На горной тропе. Рассказ.По крутой горной тропе Раис возвращался в аул. Он очень торопился. Надо было засветло пройти перевал. Дома – тяжелобольная дочь. Сегодня утром чуть свет Раис отправился в райцентр, чтобы вызвать доктора. Доктор сказал, что непременно придёт завтра утром. В больницу привезли пациента в критическом состоянии, надо срочно оперировать. Выписал таблетки для дочери, чтобы сбить температуру и смягчить кашель. Уже смеркалось. В горах ночь наступает быстро, почти без сумерек. Раис не боится ночи, эти места знает хорошо. Но всё же перевал есть перевал, и хотелось пройти его засветло. Там имеется одно опасное место – узкая тропа. На ней можно разминуться только двоим: справа – скала, слева – обрыв... Перед глазами Раиса весь день стоит одна и та же картинка. Его пятилетняя дочь, его кровинка, лежит в постели, укрытая двумя ватными одеялами, и надрывно кашляет. Температура под сорок. Хоть и невысоки они, Уральские горы, но всё равно семь потов выжмут, пока взберёшься. Солнце садится за гребень соседней горы. Места глухие, медвежьи. Случаются и встречи с хозяином тайги, но Раису ещё ни разу он не попадался. Да и редок стал нынче медведь. Человек отовсюду вытесняет зверя и занимает места его обитания. С такими мыслями он приближался к перевалу, едва различая тропу, теряющуюся в осыпях. Вот и самое узкое место на перевале. Тропа длиной каких-нибудь сорок-пятьдесят метров, но они самые опасные. Когда Раис прошёл уже почти половину пути, смутное чувство тревоги заставило поднять глаза и посмотреть вперёд. Он в ужасе остановился. Ноги обмякли. Под суконной кепкой зашевелились волосы. Поднявшись на передние лапы, по тропе навстречу шла здоровенная бурая медведица с большими влажными сосками на животе. «Кормящая! – подумал Раис. – Соски влажные, обсосанные. Медвежата должны быть где-то рядом. Похоже, они по эту сторону перевала, за моей спиной. Мать возвращается к ним. Что делать? Повернуть назад? Догонит. Задерёт, это точно. Медведица с детёнышами – опаснее не бывает. Расстояние между ними всего метров пятнадцать-двадцать. Медведица крупная, упитанная. Встреча с ней на узкой тропе, вдали от людей, ничего хорошего не сулит. Отчаяние охватило Раиса. Как разминуться? Пропустить медведицу? Но возможно ли такое? В руках даже палки нет, даже камня! Как же быть?! Главное, сохранить ясное сознание. Не дрожать, не трястись, не показывать трусость. Раис знал много охотничьих рассказов о медвежатниках. Ему даже рассказывали, что опытные медвежатники, бывает, ходят на медведя без рогатины, с голыми руками, надев только рукавицы. Медведь нападает, а охотник суёт ему в разинутую пасть руку по локоть. Достает до глотки. Тогда медведь не может сжать челюсти. У него нет даже рукавиц. Только кепка! И тем не менее он наденет на руку кепку и постарается сунуть руку в пасть. Другого выхода нет. А это шанс! Для того чтобы поверить в себя, нужен шанс. Хотя бы один. А он есть! Шанс! Кепка на руке. Главное – вести себя спокойно. Он будет бороться до конца! Конечно, медведица не боялась человека, но, заметив его спокойствие и миролюбие, несколько задумалась и остановилась. Она моргнула и оглянулась, как бы рассуждая, не повернуть ли назад, не уступить ли дорогу человеку? Стоя на задних лапах, она непрерывно следила за Раисом. Человек, полный решимости, стоял, прижавшись к скале, стараясь не смотреть ей в глаза. Вот он миролюбиво снял кепку, похоже, уважительно поздоровался с ней. Человек что-то знал, а медведица не могла понять – что? Вот этой-то неизвестности она инстинктивно остерегалась. – Хозяйка, – сказал Раис тихо, возможно, даже не сказал, а только подумал, но ему показалось, что сказал. Пересохшие губы едва шевелились. Он знал, что домашние животные, например овцы и коровы, понимают человеческую речь. Если не сами слова, то, во всяком случае, тон – добрый или злой. – У меня больная дочь, – прижимал он к груди кепку, держа в ней кулак, – несу ей лекарства. Да и ты, похоже, торопишься к своим малюткам. Зачем нам убивать друг друга? Осиротим детей… давай разминёмся. Раис точно не помнил, говорил он это