Памяти Офры Хазы

Просыпаешься за полночь, старый черт.
В мезонине накурено. Пульт от ТВ -
тоже прожжен; половина кнопок
не работает. Денег - море.
Под столом целый лес, выбирай и пей.
Кедровые шишки, серёжки берёзы.
А где - от виноградной лозы?
Нету, братан. Нет менад, сатиров;
вместо тирса увитого - член, как улитка.
Телефоном, как жезлом, тебе повинуется
распрекрасная, великолепная свита.
Все, кого хочешь! Да здравствует интернет!
Морриконе, Бадаламенти, Марчелло.
Европейская классика. Ты бы тоже хотел
плакать там, на похоронах Жан-Поля;
жить в Твин Пиксе, не верить глазам и ушам,
кроме этой музыки, визуального ряда-наряда.
Бенедетто Марчелло - то, над чем плакал
в восемьдесят пятом, в двенадцать.

Захолустье, здравствуй ещё раз.
Захолустье моего детства-советства.
День, когда красный цвет стал - западло.
Тать Николавна, мне порвали галстук.
Родаки задолбались уже покупать
эти красные галстуки: Я НЕ ХОЧУ
ИХ НОСИТЬ! Мне двенадцать лет!
Задолго до "Ассы", до "Взломщика", до "Маленькой Веры":
я не ношу красный цвет. А теперь - даже ручка не пишет.

Вот теперь и включай Офру Хазу.
Теперь - и включай. Онли ю
даже ты перевел. Даже Царство Небесное,
как сумел, пожелал. ПОЖЕЛАЛ. Йемен.
Солнечный Йемен. Видимо, рай на земле.
Обогнул ли Неарх? Неизвестно. А там-
есть язык, от которого вкусно во рту;
подирающий кожу голос; а то, что под кожей -

кажется, жизнью зовётся...

*************

Я бы многое хотел сказать об Офре Хазе. Но тут надо слушать. Её надо слушать. Я люблю её