Диссонансы идей и взглядов всё забористей, всё лютей.
В толчее чужаков заклятых как своих различить людей,
с кем не то, чтобы, прям, в разведку, но хотя бы в магаз ночной
без опаски словить ответку за крамолу строки иной?
Различаем своих по крику, что сорвался не с губ, но с глаз,
по задвигу щемиться в Ригу, когда нервов иссяк запас,
по стихам, воплощённым кровью на обоях чужих квартир,
по подложенным к изголовью седативам,
по слову «мир».
Время жжёт и стрижёт как смершем всё, что выше штабной квашни.
С каждым годом своих всё меньше, и всё дальше живут они.
Белосток, Лиепая, Росток - даль живительна, быль легка.
А вблизи различить непросто человека и чужака.
Различаем, не различаем...
Встречный Брут, поперечный Вий...
Упиваемся крепким чаем, если нет иных эйфорий.
Но и в зале кафешки мутной - даже выдув стаканов пять -
не избыть мерзлоты безлюдной, одинокости не унять.
На юру группового вздора за глаза бы хватило мне
и минутного разговора в неподслушанной тишине.
Всё как будто в петле застыло - что ни день, кулаком под дых.
Легче море испить до ила, чем найти в эти дни своих.
https://stihi.ru/2025/08/12/3279
Стефан Цвейг, 144 года со дня рождения:
«Самая высокая, самая чистая идея становится низкой и ничтожной, как только она дает мелкой личности власть совершать ее именем бесчеловечное.».
.
«Постепенно в эти первые военные недели войны 1914 года стало невозможным разумно разговаривать с кем бы то ни было. Самые миролюбивые, самые добродушные как одержимые жаждали крови . Друзья, которых я знал как убежденных индивидуалистов и даже идейных анархистов, буквально за ночь превратились в фанатичных патриотов, а из патриотов - в ненасытных аннексионистов. Каждый разговор заканчивался или глупой фразой, вроде "Кто не умеет ненавидеть, тот не умеет по-настоящему любить", или грубыми подозрениями. Давние приятели, с которыми я никогда не ссорился, довольно грубо заявляли, что я больше не австриец, мне следует перейти на сторону Франции или Бельгии. Да, они даже осторожно намекали, что подобный взгляд на войну как на преступление, собственно говоря, следовало бы довести до сведения властей, ибо "пораженцы" - красивое слово было изобретено как раз во Франции - самые тяжкие преступники против отечества.
Оставалось одно: замкнуться в себе и молчать, пока других лихорадит и в них бурлят страсти. Это было нелегко. Ибо даже в эмиграции - чего я отведал предостаточно - не так тяжело жить, как одному в своей стране».
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
