Читайте поэзию Исай Тобольский

Желаемое приходит к тем, кто умеет ждать...
Простые, проникновенные, берущие за душу строки..
В жизни каждого человека наступает момент, когда он, оглядываясь на прожитые годы, подводит итог всему, что сделано им за это время. Для писателя таким итогом являются его книги. По ним можно проследить не только вехи творчества автора, но и эволюцию его взглядов, жизненной позиции, интересов. Около тридцати книг в творческой биографии Исая Григорьевича Тобольского. Каждая из них — это частичка его самого, плод раздумий, бессонных ночей, выношенная боль и отрада.

Исай Тобольский зрелый мастер стиха, поэт, получивший большое признание у читателей. Он родился и рос в трудные годы становления новой жизни в простой рабочей семье. И как все в ту пору, хлебнул немало горя: были и нужда, и голод. Много позже он напишет стихотворение “Калач”:

Зимою, под открытым небом,
А был морозище, хоть плачь,
Я простоял всю ночь за хлебом,
Давали к празднику калач.
Вот так несколькими словами рисует автор трагедию голодного детства. Перед глазами читателя сразу встает картина (кто-то знает ее только по рассказам, а кто-то видел воочию) бесконечной молчаливой очереди в которой стоит вместе со взрослыми ребенок. Об этих трудных годах Тобольский вспоминает еще в одном стихотворении — “Мать”. Оно все окрашено бесконечной нежностью и любовью к самому близкому человеку на земле. В девять строф уложилась жизнь простой женщины “просто мамы”, похожая на сотни тысяч других таких же жизней.

Мы росли за городом, в подвале,
Два почти бездомных сорванца.
В очередь ушанку надевали —
Все, что нам осталось от отца.
Год за годом, трудно и упрямо,
Из последних сил спасая дом,
Хлеб насущный добывала мама,
Как в народе молвится, горбом...
Да, нелегкая доля выпала женщинам, матерям, пережившим голод, разруху, войны, но они не сдавались, не унывали. Материнское сердце не теряло ни капли безмерной любви и сострадания, оно не знало покоя, как не знали его и руки матери. О них сейчас много пишут и говорят, об этих материнских руках, взрастивших и спасших человечество, всегда готовых помочь, взять на себя тяжесть любого испытания, выпавшего на долю сыновей и дочерей. Покой эти руки узнают только однажды:

Вот она лежит. Притихли внуки.
Словно спит и думает о нас.
В первый раз сложив спокойно руки,
Да и то уже в последний раз...
Пронзительно искренние, сжимающие сердце строки... Как много в них любви и боли, вины, которую мы начинаем чувствовать только с потерей самого дорогого человека.

У Исая Тобольского несколько стихотворений посвящено матери. Небольшая подборка их была напечатана в “Правде”. Через несколько дней автор получил письмо от нашего земляка, писателя Михаила Алексеева. В нем были такие слова: “Прочитал в “Правде” Ваши стихи о матери. Сколько же в них теплоты, нежности, доброты и ума, а вместе со всем этим и высокой поэзии — просто поразительно!” Что и говорить, высокая оценка, и она лишний раз подтверждает силу поэтического таланта Исая Тобольского.

Женщина, Мать — этот образ занимает важное место в творчестве поэта. Он воспевает ее как носительницу жизненного начала, символ нежности и красоты. Это стержень нравственной программы, которую поэт декларирует в стихотворении “Счастье”:

Да будут в жизни вечно рядом
Ребенок, Женщина и Хлеб!
Именно в борьбе за это счастье видит Тобольский высокие обязательства художника перед обществом и поэзией. Здесь особенно отчетливо проявляется его чувство нравственного долга перед будущим нашей планеты.

Одно из главных условий мастерства писателя — познать жизнь, уметь наблюдать и понимать ее во всем многообразии. Жизненный опыт Исая Тобольского весьма богат. Его детство проходило в годы становления и укрепления Советского государства, его юность прошла через войну...

