Мочёная морошка

   Дебют Наташи в Петербурге,
которому пришла пора
для девушки из-под Калуги,
сенсацией стал для двора.
   Да ведь и то сказать меж нами,
косая прелесть её глаз
не меньше, чем поэт стихами,
волнует, кажется, и нас.
   И, очарован, для портрета
Брюллов наш выбрал не поэта,
а эти тёмные глаза,
(что нам простить ему нельзя).
   И Пушкин был обезоружен.
Стихи ведь не для всех нужны.
Для многих он был просто мужем
своей красавицы жены.

   Её все ждут, повсюду рады;
все дни - по городу круги:
балы, разъезды, маскарады,
портнихи, новые наряды.
И Пушкин делает долги.
   Спеша за шлейфом её славы,
что б широко и модно жить,
не раз "Онегинские" главы
он успевает заложить.
   И услужить он жёнки взору
сам рад и всем готов ей стать.
Его перо идёт всё в гору.
Но некогда ему писать.
   Она красой роскошной блещет
на зависть множества сердец.
Весь высший свет ей рукоплещет,
сам царь и Аничков дворец.

   И несвободен, мрачный, чёрный,
чин камер-юнкера позорный
он на балах, стыдом горя,
в насмешку принял от царя.
   За балом бал идут чредою.
С больной, усталою спиной
к пяти часам с своей женою
он возвращается домой.
   Уж хладен он к мирским тревогам.
Однако, четверо детей,
погодков от жены своей
отец семейства принял с Богом.
   Казалось, счастья тихой цели
достиг бы он в лета свои.
И был бы пятый плод любви,
плод, умерший после дуэли.

   Случилось то, чего он ждал,
чего женясь ещё боялся:
жене был послан идеал,
Дантес, с которым он стрелялся.
   Поэт в деревню звал жену.
Уехать - и затихнет дело.
Но жить в Михайловском плену? -
она и слушать не хотела.
   Дантеса пламенной любви
её пьянит и манит чаша.
и видятся Жорж и Наташа
в кругу Полетики семьи.
   И по французу своему
она грустит. Ужель влюбилась?
Полетика ж в своём дому
свела двоих и - удалилась.

   Жорж пистолет достал. Любя,
и хладнокровным быть стараясь, -
к ногам Наташи!!! Добиваясь,
грозится выстрелить в себя!
   Спасла Полетикина дочь.
Её Наташа обнимает,
целует... дом их покидает...
и - на крыльцо! И едет прочь.
   И вот письмо, невинный бред.
И был кому-то он угоден,
что принят, наконец, поэт
в почётный рогоносцев орден!
   Расчёт теперь неотвратим.
Мгновенно вызов послан им.
И на мосту жены карета
разъехалась с возком поэта.

...Дуэльный залп, морозный снег;
взор Пушкина слегка туманен.
Конец всему, конец утех,
конец поэзии. Он ранен.
   Он ранен. Времени любить
уж меньше. Ложкою за ложкой
жену он просит покормить
его мочёною морошкой.
   Поэта скоро отпоют
за упокой молитвы хоры.
И гроб на санках отвезут
к своей земле, в святые горы.
   К лицу его склонилась прядь
его прекрасной, лучшей розы.
Ей было нечего прощать.
И их соединились слёзы.

   Дай ещё раз взглянуть мне, дай
на трепетном моём закате
на чистый лик твой, не рыдай,
моя земная богоматерь.
   Так пред венцом кровавых рос
Марии говорил Христос
В последней, сокровенной муке,
на персях скрещивая руки.
   О, верный жребий человека!
Для всех, кто верил и любил,
пошли в тень будущего века,
к переселенью горстку сил,
   Развей последние сомненья,
сними с души печаль, томленье,
что б с пыльного земли пути
к тропам воздушным перейти.

   О, Огнезрачная Мадонна!
Неопалимой купиной
храни оставленную мной
жизнь ради милости закона
Владыки и Отца любви
и близких счастьем оживи.
   Пускай Твои увидев грады,
когда-нибудь со мной они
там вкусят чистые отрады
и сладкие на небе дни
   И, если в поцелуе слиться
нельзя с любовью там моей,
пускай мне там, волнуя, снится
волос возлюбленной елей.

   Пусть каждый мой ребёнок-крошка
окрепнет, вырастет, как я,
и будет у него семья,
и пусть мочёная морошка
(Пред смертью нет её милей)
из нежных рук любви моей
мой будет ужин вечных дней.
   От этой северной морошки
окрепнет русский наш язык.
Тома на полки встанут книг
не для мучительной зубрёжки.
   Язык наш - конь! Язык наш - бой!
С Российской связан он судьбой.
И будет Русь жива, пока
крепка в ней сила языка.
   Словесности великой всходы
опять взойдут, что б в них народы
средь прочих языков земли
свой путь и взгляд иметь могли.