Пусть испуган, зажат, отречён, отменён по декрету,
под воздействием принципов или волшебных таблеток,
пусть сметён ураганом и даже утащен лавиной,
это всё ничего, это как-то ещё поправимо,
поднимаемо ввысь – если чуть поработать лебёдкой,
но когда человек
бьёт
в другом человеке
ребёнка,
можно только бежать,
подбирая цыганские юбки,
и стараться забыть о его бесподобном поступке,
с ней, с любовью – как с писаной торбой, как с нищей сумою –
долго-долго бежать – вплоть до самого синего моря,
а потом, добежав, не бросаться в него, словно лемминг,
а сидеть у воды и дрожать, обнимая колени,
слушать мерный прибой, вздохи ветра и чаячий гомон,
и учиться дышать по-другому и жить по-другому.
