою тексты из Евангелия и краткие изречения религиозного содержания. От всякого лечения он упорно отказывался, уверяя, что никакие лекарства не помогут ему. Так прошла первая неделя поста. В понедельник на второй духовник предложил ему приобщиться и пособороваться. Он с радостью согласился на это, во время обряда молился со слезами, за Евангелием держал слабой рукой свечу. Во вторник ему стало как будто легче, но в среду у него сделался страшный припадок нервной горячки, и в четверг, 21 февраля, он скончался.

Весть о смерти Гоголя поразила всех его друзей, до последних дней не веривших его мрачным предчувствиям. Тело его как почетного члена московского университета было перенесено в университетскую церковь, где оставалось до похорон. На похоронах присутствовали: московский генерал-губернатор Закревский, попечитель московского учебного округа Назимов, профессора, студенты университета и масса публики. Профессора вынесли гроб из церкви, а студенты на руках несли его до самого Данилова монастыря, где он опущен в землю рядом с могилой поэта Языкова. На надгробном памятнике Гоголя вырезаны слова пророка Иеремии: "Горьким моим словом посмеюся".

Умер великий писатель, а с ним вместе погибло и произведение, которое он создавал так долго, с такою любовью. Было ли это произведение плодом вполне развитого художественного творчества или только воплощением в образах тех идей, какие выражаются в "Выбранных местах переписки с друзьями" - это тайна, которую поэт унес с собою в могилу.
Найденные в бумагах его и изданные после его смерти отрывки принадлежат к более ранним редакциям поэмы и не дают понятия о том, какой вид она приняла после окончательной обработки автора.

Как мыслитель, как моралист Гоголь стоял ниже передовых людей своего времени, но он был с ранних лет одушевлен благородным стремлением приносить пользу обществу, живым сочувствием к человеческим страданиям и находил для их выражения поэтический язык, блестящий юмор, живые образы. В тех произведениях, в которых он отдавался непосредственному влечению творчества, его наблюдательность, его могучий талант глубоко проникали в жизненные явления и своими ярко правдивыми картинами человеческой пошлости и низости содействовали пробуждению общественного самосознания.

  "Он умер и бесспорно унес с собою в гроб некую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем".
   Это сказал Достоевский о Пушкине в своей знаменитой юбилейной о нем речи. Вот слова, которые можно с полным правом, - пожалуй, еще с большим правом, - повторить о Гоголе. Какая оригинальная таинственная натура, вся сотканная из противоречий, загадок, из какой-то лжи, сознательной или бессознательной, полная странных умственных увлечений, почти граничащих с бредом, с загадками и тайнами, - по смерти, может быть, еще большими, чем при жизни.

   Великий, но странный человек, начавший хохотом и кончивший стоном. Своеобразная, широкая и вместе такая тоскующая, мятущаяся душа, огромная и вместе детски-беспомощная, жадно ищущая хоть какой-нибудь опоры в человеке, просящая нежных прикосновений и женственной ласки и - упирающаяся в железный фанатизм отца Матвея! "Какое ты умное и странное и больное существо!" - хочется повторить о нем мысль И.С.Тургенева, родившуюся в нем при первой встрече с великим писателем.

   Трезвейший реалист и вместе пламенный романтик, влюбленный в Рим и Аннунциату, гениальный ум, непонимающий самых обыкновенных вещей, непомерная гордость рядом с трогательным исканием нравственного совершенства и упирающаяся в полное непротивление и смирение! Сатирик, сменяющий сарказмы горячими лирическими страницами, несильный философский ум, беспрестанно рвущийся в высь метафизики, скрытная и одинокая натура, завершающая жизнь публичной исповедью, криком исстрадавшейся души на весь мир.

   Яркие и блистательные краски утра, милые вечера на хуторе близ Диканьки, с знойным южным солнцем, ароматом сена и молодым беззаботным смехом, очаровательный полдень с пушкинской дружбой, в сиянии славы, - и какой бесконечно грустный, трогающий и пугающий вечер! Одинокий великий дух, извивающийся в страшной душевной агонии и мучащийся в жестоких судорогах. Какая почти беспримерная фигура писателя-мученика, особняком стоящая в ряду великих людей.

***----***----***

Г*лядит в огонь безумными глазами
О*н, озарённый пламенем своим
Г*орят, горят слова, прощаясь с ним:
О*ни кричат немыми голосами.
Л*юди рядом все чужие, так тому и быть.
Ю*доль твоя для нас была загадкой.

Другие статьи в литературном дневнике:

• 07.04.2023. 171 год со дня сожжения Мёртвых душ Н. В. Гоголем