или нет, но ему всё же казалось, что медведица слушает его, наставив ухо. Боковым зрением она держала его всё время на прицеле. Она была уже немолода. Начавшая седеть шерсть говорила об этом. Значит, она уже опытна, многое знает о людях и жизни рядом с ними. Это было в пользу Раиса. – Пропусти, – тихо, но твёрдо уговаривал Раис. – Ты сильная, нет слов. Но и я не уступлю. Только из-за больной дочери я на твоей тропе. Обычно хожу по берегу речки. Давай разминёмся, нам нечего делить. Ведь мы свои, ты здешняя, я тоже местный. Подумав, медведица зашагала прямо на него. Было неизвестно, на что решилась. Или поддалась миролюбию и уговорам Раиса, или прикинулась доброй, чтобы напасть внезапно. Вид у неё был не угрожающий. Она не щерилась, не рычала, не дыбила шерсть, а шла на Раиса, сложив на груди передние лапы, как это делают её цирковые сородичи. Однако здесь сейчас был не цирк. Здесь была узкая тропа, на которой могли разминуться только двое. Горячий пот тёк по спине Раиса. Тряслись руки и ноги. Он весь сжался, держа наготове кулак в кепке, и старался не показывать страха. Главное – ясное сознание и спокойствие. Если медведица разинет пасть и нападёт, он сунет ей кулак в самую глотку. Медведица приближалась. Раис прилип к скале. На тропе он занимает очень мало места, а ей, хозяйке, оставил вон какой широкий проход. Если мирно, то можно разойтись. Пусть идёт. Он не тронет её. Даже мыслью не заденет. Ведь мыслью, как известно, можно свалить и дуб. И тут Раис каким-то шестым чувством уловил, что медведица тоже не хочет умирать. Это была маленькая победа, одержанная им в психологической борьбе. Шансы увеличивались! Однако напрасно присваивал он себе победу. За спиной раздалось радостное повизгивание медвежат, увидевших мать. Глаза у медведицы расширились, она рыкнула на малышей, и те замолкли. Вот почему, оказывается, в медведице появилась жажда жизни: она видела за спиной Раиса, у входа на узкую тропу, своих детёнышей. Вот почему долго раздумывала, проявляя миролюбие. Если она погибнет – конец и детёнышам. Медведица, казалось, хорошо понимала, что близость пропасти не позволит ей применить силу. Человек у скалы стоит смирно, не угрожает. Одна рука прижата к груди, она внутри кепки. Медведица видела, как он сунул её, пустую, в кепку… А другую он протянул к ней открытой ладонью вперёд. Если человек протягивает руку открытой ладонью вперёд – это знак миролюбия. Об этом знают все медведи и все люди в ауле. Все. Даже малыши. Но медведица не уходила, а шла прямо на него. Чем это может кончиться – неизвестно. Тяжело сопя, она поравнялась с Раисом. Они сошлись на узкой тропе, человек и зверь. В ноздри Раиса ворвался застарелый утробный звериный смрад. Запах пота и шерсти. Пасть приоткрыта. Перед самым лицом Раиса – огромные жёлтые клыки. Голова медведицы вполоборота направлена к нему. Только протяни руку или даже подумай плохо, шевельни бровями, сразу набросится. Она шла ради своих детёнышей на смертельную схватку с не меньшей решимостью, чем Раис ради дочери. Человеку, уступавшему ей в силе, она предоставляла возможность выжить. Похоже, вняла его мольбам, ответила добром на добро, миролюбием на миролюбие… и, главное, она, кажется, поняла, что он спешит к дочери точно так же, как она – к медвежаткам, которые хныкали за спиной Раиса. Чувство материнства у медведицы и отцовства у Раиса соединились на узкой тропе в одно… Пройдя мимо Раиса, задев своим животом его живот, медведица опустилась на все четыре лапы и дала дёру. Медвежата, радуясь и визжа, покатились за ней, цепляясь за задние лапы. Раис, никак не веря, что остался жив, постоял, вдыхая полной грудью свежий горный воздух, вытер кепкой потную голову и быстро покинул опасное место. Ещё неизвестно, чем кончилось бы дело, не будь рядом медвежаток… Вот и говори после этого, что зверь дик, не понимает человека. Размышляя так, он спускался с перевала. Внизу виднелись огни родного аула, а там – его больная дочурка, которой он несёт таблетки. ; Автор - Фердинанд Бигашев. © Copyright: Алхимик Пятьдесятседьмой, 2022.
Другие статьи в литературном дневнике:
|