В 1940 году Исай Тобольский был призван в армию. Через год он ушел на фронт. Куда только не забрасывала его армейская служба: Рига, Сталинград, Крым... Война создала не только жизненный, но и творческий опыт поэта. В военных стихах, таких, как “Шинель”, “Доблесть”, “Моим землякам”, Тобольский показал единство фронта и тыла как основное условие победы над врагом.

И может быть, вот этот автомат,
С которым я иду сейчас на запад,
С которым где-то в бой идет мой брат,
Бессонной ночью делал нам Саратов.
В 1942 году Саратовское областное издательство выпустило тиражом 5 тысяч экземпляров сборник стихов Тобольского, написанных им за время пребывания на Юго-Западном фронте. Уже в самом названии сборника “Дорогой на Запад” отражена вера поэта в конечную победу в страшной войне:

Но мы придем
На улицы Берлина,
Придем как месть,
Как буря и гроза!
Правда, мечте И.Г. Тобольского “прийти на улицы Берлина” в рядах Красной Армии не суждено было сбыться. 27 апреля 1944 года в боях за Севастополь наш земляк, тогда сотрудник фронтовой газеты Отдельной Приморской армии, был тяжело контужен. В мае этого же года он приехал в отпуск в Саратов, вскоре был демобилизован из действующей армии. Однако поэт быстро влился в ряды другой армии — публицистов и журналистов, трудившихся в областной, районных, армейских газетах нашей области. Поэт продолжил плодотворную работу в газете “Красноармеец” Приволжского военного округа (ПРИВО), штаб которого размещался в Саратове.

С 1944 года вплоть до окончания войны поэт — бессменный участник; “литературных сред” в редакции “Коммунист”, частый гость студенческих аудиторий, рабочих и колхозных клубов, Саратова и области. И конечно. Тобольский продолжал писать, стихи, призывные, хлесткие, полные, глубокой веры в Победу: “Мы победим!” (1944), “Русский солдат” (1945) и другие.

В военной лирике Тобольского отчетливо прослеживаются традиции поэзии Александра Твардовского и Константина Симонова. Для Тобольского, как и для его старших собратьев по перу, время — это живые люди. Через образы солдат, своих сверстников, поэт показывает то большое, всеобщее, что объединяло этих людей, ибо подлинный поэт не может не отразить свое время, свой век, судьбу своего народа. Война предельно обостряла человеческие чувства, делала людей более восприимчивыми к слову, особенно к словам, исполненным сочувствия, любви. И посреди беспощадной борьбы душа человека стремилась навстречу добру и участию. Поэтому в поэзии военных лет наряду со стихами, прославляющими подвиг советского солдата, его стойкость и мужество, развивалась и лирика, согревавшая, казалось бы, огрубевшие в жестокостях войны солдатские сердца...

Но вот отгремели последние залпы войны. Страна начала залечивать свои раны. Люди возвращались к своим мирным профессиям. Послевоенная биография Исая Тобольского складывалась весьма привычно для литератора. Он много работал в печати, был редактором районной газеты. Более двадцати лет являлся уполномоченным Литфонда СССР по Саратовской области, входил в бюро Саратовской писательской организации.

Произведения Тобольского 60-80-х годов объединяет одна главная черта — жизнеутверждающее начало. Поэт прославляет землю, солнце, хлеб, прославляет счастье, любовь — словом, мирное, светлое время. Гамма лирических переживаний его героев необычайно широка. Образ современника в поэзии Исая Тобольского раскрывается многогранно, в самых различных ситуациях и обстоятельствах: в любви, в товариществе, в труде, в идейной борьбе.

