поэта далеко заводит речь...

Спасибо, уважаемые стихиряне, посетившие эту страничку. Хочу поделиться с вами, думаю, непопулярными и, возможно устаревшими в контексте нашей мельтешащей действительности соображениями. Хочу сразу же откреститься от предположений в мой адрес по поводу феминизма. Данные дискурс и риторика мне чужды. Думаю, и в викторианстве упреков не может быть. Что же касается гендерной проблематики, то и в жизненном и в философском ракурсе мне кажется привлекательным европейский постфеминизм с акцентом на равнозначность женского и мужского начал, выделением специфики сознания и социокультурных особенностей женщины. Полагаю, что такая позиция толерантности, где-то комплементарности при отсутствии насилия одного пола над другим близка многим. Что же касается поисков мужского шовинизма в структурах языка со стороны тех же представительниц постфеминизма, то мы в эти дебри углубляться не будем. Итак, после длительного предисловия приступаю к сути. Хочу публично поделиться впечатлением, возникшим по прочтении стихотворения Лейлы Бегим «Стриптиз танцует осень, листья сбросив…» Я не собираюсь подвергать критическому разбору его художественные достоинства или (не дай Бог!) заниматься морализаторством. Хотя для себя обозначило это творчество как кич. Однако образ осени, «танцующей стриптиз» и массовая реакция ликования публики по поводу этой экстравагантной авторской находки озадачила и обескуражила меня с культурологических позиций. Это все-таки не в подворотне, не в простом платьице и не «вальс-бостон». Думаю, что слово «стриптиз» имеет весьма определенное и недвусмысленное толкование. Это не чистое альтруистическое любование совершенными формами живого человеческого тела. Для эстетов и бескорыстных гедонистов существуют музеи, балетные спектакли, спортивные зрелища, инсталляции и перформансы. Стриптиз – это не потребность женской души (здоровой, эксгибиционизм, разумеется, не в счет. Да, а по поводу мужчин в этом плане ничего сказать не могу. Может, стриптизерами становятся по призванию или по велению сердца или в порыве вдохновения и т.д.?) Если бы так было (ой, а может быть так уже есть?), то женский досуг состоял бы не из вышивания-вязания-оригами-создания картин из янтаря-комнатного цветоводства-стихирных бдений и т.д., и т.д., не говоря уже о более интеллектуальных и запредельно домашних занятиях. В противном случае каждая женщина могла бы без помех, дополнительных атрибутов и зрителей придти к такому способу самовыражения и развитию природного дара. И еще обязательно возник бы такой вид спорта, а программа по прыжкам с шестом стала более сложной. Это же было бы просто казнью для глаз повально всех зрителей, составляющих дуальные оппозиции! Тотализаторы все бы переклинило! Кто знает, пробилась бы в мировые лидеры наша «звезда» в этом виде спорта ? А ещё… Итак, конечно, стриптиз – это нужда и опосредованное насилие. В сущности, это легализованная сублимированная проституция. Не случайно этот «продукт» употребляется одновременно с «горячительным». Вот это-то бесчувствие автора к такому маленькому нюансу и странный восторг публики меня и покоробили. Мне кажется, этот пассаж и недавняя мода на черные шапочки на юных головках со зловещими черепами – колоссально нагруженными сакральными культурными символами – явления одного и того же ряда. Одного и того же источника, имя которому интуитивная аномия, глухое(чуть было не вырвалось скорбное!) бесчувствие. Поэтому и осень, оказывается, не просто обнаженной, а раздевающейся, исходя из сущностного термина дразнящей, вызывающей отнюдь не благоговение (перед кем? Кто зритель? Ведь подразумевается в данной ситуации, как я понимаю, не интимность, а публичность). Короче, хоть я не феминистка, но женский взгляд с т. зр. неумышленной маскулинности и сексизма - это «что-то особенного». А ведь природа в истории культуры любого народа всегда представала целомудренной во всех ее проявлениях и образах (даже в образе бабы-Яги, но речь не об этом). Такое образное разрушение чистого традиционно сакрализованного природного начала могло бы быть оправдано в контексте негатива в духе Бодлера, но здесь… уместно упоминание о юной особе с «весёлым роджером» на голове.
Это тот пример, который призывает нас вспомнить об отношении к природе и «природному» в разные исторические периоды: человечество прошло путь от первобытного синкретизма и сакрализации природы через осознанную гармонию с ней к утилитарному потребительству и насилию, наконец, к совершенному грубому отчуждению от нее и бессознательному изощренному шельмованию и опошлению. Хочется ещё раз отметить, что субъектом творения «осени-стриптизерши» без малейшего намека на драму, но власти чувственных рахат-лукум-видений (причем же здесь осень?) выступает не мужчина (такой-сякой эксплуататор-угнетатель-потребитель, будь он неладен!), но женщина, субтильная и фрустрирующая. От связей с матушкой-природой наотрез открестившаяся. «Женское»-то всегда в культуре, в том числе и европейской, ассоциировалось в землей, водой, растительностью, жизнью и смертью, было чем-то текучим, неуловимым, неопредмеченным, таинственным…Противопоставлялось мужскому миру – сделанному, социальному…«Малую травку родить – труднее, чем разрушить каменный дом» (В.Розанов.) Природное всегда представлялось в категориях материнства, креативной женственности. Кроме того женщина всегда консолидировалась или отождествлялась с тем, что являлось объектом приложения мужской власти и силы и противостояло им. В истории традиционной европейской культуры существует жуткий образ, закругленный и акцентированный Ницше: ученый мужчина пытает женщину-природу, надеясь вырвать у неё под пытками сокровенные тайны бытия («Идешь к женщине? Не забудь про плетку!») Некий доктор фауст казнил, расчленял, распинал её в колбах-ретортах, делая мировые открытия, созидая очередного гомункула, добывая философский камень или золото из ртути. А здесь - стриптиз… В общем, падение последнего рубежа женской ментальности, омужествление огрубление женского сознания при более изощренной внешней демонстративности. Это становится признаком культуры нашего времени. Женщина как бы уходит в неартикулируемую оппозицию, она уже не внутри природной стихии, она – трансцендентна, надприродна, в компании с хищными мучителями и наблюдателями процесса раздевания. Незримая плетка оказывается в женских руках. Архетип «женское-природное» раскалывается. Думается, что это не случайно (факторы нашей жизни: суррогатное материнство на коммерческой основе, однополые браки, неполные семьи в социальном плане, вестернизация – в культурном. Странно было бы ожидать, например, от потомков переселенцев Старого Света пиетета и священного трепета по отношению к природе – объекту тривиальной наживы. Она для них – почва, золотые прииски и т.д. а не Великая Богиня-мать, не источник Вечной Женственности).
Итак, происходит трансформация «женского» и «природного» в общественном сознании, трансформация женского сознания, разрушение традиционных представлений о женщине и мужчине, об их ролях и взаимоотношениях, странное отчуждение человека от природы (Sapiens ли мы?Homo ли?) Что и отражается в культурных дискурсах. Дорогие стихиряне, извините за занудство. В общем, впору вспомнить цветаевское «Поэт издалека заводит речь, поэта далеко заводит речь»…
И ещё… изощренно махровая откровенно чувственная культура, вопреки прорицаниям П. Сорокина, в 21-м веке, кажется, цветет и кощействует, а вот идеациональной, которую он предсказывал что-то не видно…

Другие статьи в литературном дневнике:

• 28.03.2010. поэта далеко заводит речь...