Моралист"Классический моралист склонен третировать живое естественное чувство человека к человеку именно потому, что в его свободном самоутверждении усматривает какую-то весьма нешуточную угрозу и себе самому, и своему делу на земле. А поскольку подлинная любовь, как правило, обнажает человека не только чувственно, но и духовно, то, стало быть, именно этого обнажения наш моралист и боится более всего на свете. И боится, конечно, вполне справедливо, ибо хорошо знает, насколько страшна всецело поглощающая его умозрительная пустота, насколько ужасен, беспросветен и холоден тот никому не видимый духовный ад, в который он уже без остатка ввергнул себя. Оттого-то и погряз он, подобно Фоме Фомичу Опискину, в "утонченнейших нравственно-лукулловских капризах" {164}, злится, негодует на человечество, что никак не может обрести естественный доступ к живому человеку и напрочь лишен дара счастья и дара любви, которые никому еще в мире не удавалось присвоить принудительным образом. Но что же в таком случае остается делать окружающим? Позволительно ли людям, в свою очередь, третировать Фому Фомича и ему подобных за нелепости их существования, изобретать ответные этические диверсии? Что касается самого Достоевского, то он ни в каком смысле не разделял столь часто практикуемый принцип нравственного возмездия. По его глубочайшему убеждению (которое, кстати, мы вправе посчитать примером последовательно христианского поведения), моралиста следует именно пожалеть, ни в коем случае не потакая при этом его духовному бесчинству. И, по-видимому, в многочисленных зтических ситуациях такого рода нравственно осмысленная, великодушная в сдержанном благородстве жалость предпочтительнее всего другого, поскольку, при правильном ее понимании, только она и способна открыть нашему герою новые жизненные перспективы. Другое дело, способен ли он воспользоваться ими. Но тут уж дело его собственной чести..." О.С Соина "Моралист. Опыт этической характеристики" © Copyright: Галина Ливенцева, 2012.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