Но немногие, наверное, знают, что долгое время Исай Тобольский считался “детским” поэтом. В его творческой биографии стихи о детях и для детей действительно занимают большое место. “Солнце над Волгой”, “Весенние ручьи”, “Джуба”, “Дедушкин секрет” — эти и другие сборники стихотворений для ребят не раз выходили в центральных и местном издательствах. Произведения Тобольского для детей лишены навязчивой назидательности. Ставя своих героев в понятные и близкие детям ситуации, поэт говорит о патриотизме, о взаимовыручке, о любви к природе, о необходимости и радости труда, о мире. Вот стихотворение “Джуба”. Это рассказ о маленькой африканской девочке, у которой “глаза... на маслины похожи”, но которая не видела ни разу “ни солнца, ни птиц, ни черных кудряшек своих, ни ресниц”.

Трогательный образ ребенка, ослепшего от взрыва, автор возводит до символа жертв всего мира, жертв насилия...

Чтоб люди запомнили
Горе и муки,
Чтоб люди то утро
Забыть не смогли, —
Стоит она,
Вскинув сожженные руки
У всех на виду,
Посредине Земли!
“Джуба” занимает, пожалуй, главное место в ряду “детских” произведений Тобольского. Особая сила ее обусловлена не только самим рассказом о трагедии маленькой африканки, но и чувством огромной ответственности за все происходящее, причастности ко всему, что делается в мире, призывом к борьбе и солидарности с угнетенными народами. Дети... Самое дорогое, что есть в жизни, смысл нашего существования. Дети и война — два абсолютно несовместимых понятия. И о них, об их будущем больше всего тревожится поэт, В стихотворении, которое так и называется “Тревога”, автор задает всего один вопрос, особо его тревожащий:

Куда ни глянешь —
Дети, дети, дети.
Все человечество за них в ответе.
Но по ночам
На всех материках
Ворочаются бомбы в тайниках.
Их столько накопилось на планете —
Земля под ними стала провисать...
Куда их только
Думают бросать?!
Куда ни глянешь —
Дети, дети, дети...
Борьба за мир стала ведущей темой произведений И.Г. Тобольского. Ему, прошедшему через горнило войны, особенно дорого мирное небо над планетой. Служить миру своим делом — стихами — в этом видит поэт высшее предназначение, свой нравственный долг перед людьми. Наиболее полно раскрылась поэтическая и гражданственная принципиальность Тобольского в публицистической поэме “Исповедь”. Ценность этого произведения заключается, прежде всего, в созвучии с самой благородной задачей сегодняшнего времени — борьбой за мир и счастье на земле.

Поэму скорее можно назвать открытым письмом к тем, кто, забыв жестокие уроки истории, хочет вновь раздуть на планете пожар войны. Один из ее очагов, одна из самых горячих точек земного шара — Ближний Восток. И Исай Тобольский, поэт и гражданин, не может оставаться в стороне от событий:

Я бы тоже отмолчаться мог
И о чем-нибудь
Трезвонить браво.
Но в такое время, видит бог,
Я на это не имею права!
Это право совесть отняла.
Вот опять тревожная газета.
Снова неотложные дела
Требуют вмешательства поэта.
Поэма “Исповедь” открывается прологом, в котором автор возвращает нас к страшным дням войны. Пролог наполнен “криками ужаса, ревом моторов, кованым топотом черных сапог”. Поэт вновь напоминает нам о крови людей, повинных лишь в своей национальности. И, взяв в судьи Справедливость и Честь, поэт рассказывает нам о событиях дней сегодняшних. “Исповедь” — это протест против преступлений международного сионизма. Это произведение большого публицистического накала, в нем поэт выступает как трибун, ратующий за дело мира и дружбы между народами, как борец за право каждого человека жить на земле, радоваться этой жизни и быть счастливым.

Тесно примыкает к поэме монолог “Середины нет”. Они связаны не только тематически, но и эмоционально. Гневной непримиримостью к предателям Родины, презрением к ним наполнены строки монолога:

Я суд вершу!
Мой правый гнев
Не стынет.
Еще не все сказал
Я о тебе —
О беглеце,
Не знающем святыни,
О подлеце,
Которому отныне,
Как смертный грех,
Зачислится побег!..
Автор обращается в монологе к тем “безродным душам”, которые, презрев долг, честь, отчий дом, бегут за “красивой” жизнью в зарубежье, поддавшись “трухлявой сплетне на чужой волне”. Поэт беспощадно обнажает их сущность, волчьи законы их жизни. Вот как говорится о беглеце:

Он так же рос, как все...
Да, так же рос,
Но жил совсем иначе,
Нашармачка
Выуживал удачи,
Кантуясь на нейтральной полосе.

