Приключения Тома Картон пикчерз pre

В ней не было мозаики — картон.
Сплошной, простой, немного сероватый.
«Пустой…» — надеждой прокаженный Том
Смотрел на дверь своей седьмой палаты.

«Войти и выйти можно через дверь.
Войти и выйти можно. Через двери
Войти и выйти можно. Через время
Вошло и вышло множество. Теперь
Кто тут? Не знаешь как устроен «всё»?
Кто тут не знает как? Устроен всем
Кто тут. Не знает как. Устроен тем,
Что тут. Везде настраивал ничьё».

В нем не было ни смысла ни игры.
Пропали звуки в голове у Тома.
Исписанный собой, в конце главы
Он ждал себя увидеть возле дома.

Но он внутри. Картон и пустота.
Ни звуков, ни малейшего убранства.
Нет ничего. Глава была проста
И приторна как соль, как постоянство.

Вобрав в себя все вкусы и цвета.
В себя втянув все соки, ароматы,
Она была убога и чиста
И ровная как грани у квадрата.

Вся ровная и чистая глава
Стояла перед ним закрытой дверью.
А там, за ней, зеленая трава
И он на ней… стоящий перед нею

Смотрящей в его черные зрачки
Так искренне, так бережно и долго,
Как будто солнечные зайчики
Которых убаюкивает Волга.

Как самый жаркий день в году в тени,
Как самый острый перец халапеньо,
Она стояла у него внутри
За этой самой некрасивой дверью.

В его палате с номером седьмым
Шипела роза в розовом с шипами,
Проскальзывал сквозь щели едкий дым,
Окутывая спёртыми стихами.

«Пустой!» — раздалось в грозной тишине.
Отчаяньем слегка качнуло шторы
И появился кто-то в глубине…
Из-за двери позвали на уколы.

Вошла игла, пробив собой углы.
Разинул пасть, зевая, треугольник
И роем поползли из глубины
Кровать, стол, стул, облезлый подоконник.

«Всё» вылезал и помещался в шар
Светильника сияющего светом.
Вокруг всего из «всё» возник пожар
Слепящим, отрезвляющим рассветом.

Восстановились краски, и тоска
Восстановилась в мозаичность мира.
Лишь не хватало одного куска,
Того где «всё» — то, что она любила.

***

Смеялась облачность, апрель был мал.
А на площадке дети голосили.
На подоконнике беспечно спал
Их рыжий кот в их маленькой квартире.

Они любили. Слушали рассвет.
Стихи читали вслух и с выраженьем.
И на двоих всего один скелет
Висел в шкафу с зеркальным отражением.

Всего один: темно зеленый плащ,
В котором он ходил гулять по скверу.
В кромешной темноте глаза тараща
За стеклами очков скрывая склеры,

Он ждал её. Когда она пройдет
В короткой юбке, в блузке цвета моря…
Преследовал её за поворот
И нападал. С любовью… жадно! Стоя.
Опершись на давно привыкший дуб,
Любил её, она его любила.
В кромешной темноте. Он не был груб,
Но брал в тиски с давлением и силой.

Она стонала птичкой: «милый Том»
И, с нежностью к нему, сопротивлялась…


Но в эту ночь… Чужой раздался стон
В его руках другая оказалась.

Другая. Не она. «Не смей! не тронь»
Наиграно она шептала: «хватит»
Так пошло.

Утром Том увидел кровь,
Проснувшись дома у себя в кровати.


Повсюду кровь… и потолок в крови,
И на полу… Зеркальные осколки.
Приятный голос пел: «лови, лови…»
Из новенькой подаренной колонки.

В дверь постучали. Дальше темнота.

***

— На почве ревности?
— Какое Ваше дело?
Она была не та! Не та… не та!
А Вы то кто?
— Анастасия Смелова

— Ааа… Точно, вспомнил — это Вы вчера…
Ответила, не поднимая взгляда:
— Я попросила Вам прислать врача.
— Спасибо, Настя. Мне врачей не надо.



————————||________

Продолжение следует.