Пятое письмо

1 декабря 2025

Ты так красиво выражаешь мысли, надо отдать должное.  Всегда этим искренне восхищалась. Впрочем, неудивительно, что твой интеллект находит отражение в подобных формулировках. Но сегодня я пишу не для того, чтобы воздать ему очередную оду, которую ты и сам себе можешь организовать без моей помощи.

Сегодня меня волнует вопрос, насколько сильно твои слова перекликаются с реальностью, которую ты создаешь для себя и вокруг себя. Нет, я не подвергаю сомнению твои принципы и степень твоей прямолинейности в определенных моментах. Я на самом деле верю, что ты, скорее всего, в этом последователен – для себя самого и тех, кто тебе важен.

Но мой вопрос произрастает из твоих любимых фраз, которые ты так часто стремился до меня доносить в разных формах и контекстах. Фраз о том, что если тебе что-то надо, ты это возьмешь. Что если для тебя есть нечто ценное, обстоятельства / люди / расстояния – лишь белый шум, не могущий остановить движение по выбранному маршруту. Соответственно, я делаю вывод, что мы – как «мы», – очевидно, не входим в категорию чего-то, для тебя ценного. Думаю, ты понимаешь, на основе чего я делаю такие выводы. А если я ошибаюсь, то мне неясно, какой момент должен настать, какое совпадение координат, звезд и часов, чтобы твои слова тоже совпали с их физическим выражением. Загадка. Бермудский треугольник, в котором теряются мои собственные мысли.

Знаешь, что еще мне интересно? – цена твоей игры. Или гордости. Или опасений. Насколько они стоят того, что было между нами и могло бы быть, насколько уравновешивают лежащее на другой чаше весов. Да, я ненавижу условное наклонение, помнишь? Но забавно, ты вот почему-то резко проникся нежностью к пресловутому пассивному залогу. Ну да, впрочем, я понимаю, почему. Этакие невероятно удобные словесные конструкции, убирающие актанта из предложения и переносящие ответственность на кого-то извне. Только вот чувства немного посложнее английской, русской – да и любой другой – грамматики. 

Ты сам говорил, что женщина может покоряться тогда, когда она хочет этого сама, не из давления и принуждения, а из глубокого внутреннего желания и её личного выбора покориться конкретному мужчине. Я согласна, но, знаешь, что до меня – я покоряюсь с наслаждением и любовью тогда, когда я чувствую, что во мне видят ценность, во мне видят – меня, равную себе, – а не пришпиленную к картону экзотическую бабочку. Впрочем, я повторяюсь в своих метафорах. Я искренне верю, что когда-то я была для тебя далеко не только этой бабочкой. А сейчас…. Правда, не знаю. Я уже писала, почему я не двигаюсь. У меня нет попытки что-то доказать или ущемить твою гордость, потому что ты мне дорог, а делать тебе неприятно намеренно я считаю низким. Я просто не знаю твоего истинного отношения на данный момент (я вообще очень много чего не знаю), и потому предпочитаю просто стоять в тени. Как тогда, в самую первую встречу.

Я бы сыграла с тобой в шахматы, друг мой. И, наверное, проиграла бы, поскольку я, скорее, любитель. Но сейчас, когда ты опять поставил меня в положение очередного цугцванга, я не закрываюсь оставшимися фигурами и не пытаюсь придумать более выгодный ход, поскольку все они априори провальные. Я лишь придерживаюсь предыдущей линии действий и отступаю в дальний угол доски, тоскливо ощущая, что у меня не осталось никаких запасных стратегий, кроме ненападения и реакции, в то время как тебе доставляет удовольствие зажимать меня в этот самый угол. Сомневаюсь, что у меня вообще были стратегии. И все же, всегда  наступает такой момент, когда игра, противостояние характеров, флирт, изящные перебрасывания мячика с одной стороны поля на другую достигают некого рубикона. И приходится либо делать шаг, либо его отсутствием показывать, что движение дальше нежелательно, а все произошедшее не имело ценности. Потому если твое горячее стремление доказать мне нечто, одному тебе и богам очевидное, важнее и сильнее того, что было и что могло бы быть между нами (в особенности после всего, мной тебе сказанного), пожалуйста, не жди, что я пойду у него на поводу. Если же наша маленькая история стала лишь приятной страничкой в твоей памяти, не стоящей того, чтобы продолжать создавать новые воспоминания, я не буду больше порываться написать на ее основе роман в попытке привлечь тебя к соавторству.

Я высказала тебе все, что хотела сказать весь этот год, выплеснула все без остатка, и потому мне больше не о чем писать. Да, ты по-прежнему остаешься в моем сердце, ибо вычеркнуть тебя оттуда не смогли ни обстоятельства, ни паузы, ни мои бессмысленные попытки «отпустить». И если я когда-нибудь напишу еще один цикл писем, то они будут – о том самом «мы», – либо не будут вовсе.

Приятного декабря, друг мой. Я в любом случае заберу в следующий год тебя в сердце и свои чувства, потому что они и есть мой осознанный выбор, каким бы наивным или забавным он не казался со стороны тебе или кому-то еще. Забрала бы и то самое глубокое и чувственное «мы», но возможность это сделать – уже вопрос выбора твоего. Так что…

Держи маленький мячик Красной Шапочки, родной мой. Он больше не на моей стороне поля.