Чужой обиды
Распаляя гнев,
И здесь был верен
Подлому прицелу:
Хитри, ловчи,
Сбавляй другому цену,
Всех стравливай —
И будешь на коне!
Автор подводит нас к мысли, что именно из них, которым “безразлично, богу ли молиться, прислуживать ли дьяволу в аду”, и получаются грабители и убийцы, безжалостно расстреливающие детей. Тобольский пишет строки, исполненные глубокого гражданского звучания:

А наша правда
На земле — иная!
А наша правда —
Вся земля родная,
Ее свобода, совесть
И народ!
И те, кто ее не понял и не принял, перечеркнули свои права “на эту землю, и на это небо, на эти нивы, реки и леса, на всю Россию — от росы до хлеба...”.

Новым этапом в творчестве Исая Тобольского стал сборник поэта “Высокий час”, вышедший в Приволжском книжном издательстве в 1984 году. Сборник во многом являлся итоговой книгой поэта. В него вошли и уже известные стихи и поэмы, и новые произведения. Были опубликованы и стихи военных лет, которые написаны в тяжелые для Родины годы, как сиюминутный отклик на важнейшие события времени.

Творческий диапазон Исая Григорьевича Тобольского необычайно широк. И “Высокий час” еще раз подтвердил это. В сборнике читатели встретились и со второй гранью таланта Тобольского — его прозой. Обращение к прозе — не частный случай в творческой биографии автора. Тобольский пробовал себя в прозе в начале своей литературной деятельности, но не счел нужным публиковать первые опыты. Однако попыток в этом жанре не оставлял, потому что многие жизненные коллизии, характеры, встречающиеся писателю, требовали художественного осмысления и воплощения средствами, отличными от поэтических. Первой “ласточкой” стал рассказ “Синяк”, опубликованный в журнале “Москва”.

В сборник “Высокий час” кроме рассказа “Синяк” вошли еще двенадцать рассказов, многие из которых можно назвать скорее прозаическими миниатюрами. Рассказы Тобольского населены удивительно жизненными героями. В создании интересных, разносторонних характеров проявилось большое мастерство автора. Точные, емкие характеристики, филигранная деталировка, предельный лаконизм — вот основные черты, присущие прозе Тобольского. Мастерство писателя проявилось и в том, что он умеет вложить глубокое содержание в предельно малые формы рассказов, насчитывающих порой всего несколько строк.

Тематика рассказов И.Г. Тобольского весьма разнообразна: цикл военных произведений (“Пряники”, “Ленинградская быль”, “Поединок”), лирическая проза (“Каждый вечер в девятом часу”, “Аленушка”, “Все в порядке!”), философские миниатюры (“Седая легенда”, “Всюду жизнь”) и другие. Но все-таки есть мотив, объединяющий все и прозаические и поэтические произведения И.Г. Тобольского, — нравственность авторской позиции, которая проявляется в стремлении высветить внутренний мир каждого героя, его духовную сущность и утвердить высокие жизненные идеалы. В этом высокий смысл многолетней работы нашего земляка, поэта Исая Григорьевича Тобольского, чье творчество — с полным правом на то — можно назвать поэзией правды...

Для кого имя поэта Исая Тобольского незнакомо,
настоятельно рекомендую прочесть хотя бы эту небольшую подборку...

