Мусорный охранник

А вот и стих, который обещала -- о том, как превращаешься в побирушку, в нищую, как роешься в мусорном баке... Ну, не считая того, что на старости еще и работаешь, еще и на двух работах, чтоб хоть как-то. Помощи ведь -- никакой... Пусть читателям-эстетам будет стыдно. А мне -- да наверное, не очень. Школа разбита, предмет мой -- украинский язык -- убран из школьной программы, курсы переподготовки пройти до конца не удалось (накрыл обстрел несколькосуточный, а другие в это время сдавали зачёт), за работу платят копейки, хотя надрываюсь и убираю всё, но ведь никто не проверяет, у нас учёта и контроля нет. Вот и крутись, как знаешь, кусок хлеба никто тебе не даст. Пока сама в мусорном бачке не найдёшь. А кому тема неприятна -- можете не читать. Пишу просто на всякий случай: а вдруг и вам когда-то вот так придётся?

Две бабки, словно в киноленте,
Обеих измождённый вид.
Одна – в Донецк переселенка,
Другая – в зоне, что горит,
Что в сводках именуют «красной»,
В обстрелах у войны в разгон.
Ей жизнь оставлена напрасно:
Вон сколько сгинуло кругом!
Дрожит от холода и страха
Мишень седая вне любви.
Ей десять лет – ни дня без бахов,
Но есть дыхание – живи!
В работу – хоть какую – всунуть:
Старушке честь – до смерти труд!
Но только в важную, большую –
Бабулькин возраст не берут.
Но не сидеть же сиднем прочно:
Среди смертей – сам чёрт не брат!
С зарплатой – что никто не хочет,
Чуть – чуть позорной средь зарплат.
Шесть тысяч, треть от минималки.
Труд через силу – всё же честь.
Себя давно уже не жалко.
Но атавизмом – хочет есть.
Прилёты, смерти, танки, пушки,
Нет крыши, выбито окно…
Ей стать на старость побирушкой
Не стыд – коль сытым всё равно!
Судьбой капризною ведома:
Всяк под войной вот так ведом.
Другая – вообще без дома:
Прямой наводкой стёрли дом!
Несчастные – но всё же люди.
Обычные: не верх, не знать.
И что мгновеньем позже будет –
На счастье, не дано им знать.
Листают  ящик -- аккуратом:
Картошка – супчика сварить.
О, сок! На бабкину зарплату
Такой вкусняшки не купить!
Вот и морковка, чуть  похуже.
Богатый бак, без лишних слов!
Чуть-чуть обрежется – и ужин
Горячим супчиком готов!
Мечте заулыбались ранней.
Но тут – где взялся, аки тать –
Подкрался мусорный охранник –
От мусора старушек гнать!
-- Пошли! Пошли! – пошиба злого,
Как будто сдвинулся с оси.
Просить покушать у такого –
Нет ни желания, ни сил.
Слова как хлыст, как дёгтем пятна,
Как прорва в сердце, пустота.
Ведь мы здесь, хлопче, аккуратно:
Нигде ни крошки, ни листа!
У парня – должность! Правдой голой.
У бабок возраст -- недочёт.
Ну что ж кричишь ты, милый голубь?
Не ведал голода ещё?
Ты ж не убийца, вроде мирный,
Наестся бабка – не беда.
Ну что ж кричишь на все эфиры?
Пригнала бабушек нужда!
Ведь дело странное, больное:
Сейчас ты молод и у дел.
А те отходы  -- станут гноем,
А ты нам -- супчик пожалел!
Иль отторгать несчастных – модно?
Иль на бездушие легки?
Ведь от еды погнать голодных –
Призыв карающей руки!
Ни человечности, ни такта…
Из глаз горячим полилось…
Что пожелать ему? Чтоб так же
Ему на старости пришлось!
         03.03.2024

   Ушли солдаты

Ушли солдаты. Стало как-то грустно.
Ведь здесь в домах жильцов почти что нет.
Закрыт подвал. И у подъезда пусто.
Осталась только память – туалет.
И мой роман до корки не дочитан,
Хоть бабки жизнь у бездны на краю:
Пришли солдаты, привезли защиту:
Перед моей – поставили свою.
Мы к ним совсем, по сути, непричастны:
Круги-миры не соткнутых забот.
Кивнёшь устало головою: -- Здрасте! –
Коль встретишь утром иль ползёшь с работ.
И как-то все держались аккуратом,
От громких вахт не сели на мели:
Снега зимою чистили лопатой,
И целый двор от мусора мели –
Наверное, в тоске за тихой хатой
И за роднёй в другом краю земли.
Война – скупа, не предлагает квоты,
Сжимает в миг пространство для души.
Убийства именуются «работой»;
Погиб солдат – не «мёртвый», а «двухсотый»;
Куда ни кинь – везде военный шифр.
Глядит Господь, Всевидящий и Древний:
Ну чем ещё не угодил рабам?
Горят дома, срезаются деревья --
Идёт контрбатарейная борьба.
И ангелы с седьмого неба – в ступор,
И глушат их погибших голоса.
Авдеевка, Артёмовск, Мариуполь –
И чёрная от фронта полоса!
Один народ, с одной судьбой-талантом.
Стреляет сын в отца и мать: враги.
Как будто род разбили на команды –
И всем в одной зачистили мозги!
Быть человеком – не имею права?
Аж от стыда краснеет горький стих:
Как проститутка, продана держава
Мешкам заокеанских палестин!
Ну как забыть мне – маму, хату, детство,
Такой кичливый, только глупый, род?
Но деньги, деньги! Как же их наесться?
Обожрались? Да пусть вас разорвёт!
Последний довод хмурой королевы…
Забытый ход истории таков:
Оставлены украинские девы
Без ваших промолчавших мужиков!
Лежат в земле Донбасса, в поле чистом –
Напрасной смерти самый глупый гимн.
Вы десять лет мотузились – в фашисты!
Вы десять лет стреляли – по своим!
И снова мать над мёртвым сыном воет
И поколенья сплыли как вода.
Поля – когда-то зарастут травою,
Но память – не исчезнет никогда!
И не утешить – ранами своими:
Как будто наслано для рода колдовство.
За чьи же деньги сын погиб? Во имя,
Во имя ненасытного – кого?
И я в мечте – конца ужасной драки,
Чтобы никто друг друга не бодал.
Чтоб все снаряды с формой цвета хаки
На всей Земле – исчезли навсегда!
Да будет мир – воистину и вечно!
Пусть лишь Любовь меж душами дрожит.
Ведь жизнь – она как пламя, быстротечна.
Кому, скажите, надоело жить?
Пусть человек – не сгарище, не атом.
Пусть глушит тишина со всех сторон.
Ведь первой ласточкой весны – ушли солдаты.
Чтобы на запад, дальше -- двигать фронт.
     04.03.2024