Ночь безмятежная с лучом стыдливым
Луны ущербной. Пробудилась ты,
Глядя сквозь спящий лес на горных склонах
Предвестницею дня. Твои черты
Мне сладостны, пока я не узрела
Лик Фатума и зло в глазах Эриний.
И тут нахлынула такая грусть,
Что мне уже не в радость вид природы,
Когда над полем страждущим резвится
Проказник ветер, что вздымает пыль
И вихрем завивает до небес.
В тяжелой колеснице мчится Зевс
И мечет громы, бурю предвещая.
В долине впору нам найти укрытье
От туч, плывущих низко над землей.
А мы, как стадо, наугад бежим
К реке, чьи воды полны,
Не думая, что нас поглотят волны.
О как прекрасен ты, покров небесный!
Прекрасна и росистая земля.
Увы, не для Сафо сии красоты -
Она обделена своей судьбой.
В твоих чертогах праздничных, Природа,
Привыкла быть она незваной гостьей,
Любовницей, в немилость угодившей.
И тщетно, думаю, очам и сердцу
Посулами твоими обольщаться.
Улыбку ей не шлет ни ясный берег,
Ни свод небесный с пурпуром восхода.
Не для нее птиц радостное пенье,
И не ее приветствует листва.
В тени благоуханной ив плакучих,
Где берег изгибается лукой,
Ступаю робко я и ощущаю,
Как вдруг сырой песок
Стал уходить с водою из-под ног.
В чем до рожденья провинилась я,
За что ко мне неблагосклонно небо
И почему фортуна отвернулась?
Не зная жизни и пороков мерзких,
Могла ли девочкой я согрешить?
Без ласки в детстве, рано повзрослев,
Я нить в веретене бесстрастной Парки.
Уста мои слова невнятно шепчут,
Но тайные желания сокрыты.
Все в мире тайна, кроме нашей боли.
Едва родившись, издаем мы плач,
Горюя по утерянному чреву.
Потомство, обреченное на жизнь,
Питается надеждою с пеленок.
Отец Олимпа дал нам дивный образ
И вечное признанье за деянья
Иль сладостное пенье.
Но в хилом теле дремлет вдохновенье.
Умру. Плоть бренная - сырой земле,
А обнаженная душа - Аиду.
И там ошибки злой не избежит,
Как и всегда, слепой вершитель судеб.
О, ветреник и обольститель женщин,
Я безответно страсть к тебе питала.
Будь счастлив, как и всяк рожденный смертным.
Здесь, на земле, лишь я одна блаженства
Из кубка скряги Зевса не вкушала,
Когда рассталась с наважденьем детства.
Дни радости бесследно исчезают.
Их заменяют старость и болезни,
И смерти хладной неотступна тень.
На смену сладким грезам и ошибкам
Приходит миг, и мы у входа в Тартар,
Где Персефона ждет
И приготовленный к отплытью в вечность плот.