Калач
Зимою, под открытым небом,
А был морозище – хоть плачь,
Я простоял всю ночь за хлебом,
Давали к празднику калач.
Я, как репей, прилип к соседке
И, разжимая кулачки,
Все пересчитывал монетки –
Двугривенные, пятачки.
И все мечтал: вернется мама,
Придет голодная с ночной,
А перед ней, как в сказке прямо,
Калач… Калач, добытый мной!
Я ждал. Я верил и не верил.
Не думал больше ни о чем…
И вдруг меня втолкнули в двери.
И вытолкнули… С калачом!
«Нет, это маме. Это маме!» –
Не то шепчу, не то кричу.
А пальцы сами, пальцы сами
Невольно лезут к калачу.
Сжимаю судорожно руки,
Но душит сладкая слюна.
И вдруг я обмер… От краюхи
Осталась корочка одна.
Я никогда не плакал в драках,
Хотя немало их видал,
А вот тогда я шел и плакал
И, плача, корку доедал…

Второй эшелон
Ушли мужики.
Опустела деревня.
Детишки, да бабы,
Да три старика.
Ушли мужики
И с неделю, наверно,
Приписаны были
К резерву полка.
Конечно, война…
Но кого не послушай –
Леса да болота,
И фронт отдален.
И грешной надеждою
Тешили души
Резервные силы,
Второй эшелон.
А ночью, в конце
Этой горькой недели,
Дорогу и к ним
Отыскала война.
Надвинули шапки,
Шинели надели,
И сорок штыков
Насчитал старшина…
И был-то всего
Этот бой однодневным,
По тем-то масштабам
Обычный заслон…
Лежат мужики
Возле самой деревни.
Резервные силы.
Второй эшелон.

Мама
Когда прильну, бывало, к маме,
Глотая слезы неудач,
Она осушит их губами
И скажет ласково: – Не плачь.
Не плачь, сынок, себе дороже.
Вот скоро вырастешь, поймешь:
Слезами горю не поможешь,
Слезами горя не уймешь…
Те годы смыло, как водою,
И я все реже в них гляжу.
Но и теперь с любой бедою
Опять я к маме прихожу.
И мама робко привечает:
- Сынок, ты горюшка не прячь,
А ты поплачь – и полегчает.
Ты не стесняйся… Ты поплачь.

Осень
Еще не тронута листва,
Еще луга в зеленой дымке,
Еще полощет паутинки
В притихшем озере трава.
И все же нет того тепла.
И даль не та. И реже просинь.
И понимаешь, что пришла,
Но только притаилась осень…
Снежинки
Снежинки в отблеске огней
На искорки похожи.
От них на улице светлей
Становится прохожим.
В пушок оденут малыша,
Сверкнут на юных лицах
И, вздрогнув, тают не спеша
На вскинутых ресницах.
И вновь летят, летят, летят,
Над всей страной белея,
Как будто всю ее хотят
Укутать потеплее…
Перед зарёй
Есть миг среди глубокой ночи,
Когда несмелый полублеск
Зарю грядущую пророчит,
Мерцая на краю небес.
И в этом сказочном мерцанье
Неуловимого огня –
И предрассветное дыханье,
И привкус завтрашнего дня!..

Внучка
Все на свете внучки – почемучки,
Вот и мне отбоя нет от внучки:
- Дедушка, ты тоже воевал?
Дедушка, ты тоже убивал?
Убивал? – не отстает она…
… Будь ты трижды проклята, война!

Побратимы
На грохочущей сцене,
Среди декораций,
Батальон наступает,
И шквалом – овации.
А в четвертом ряду
Мы с комбатом сидим.
Мы ладони зажали.
Мы молча глядим.
Нам с комбатом
Известен сюжет наперед:
От всего батальона останется взвод.
А из этого взвода,
Из горстки ребят,
До Берлина дойдут
Только я и комбат…

