Подобно змеепоклонникам, подобно Дюреру и Гюго, мне случается воображать - впрочем, никогда не называя его ужасным, - иное, былое солнце, разливающее волны изначальной тьмы.
Чернилами, смолью, копотью, асфальтом и дегтем, ночь напоминает мне о том, скольким я ей обязан. Тонкой перстью сожженных костей, чёрной гангреной, съедающей злаки, золой осуждённых книг, ночь напоминает мне о моем рождении. Я сын ночи.
Мы как будто слышим здесь отзвук гётевского Мефистофеля: "Я части часть, которая была когда-то всем и свет произвела. Свет этот - порожденье тьмы ночной".
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.