Он перебирает самые реальные из возможных человеческих бедствий – страх смерти, болезнь, унижение, раскаянье, нищета, одиночество, неосуществленность творческих возможностей, скука (пустота). Примеривает их к себе. Страх смерти, быть может, притупился в нем как аффект. Но он не побежден мыслью. Он беден, он одинок, вероятно, непоправимо одинок. Он нажил раскаянье, такое, что его приходится все время вытеснять, чтобы оно не растерзало душу. Он чувствует себя униженным, со своими полузадавленными, полузапрятанными возможностями и внешним положением мелкого профессионала. Признание нескольких человек («лучших людей»)... но ведь это признание неизвестно чего, потому что ни несколько человек, ни он сам не могут проверить масштаб его достижений. Такие вещи проверяются не на «лучших людях», а на людях просто. И даже эти несколько человек, знающих и понимающих и говорящих большие слова, все равно забывают об этом и занимаются своими делами, как если бы не было достижений О. Трудно помнить о не выключенном в социальный контекст, социально не реализованном. Трудно относиться к человеку согласно его познаваемой скрытой ценности, а не согласно его видимой ситуации. Мы помним о ценности (порой и забываем), но поведение непроизвольно и непосредственно ориентируется на ситуацию. По отношению к человеку, не закрепленному официальной иерархией, возникает моральная фамильярность. Трудно самому, без помощи социального аппарата, устанавливать дистанции и масштабы относительно своих знакомых. Знание и понимание недостаточно, если оно не поддержано внешними признаками. Ибо внешние признаки воспринимаются постоянно и непроизвольно регулируют поведение и отношение, тогда как на внутреннем понимании нужно специально сосредотачиваться. При самых лучших намерениях никто не может относиться к «неведомому избраннику» как относятся к общепризнанному. Поэтому пресловутая оценка избранных друзей – неполноценна и не может утешить самолюбие. Здесь количество переходит в качество.
Что касается скрытой творческой реализации – про себя, то это реализация, трудная нездоровой трудностью, искаженная, уязвленная, неполноценная; главное, недоступная проверке и поэтому отравленная недостоверностью. Это печальное творчество, не закаленное в столкновениях с современностью, не напряженное ожиданием славы или падения и всегдашней высокой торопливостью. Его никто не ждет, его никуда не торопят.
Лидия Гинзбург. Записные книжки. Воспоминания. Эссе. - Спб.: Искусство-СПБ, 2002. – (Записи 1950 — 1960-х годов. Разговоры о любви). – с. 152 - 153.
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