Сказание о материнском сердце
Возле той же стены,
Где покоится Ленин,
Где столпились века
На безмолвный парад, -
В самом сердце Москвы,
Посредине вселенной,
Положили тебя,
Неизвестный солдат…
… Не понять,
По каким угадала приметам,
Ни чужим, ни родным,
Ни Петровне самой.
Но, когда от людей
Услыхала об этом,
Так и дрогнуло сердце
И екнуло: «Мой…»
Собрала узелок
Немудреный в дорогу,
Пирогов про запас
Напекла старику.
Помолилась
Еще не забытому богу
И поехала старая.
К сыну.
В Москву.
Едет в горестный путь
Евдокия Петровна,
Едет вечер, и ночь,
И без малого день.
До чего же
Родная Россия огромна,
Если столько
На тысячу верст
Деревень.
Да чего деревень!
Городов не запомнит.
А лесов – то, а рек,
А мостов – то вокруг!..
Показались как сон
Эти сутки Петровне –
И столица огнями
Прихлынула вдруг…
Вышла вместе с людьми.
Постояла немного.
Огляделась.
Укутала плечи платком.
Узелок свой взяла,
Расспросила дорогу
И пошла,
Как и ходят к могилам, -
Пешком…
Вот и площадь.
Солдаты застыли безмолвно.
Словно заревом
Камень гранитный объят.
И глядит, и глядит
Евдокия Петровна
На огонь
И на замерших свято
Солдат.
И ведь надо –
Один на сыночка похожий,
И другой–то лицом
Как из близкой родни.
Только вроде
Немножко они помоложе.
Да и ростом, пожалуй,
Повыше они…
И как будто почувствовав
Сердцем до боли
Чей–то горестный,
Чей-то задумчивый взгляд,
Обернулась Петровна…
Старушка – поодаль.
С узелочком.
И тоже глядит на солдат.
Подошла, семеня,
К Евдокии Петровне,
Помолчала, вздохнула.
И молвила ей:
- Вот… пришла навестить.
Здесь мой сын похоронен.
Только разве поверят.
А мне-то видней.
Материнское сердце –
Оно не обманет,
И людская молва
Не указка ему.
Только кто же об этом
Расспрашивать станет?
Да ведь я и сама
Не скажу никому…
И ушла…
Словно что-то поняв,
Спохватилась…
А Петровна,
К ногам уронив узелок,
К той плите,
Как к сыновней щеке,
Прислонилась
И чуть слышно промолвила:
- Здравствуй, сынок…

Нежность
А я никак с собой не слажу
И вдруг, рассудку вопреки,
То волосы твои поглажу,
То вдруг коснусь твоей руки.
Никак я нежности не скрою.
И пусть я для тебя не тот,
Но все же и тебя порою
Та нежность за душу берет.
Не возражай и не притворствуй,
От этой правды не уйти…
Не так, наверно, это просто –
Почти найти
Счастливый остров
И вдруг вернуться с полпути.

Высота
С древних лет
Сурова и проста
Истина, живущая поныне:
Человека
На любой вершине
Вновь зовет другая высота.
И, наверно, если бы не это
Вечное желанье высоты –
На земле бы не было поэтов,
Слез и песен,
Крыльев и мечты!

Письмо
Давным-давно
Его на свете нет,
Того
Русоволосого
Солдата…
Письмо плутало
Тридцать с лишним лет
И все – таки
Дошло до адресата.
Размытые годами,
Как водой –
От первой буквы
До последней точки, –
Метались
И подпрыгивали строчки
Перед глазами
Женщины седой.
И память молчаливая вела
По ниточке,
Надорванной и тонкой…
Она в письме
Была еще девчонкой,
Еще мечтой
И песенкой была.
Он все сейчас
В душе разворошил,
Как будто
Тихий стон ее услышал…
Муж закурил
И осторожно вышел,
И сын куда – то
Сразу заспешил.
И вот она
С письмом наедине.
Еще в письме
Он шутит и смеется,
Еще он жив…
Еще он на войне…
Еще надежда есть,
Что он вернется…

Это последнее стихотворение я знала с подростковых лет, а вот все остальные - стали для меня открытием и откровением.
...Найдите и почитайте ещё потрясающую до глубины души, пронзительную поэму “Исповедь” Исая Тобольского.
Tags: литература, стихи, читайте поэзию - Elen_777

