Жертв сакральных не счесть. А кому предназначена эта?
Крик уходит в огонь, на жаровне – живые сердца.
Испаряется боль, и с попутным отправятся ветром
беззащитные овцы к могучим и вечным творцам.
На обочине жизнь в одеяньи безумной старухи –
трех детей унесло межсезонье, как пух с тополей.
Ей с утра было сорок, к обеду осталась без слуха,
потому что в ушах – телефонные крики детей.
«Мы, наверно, сгорим…», -- плачет голос, срываясь от дыма.
Мать седеет в секунду. За окнами вои сирен.
Почему она здесь…, а не там, не внутри и не с ними?
Кто похитил детей и увел их в пылающий плен?!.
Что же делать? Бежать? Набирать телефонную гамму?
Прихватить ли воды, нагрести ли песочную пыль?..
А в ушах трехголосье последнее, хриплое: «Мама,
мы, наверно, сгорим…», -- словно эхо из пасти могил…
Слез не будет… Лишь сушь. Да горячая ненависть к небу:
«Ты за что?.. Почему?.. Я не знаю теперь, где мой дом…».
Отдадут на бумажке в обмен только горсточку пепла.
Остальное – потом… В красных гробиках… Будет потом…
На коленях стоят, словно свечки у входа в часовню. --
Белый призрак ее наобещан высоким лицом.
«Будьте прокляты вы!», -- зазвучит материнское громом.
И мелькнут, как кинжалы, суровые взгляды отцов…
Мы используем файлы cookie для улучшения работы сайта. Оставаясь на сайте, вы соглашаетесь с условиями использования файлов cookies. Чтобы ознакомиться с Политикой обработки персональных данных и файлов cookie, нажмите здесь.
