По мотивам «..Зла» (всего несколько строк, которые не закончу)
( стихотворения взяты из сборника «Цветы Зла» Ш. Бодлера)
Бодлер… Его произведения удивительны, перед его гением преклоняюсь.
Образ поэта, сравнимый с птицей – альбатросом, неуклюжей на земле и прекрасной в полете. Кто он, этот таинственный альбатрос, этот «безнравственный», как его называли, гений, один из «проклятых» поэтов? Почему его творчество так притягательно?
Первый вопрос, с которым я сталкиваюсь, открывая книгу, - вопрос об отношении толпы и личности. Это «больная» тема для многих из нас: как часто мы сталкивались с неприятием обществом непохожести? Насколько правдиво изречение о том, что отношение к человеку зависит от отношения самого человека? Я не хочу говорить сейчас, в бессонную ночь (бессонную, потому что нахожусь опять - таки под неким впечатлением от окружающей действительности, от чувства безысходности… от противоречия, столкновения добра и зла, неизбежного в этом мире) об особенностях поэзии, о символах и оксюморонах… я хочу говорить о крике души, который слышен в каждой фразе и в каждом слове сборника. О крике души больной, но отчего-то, на мой взгляд, удивительно объективно оценивающей реальность.
Существует ли толпа или толпа все-таки не толпа, но общество? Как много окружает нас добрых, великодушных, разумных людей, интересующихся окружающим, принимающим нечто, отличное от себя самого как данность… И все же… почему же тогда так тяжело бывает выживать индивидам, которые так или иначе отличаются от тех, кто считает себя в чем-то большинством (да и есть ли это большинство? По-моему, есть только те, кто громко кричит и считает себя вправе руководить судьбами других, диктовать им свои условия):
Когда в морском пути тоска грызет матросов,
Они, досужий час желая скоротать,
Беспечных ловят птиц, огромных альбатросов,
Которые суда так любят провожать.
И вот, когда царя любимого лазури
На палубе кладут, он снежных два крыла,
Умевших так легко парить навстречу бури,
Застенчиво влачит, как два больших весла
Быстрейший из гонцов, как грузно он ступает!
Краса воздушных стран, как стал он вдруг смешон!
Дразня, тот в клюв ему табачный дым пускает,
Тот веселит толпу, хромая, как и он.
Поэт, вот образ твой! Ты также без усилья
Летаешь в облаках, средь молний и громов,
Но исполинские тебе мешают крылья
Внизу ходить, в толпе, средь шиканья глупцов.
Так глупцов все-таки или общества? Так беда поэта (да и вообще людей, считающихся «нестандартными», - опять же слово прямо-таки насыщено субъективизмом) в том, что он – гений или же в том, что он не умеет находить общий язык с другими, сам не принимает людей и не испытывает к ним уважения (за что же тогда испытывать уважение к нему и понимать его, если он сам не понимает других?) Вопросы, вопросы без ответов…
Я не сплю, я размышляю… и я боюсь. Боюсь панически безумия. Почему?
Скажи, откуда ты приходишь, Красота?
Твой взор - лазурь небес иль порожденье ада?
Ты, как вино, пьянишь прильнувшие уста,
Равно ты радости и козни сеять рада.
Красота… Не любовь, не семья, а Красота. Гибельная причем. Потому что ведет к разрушению. Нельзя , не могу (буду говорить за себя) следовать советам Овидия: хотеть любви, искать ее. Она приходит, появляется неожиданно. Любовь или страсть, или восхищение, или же просто сильная привязанность. Она прекрасна, но в то же время болезненна, потому что чаще запретна и недосягаема. Осуждение на вечную Мечту, на вечный Мираж… Зачем это мне? А я не выбираю.
Прислал ли ад тебя иль звездные края?
Твой Демон, словно пес, с тобою неотступно;
Всегда таинственна, безмолвна власть твоя,
И все в тебе - восторг, и все в тебе преступно!
Но ничего не изменишь, и никто не виноват в Боли, которая неизбежна!
Ты Бог иль Сатана? Ты Ангел иль Сирена?
Не все ль равно: лишь ты, царица Красота,
Освобождаешь мир от тягостного плена,
Шлешь благовония и звуки и цвета!
Да. Это так, но все же… сгорая в огне, возродиться может лишь Феникс. И лучше молчать, потому что зачем кричать о себе? К чему это приведет?
Мой Демон - близ меня, - повсюду, ночью, днем,
Неосязаемый, как воздух, недоступный,
Он плавает вокруг, он входит в грудь огнем,
Он жаждой мучает, извечной и преступной.
Он, зная страсть мою к Искусству, предстает
Мне в виде женщины, неслыханно прекрасной,
И, повод отыскав, вливает грубо в рот
Мне зелье мерзкое, напиток Зла ужасный.
И, заманив меня - так, чтоб не видел Бог, -
Усталого, без сил, скучнейшей из дорог
В безлюдье страшное, в пустыню Пресыщенья,
Бросает мне в глаза, сквозь морок, сквозь туман
Одежды грязные и кровь открытых ран, -
Весь мир, охваченный безумством Разрушенья.
Да, да, мир прекрасен, но именно мы видим его погрязшим во Зле, потому что окружены непониманием, потому что обречены на одиночество… Зло только во мне, именно я его вижу и чувствую, именно я, кажется, попросту схожу с ума… А с другой стороны, почему же так? Я люблю добро, поэтому осуждаю зло, а зло – то, что приносит страдание невинному.
Кто смеет поминать в связи с любовью ад?
Будь проклят навсегда беспомощный мечтатель,
Который любящих впервые укорил
И в жалкой слепоте, несносный созерцатель,
О добродетели в любви заговорил.
И что потом?
И осень позднюю и грязную весну
Я воспевать люблю: они влекут ко сну
Больную грудь и мозг какой-то тайной силой,
Окутав саваном туманов и могилой.
Поля безбрежные, осенних бурь игра,
Всю ночь хрипящие под ветром флюгера
Дороже мне весны; о вас мой дух мечтает,
Он крылья ворона во мраке распластает.
Осыпан инея холодной пеленой,
Пронизан сладостью напевов погребальных,
Он любит созерцать, исполнен грез печальных,
Царица бледная, бесцветный сумрак твой!
Иль в ночь безлунную тоску тревоги тайной
Забыть в объятиях любви, всегда случайной!
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