Джуба

По сумрачным джунглям,
По травам примятым
Шагали, шагали,
Шагали солдаты.
Чужие солдаты
Из дальней страны,
Не только от зноя –
От злобы черны.
И черная пыль
Застилала, как мглой,
Веселое небо
Над грустной страной.
(отрывок из поэмы)

Исай (Григорьевич) Тобольский
(26.08.1921 – 24.01.1995)

Исай Григорьевич Тобольский

1921-й год рождения – определяющий в жизни всего «трижды убитого» поколения. Исай Григорьевич родился в Саратове, еще в школе начал писать стихи, успел поступить на филологический факультет педагогического института. В 1940-м был призван в армию и четыре года колесил по военным дорогам в качестве корреспондента фронтовых газет. Был на Юго-Западном фронте, в Сталинграде, под Воронежем, на Кубани, в Крыму… Контужен в 44-м в боях за Севастополь. Госпиталь, демобилизация и возвращение в родной город.
Параллельно в 1942-м был издан первый поэтический сборник («Дорогой на запад»), но после войны Тобольский пробует себя детским поэтом. Почти с десяток книжек, первая из них вышла в 48-м – «Моим друзьям». Дальше в том же простой внешне форме и лаконизме строк, постепенный переход к так называемым гражданским стихам, которые дают в Советах прямой пропуск на страницы журналы и газет, в Союз писателей (1958-й), а поэма «Исповедь» удостаивается премии «Огонёк» (1970-й). Более двух десятилетий был уполномоченным Литфонда СССР по Саратовской области, заведовал отделом поэзии журнала «Волга». В 1981-м поэт удостоен ордена «Знак Почёта».
Исай Григорьевич немного попробовал себя в прозе (новеллы в сборнике «Высокий час»), но главное его переосмысление произошло в конце жизни. Тобольский успел захватить неожиданный поток перестроечного времени и создать под его натиском мучительные и сильные «Вечерние страницы». Даже те из них, что уже изданы, говорят, что за писателем в какой-то период банально прославляющим партию большевиков и «светлое мирное время», скрывался неоднородный, тонкий и мучающийся лирик.
Я не уверен, что отобрал лучшее, но, как говорят – «работа еще не закончена». Помогайте!

*** Мудрость
Рубрики Быть добру. Часть 1. | Сентябрь 7th, 2010

*** Мудрость

Не похваляйся юностью надменно,
О старости беспечно не суди,
Еще придет прозренье непременно,
Еще разгадка жизни впереди.
Ты молод. Ты на взлетной полосе.
А он старик… Почти перед могилой.
Но ты попробуй поделиться силой…
А мудрость вечно делится на всех!
... - Исай Тобольский.

*** Не спеши
Не отрекайся сразу, не спеши.
Нас только время правильно рассудит.
Я разбудить не смог твоей души…
Что ж, пусть другой её теперь разбудит.

Но и тогда, ты слышишь, и тогда,
Когда нахлынут жаркие метели,
Ты позабыть не сможешь навсегда
Ту песню, что с тобой мы не допели.

Я буду приходить к тебе во сне,
Будить тебя и к сердцу прикасаться.
И ты ещё потянешься ко мне,
Но время не умеет возвращаться.

А, впрочем, это глупо и смешно —
Ведь ты сейчас меня почти забыла.
Но всё равно, ты слышишь, всё равно
Я позабыть не дам того, что было!

Не дам забыть ни рук моих, ни глаз,
Не дам, ты слышишь, с прошлым распрощаться!
О, как ты пожалеешь и не раз,
Что время не умеет возвращаться.

* * *
Это стихотворение живёт уже полвека. И хотя порой перевирается отдельными "соавторами" , родившимися намного позже самого стихотворения (Бог им судья!) Главное, что оно живёт и трогает чьи-то сердца.
https://www.inpearls.ru/

Другие статьи в литературном дневнике:

• 20.10.2017. Читайте поэзию Исай Тобольский